внося в нее никакого анализа.
Эта неправда декларируется даже в научных статьях - именно декларируется, потому
что доказать ее никак невозможно. Стоит только внимательнее приглядеться к языковому
развитию детей, чтобы стало ясно, что подражание у них сочетается с самым пытливым
исследованием того материала, который предлагают им взрослые:
- Кочегарка - жена кочегара?
- Судак - это которого судят?
- Начальная школа - это где начальники учатся?
- Раз они пожарные, они должны делать пожар, а тушить пожар должны тушенники!
Какой ребенок уже на четвертом году не приставал к своей матери с такими вопросами, в которых заключается самая строгая и даже придирчивая критика "взрослых" речений:
- Почему сверчок? Он сверкает?
- Почему ручей? Надо бы журчей. Ведь он не ручит, а журчит.
- Почему ты говоришь: тополь? Ведь он же не топает.
- Почему ты говоришь: ногти! Ногти у нас на ногах. А которые на руках - это рукти.
- Почему ты говоришь: рыба клюет? Никакого клюва у ней нет.
- Почему разливательная ложка? Надо бы наливательная.
- Почему перочинный нож? Надо бы оточительный. Никакие перья я им не чиню.
Нет ребенка, который в известный период своего духовного роста не задавал бы
подобных вопросов. Названный период его жизни характеризуется самым пристальным
вглядыванием в конструкцию каждого слова.
Я, например, знаю очень многих ребят, отвергающих слово "художник", так как они
уверены, что, если слово начинается наречием "худо" - значит, это слово ругательное.
О.И.Капица рассказывает о пятилетнем мальчике, который говорил про художника, сделавшего иллюстрацию в книжке:
- Он совсем не художник: он очень хорошо нарисовал.
Смастерив какую-то картинку, этот же мальчик воскликнул:
- Посмотрите, какой я хорошник.
Когда же картинка особенно удается ему, он говорит:
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
- А теперь я прекрасник!25
О чем бы мы ни говорили с ребенком, мы не должны забывать, что он, жадно впитывая
в себя наши слова, требует, чтобы в них была безупречная логика, и не прощает нам ни
малейших ее нарушений.
Это очень наглядно показывает такой, например, эпизод.
Мать рассердилась и сказала трехлетнему Ване:
- Ты мне всю душу вымотал!
Вечером пришла соседка. Мать, разговаривая с нею, пожаловалась:
- У меня душа болит.
Ваня, игравший в углу, рассудительно поправил ее:
- Ты сама сказала, что я у тебя всю душу вымотал. Значит, у тебя души нету и болеть
нечему.
Ему неведомо, что такое душа, но он по своему трехлетнему опыту знает, что, если что-нибудь выпито, вылито, вымотано, оно перестает существовать, - и говорить, будто оно
болит, не годится.
Таких случаев великое множество.
Проезжая в Крыму по степи, я назвал эту степь пустыней. Но моя четырехлетняя
спутница указала на кусты:
- Это не пустыня, а кустыня.
Четырехлетний Вадик с удивлением увидел, что взрослые наливают в молочник не
молоко, а вино.