книгу, он до конца дней уже не мог написать ничего, что по литературному качеству могло
бы хоть в какой-нибудь мере сравниться с его юношеским, ранним шедевром? Жил он долго, и у него хватило бы времени сочинить хоть десять таких же замечательных книг, а он сразу
после "Конька-горбунка" утратил всю силу своего дарования. Не то чтобы он бросил перо -
он продолжал писать, и порою с большими претензиями, но у него почти всегда получались
дюжинные, эпигонские вещи, лишенные каких бы то ни было ярко выраженных, индивидуальных особенностей. Вскоре после "Конька-горбунка" были написаны им: 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
напыщенная поэма "Сибирский казак", в духе мистических баллад реакционной романтики, либретто для оперы "Страшный меч", драматический анекдот "Суворов и станционный
смотритель" и т.д. Его биограф так и пишет об этой полосе его жизни: "Он мечется, берясь за
самые разнохарактерные литературные работы... пытает свои силы в драматургии, пишет
либретто для опер"160. И все это было, пожалуй, неплохо, но, повторяю, не шло ни в какое
сравнение с "Коньком-горбунком".
Часто случалось читать, будто эта творческая трагедия Ершова произошла оттого, что
он вскоре после "Конька-горбунка" уехал к себе в Сибирь, сделался инспектором, а позднее
директором тобольской гимназии и с головою был втянут в тину захолустной чиновничьей
пошлости. Это, конечно, вздор. Мало ли было чиновников среди замечательных русских
писателей: и Крылов, и Даль, и Гончаров, и Щедрин, - но из-за этого они не утратили своих
дарований тотчас же после первого литературного опыта.
Еще более разительной кажется мне вторая странность биографии Ершова. Почему, создавая свою детскую книгу, которая является, так сказать, хлебом насущным для всех
пятилетних, шестилетних, семилетних детей, он ни разу не догадался, что это детская книга?
И никто из окружавших его тоже не догадался об этом. Барон Брамбеус напечатал
первую часть его книги в "Библиотеке для чтения", издававшейся исключительно для
взрослых читателей. И критики мерили ее только такими мерилами, которыми измеряются
книги для взрослых. А если бы Ершов вздумал сунуться со своим "Коньком-горбунком" в
журнал для детей, оттуда вытолкали бы его "Горбунка", как мужика-деревенщину, затесавшегося на губернаторский бал.
За всю свою долгую жизнь он почти никогда уже не возвращался к "простонародному", крестьянскому стилю, которым написан "Конек-горбунок", а пытался культивировать стиль
тогдашней высокой поэзии, сочиняя послания, эклоги в духе Жуковского и даже вычурные
стихотворения в бенедиктовском духе, хотя и был в этой области неудачлив и даже
безличен, то есть похож на всякого другого из тогдашних середняцких писателей.
И тут, мне сдается, разгадка первой странности его биографии. Мастер русского
народного стиля, которым он владел в совершенстве, он тотчас после "Конька-горбунка"
отрекся от этого стиля, пренебрег им и ни разу не сделал попытки вернуться к нему в своем
творчестве (если не считать "Русской песни", написанной им вскоре после "Конька-горбунка", и еще двух-трех произведений такого же рода, проявлявших тенденцию к
модному в те времена стилизаторству). Его биограф очень верно указывает: "Там, где искрой
вдохновения Ершову служит народное творчество, где он остается верным своему светлому
таланту сказочника и поэта, там он находит и нужные краски, и выразительную красоту
языка, и естественность хода событий, и задушевность, которые всегда получают отклик в
сердце читателя. Но как только он становится на ходули романтизма или переходит на
чуждую его поэтическому таланту почву бытописательства и религиозного мистицизма, силы изменяют ему"161.
Отсюда все его неудачи и немощи: он оторвался от своей почвы, от народа, который
дал его творчеству такие могучие соки, - от народной речи, народного юмора, народного
мировоззрения, народной эстетики.
И тут, как мне кажется, ключ ко второй особенности его трагической биографии.
При Николае I "Конек-горбунок" был долго под цензурным запретом. А потом мало-помалу стал печататься как лубочная книга для низового читателя. Ею бойко торговали
офени в деревнях и на ярмарках - наравне с ситцами, сонниками, иконами, пряниками.
Однако прошло лет тридцать, и она вошла в литературу опять, но уже в качестве книги
160 В.Утков, П.П.Ершов. Вступительная статья к "Коньку-горбунку" и другим стихотворениям Ершова в
малой серии "Библиотеки поэта", Л. 1951.
161 В.Утков, Вступительная статья к "Сочинениям", П.П.Ершова, Омск, 1950, стр. 27.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru