- Зачем ты говоришь "зажгита"? Надо говорить: "зажгина"!
- Ну вот, "зажгина"! Зажгѐна!
Иногда этот лингвистический спор принимает форму монолога. Мальчик, спавший в
одной комнате со мною, тихо говорил сам себе, уверенный, что я его не слышу:
- Мы сплям?
- Но...
- Мы сплим?
- Не...
- Мы сплюм?
- Не...
Так и не дошел до формы: спим.
Вообще неправильными глаголами дети распоряжаются так, словно это глаголы
правильные, и с математической точностью от одной формы производят по аналогии все
прочие:
- Рыбка оживела.
- Бабушка меня скипидаром потрила.
- Ты не дадошь, а я взяму.
- Я вам зададу, подождите.
- Нарисовай мне барбоса.
- Спей мне песню о глупом мышонке.
- Котя Ляльку колотил, Ляля громко визгала.
- Когда дети входят в комнату, их наслаждают конфетами.
- Ты чувствуешь, как теплый глаз к твоему уху прижмался?
- Верка плювается.
- Укладила куклу спать.
- Я как только лягну, так и вижу сон.
Любопытно, что большинство изъявительных форм произведено здесь механически от
повелительных: лягну от ляг, зажмила от зажми, потрила от потри, принесила от принеси.
- Юрик меня поцелул.
А повелительные столь же прямолинейно производятся от неопределенного: спей, нарисовай, причесай.
- Я искаю револьвер. - Она драется.
Впрочем, дети по инерции могут создать из любой глагольной формы любую
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
глагольную форму.
- Наташа, идем в столовую.
- Не хочу идѐмить в столовую.
И вот еще более яркий пример: повелительное наклонение глагола, произведенное от
восклицания, не имеющего к глаголам никакого касательства:
- Боже мой! Боже мой! - ужасается бабушка, увидев, как измазался в глине ее
четырехлетний Володя.
Володе не нравятся ее причитания.
- Пожалуйста, не божемойкай! - говорит он сердито.
С.Изумрудова сообщила мне такой замечательный разговор двух четырехлетних девиц:
- А я твоего петушка спря-та-ю (очень протяжно).
- А я отыскаю.
- А ты не отыскаешь.
- Ну, тогда я сядаю и заплакаю.
- Ты же пил чай.