для маленьких. Маленькие отвоевали ее у больших и навсегда завладели ею, как
драгоценной добычей, и тут только большим удалось разглядеть, что для детей это в самом
деле хорошая пища - вкусная, питательная, сытная, способствующая их духовному росту.
К тому времени в нашей стране произошли огромные социальные сдвиги. Русская
педагогика стала служить разночинцу, которому не могла не прийтись по душе
демократическая идея и простонародная форма ершовского "плебейского" эпоса.
Отвоевав эту книгу у взрослых, дети передали ее по наследству своим внукам и
правнукам, и правнукам правнуков, и нельзя представить себе такое поколение русских
детей, которое могло бы обойтись без нее.
Тут великий урок для всех нас. В этой поучительной судьбе "Горбунка" был явно для
всех поставлен знак равенства между детьми и народом. Детское и народное оказались
синонимами.
И подобных случаев в истории нашей литературы немало. Именно в силу своей
народности многие подлинно народные книги не раз преображались в книги детские. Судьба
"Горбунка" повторяет судьбу сказок Пушкина. Пушкин писал их для взрослых тоже в
порядке усвоения и разработки фольклора. Взрослые отнеслись к ним с высокомерной
брезгливостью, видя в них падение Пушкина, и даже Баратынский сердился - как смеет
великий поэт отдавать свои силы такому "низкопробному" жанру. А дети, к которым и не
думал обращаться поэт, когда писал своего "Салтана", "Золотого петушка" и "Царевну", ввели их в свой духовный обиход и лишний раз доказали, что народная поэзия в высших
своих достижениях часто бывает поэзией детской.
Все сказки Пушкина, все до одной, были сказки крестьянские и по словарю и по
дикции.
И если мы вспомним, что басни Крылова тоже возникли как литература для взрослых и
тоже с непревзойденным совершенством воссоздали народную речь, у нас будет полное
право сказать, что русский народ (то есть русский крестьянин, потому что народ в ту пору
был почти сплошь деревенским) продиктовал писателям самые лучшие детские книги. Их
устами великий русский народ утверждал свою веру в вечную победу добра, милосердия, правды над криводушием, жестокостью, ложью. Таковы же детские стихотворения
Некрасова, детские книги Льва Толстого, Ушинского, насквозь пропитанные фольклором.
Параллельно с этими народными книгами в XIX веке возникла ненародная, антинародная детская литература, начиная с ишимовской "Звездочки" и кончая
"Задушевным словом" Маврикия Вольфа. Вполне понятна литературная немощь этой
оторванной от народа словесности. Понятно, почему от нее не осталось теперь ничего или
почти ничего. К концу века с детской литературой случилось то самое, что когда-то
случилось с Ершовым. Чуть она оторвалась от народной эстетики, народного юмора, народных идеалов и вкусов, она тотчас же стала бесплодной.
Тот бурный ренессанс "большой литературы для маленьких", который начался у нас
лет сорок назад, ознаменован обращением детской поэзии к фольклору. В критике давно
было отмечено, что детские стихи Маяковского "обильны фольклорными реминисценциями"
и что, например, начало "Сказки о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий" -
типичная народная считалка, приближающаяся по своим интонациям к традиционным
числовкам:
Жили-были
Сима с Петей.
Сима с Петей
были дети.
Пете 5,
а Симе 7
И 12 вместе всем162.
162 М.Китайник, Детский фольклор и детская литература. Журнал "Детская литература", 1940, № 5, стр. 12-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
Читаешь эти строки и невольно делаешь те самые жесты, какие делает перед началом