бывали банальны и скудны.
И вдруг такой праздничный расцвет словотворчества, такие фейерверки экзотических
звуков!
И что всего замечательнее - эти "буцики, муцики, пуцики" образуют собою стихи: в
них есть и ритм и рифмы. Бессловесная, темная женщина сделалась на время поэтессой. За
всю свою жизнь она не имела и отдаленного отношения к стихам и вот заговорила стихами.
Всему виною ее четырехмесячный Санька, который лежит нагишом у нее на постели, пуская изо рта пузыри. Она только что кормила сына грудью и, чуть положила его на
кровать, набросилась на него, как безумная, и стала кусать губами его голое тело, ненасытно
вдыхая в себя его запах, и тут-то я услыхал ее странные "буцики".
Ритм этих "буциков" был продиктован ей рядом однообразных повторных движений, которые она производила в то время. Как я заметил потом, у всех матерей при таких
обстоятельствах движения почти всегда одинаковы.
Неотрывно глядя на ребенка, женщина молча пятится к стене, и, отойдя шага на три, быстро возвращается к нему, произнося на ходу свою импровизированную стихотворную
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
фразу, и снова молча пятится к стене, и снова совершает свое "нападение", произнося новую
фразу (очень близкую вариацию старой), причем в конце каждой фразы ребенок как бы по
сигналу заливается смехом. И это повторяется не меньше десяти или двенадцати раз строго
размеренным темпом.
Оттого в материнских стихах такое правильное чередование пауз и такое четкое
деление на строфы:
Рубашонка, шонка, шонка,
Рубашоночка!
Распашонка, шонка, шонка,
Распашоночка!
Для миленка, для дитенка,
Для дитеночка!
Так выкрикивала ночью у меня за стеной жена управдома, восхваляя новую рубашку
своего грудного младенца.
Удивительно, что почти каждую мать охватывает такая внезапная страсть к
ритмическим, стиховым излияниям во время каждого бурного приступа нежности.
Насколько я мог проследить, эти материнские стихи связаны с периодом кормления
грудью.
Почему-то в течение всего этого времени женщина в своих речах, обращенных к
ребенку, начинает проявлять тяготение к стихотворному ритму особенно в такие часы, когда
она остается с ребенком одна.
Среди других категорий экстатической речи эти словоизлияния занимают не последнее
место, и если уж доискиваться первоистоков поэзии, то придется признать, что стихотворные
навыки в значительной море внушены каждому из нас нашей матерью в пору раннего
младенчества, прежде чем мы научимся говорить и ходить. Потому что, сама того не
замечая, каждая мать почти всем своим обращением к ребенку невольно придает если не
чисто стиховую, то речитативную форму, которая хотя и не влияет на форму первого
младенческого лепета, но все же приучает ребенка к восприятию ритмов.
VII. ЕЩЕ О СТИХОВОМ ВОСПИТАНИИ
Если бы книжка моя называлась "от сорока до семидесяти", я непременно отметил бы в
ней, что люди, достигшие этого возраста - пожилые и старые, сравнительно редко
увлекаются чтением стихов.
Конечно, они не прочь иногда почитать того или иного поэта, но кому же из них придет
в голову изо дня в день - и подолгу! - упиваться стиховыми созвучиями!
Одним гораздо милее кино, другие питают пристрастие к симфонической музыке, третьи - к живописи, четвертые - к шахматам, пятые любят романы и повести.