Требуя, чтобы в конструкции каждого слова была самая прямолинейная логика, ребенок сурово бракует слова, логика которых не удовлетворяет его:
- Это не синяк, а красняк.
- Корова не бодает, а рогает.
Леночка Лозовская (четырех с половиною лет), увидя утят, воскликнула:
- Мама, утки утьком идут!
- Гуськом.
- Нет, гуси - гуськом, а утки - утьком.
В тех взрослых, которые окружают ребенка, он, естественно, видит непогрешимых
учителей языка. Он учится у них с младенческих лет, старательно копируя их речь.
Но тем разительнее тот строгий контроль, которому он эту речь подвергает.
Услышав, например, что бабушка сказала кому-то: "Ты тогда еще под стол пешком
ходил", внучка перебивает ее язвительным смехом:
- Разве под стол на извозчиках ездят?
Когда же бабушка сказала однажды, что вот скоро и праздник придет, внучка
возразила, смеясь:
- Разве у праздника - ножки?
Этот вопрос о ножках задают очень многие дети, полемизируя таким образом с нашим
метафорическим истолкованием слова "идти".
Слишком широкое и многообразное применение слова "ходить" то и дело сбивает
малышей с толку.
Мать приказала ребятам запереть за нею дверь на крючок и никого не впускать, "так
как, - пояснила она, - по городу ходит скарлатина".
В отсутствие матери кто-то долго стучался к ним в дверь.
- Приходила скарлатина, но мы не впустили.
Правда, в конце концов у детей создается привычка к нашим "взрослым" идиомам и
метафорам, но эта привычка вырабатывается не слишком-то скоро, и любопытно следить за
25 О.И.Капица, Детский фольклор, Л. 1928, стр. 181.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
различными стадиями ее возникновения и роста. Приведу один очень характерный пример. В
семье заговорили о новой квартире, и кто-то сказал, что ее окна выходят во двор.
Пятилетний Гаврик счел необходимым заметить, что окна из-за отсутствия ножек не могут
ходить по дворам. Но произнес он это свое возражение без всякой запальчивости, и было
видно, что для него наступил тот период языкового развития, когда дети начинают
примиряться с метафоричностью наших "взрослых" речей. Этот период, насколько мне
удалось заметить, у нормальных детей начинается на шестом году жизни и заканчивается на
восьмом или девятом. А у трехлетних и четырехлетних детей такой привычки нет и в
зародыше. Логика этих рационалистов всегда беспощадна. Их правила не знают исключений.
Всякая словесная вольность кажется им своеволием.
Скажешь, например, в разговоре:
- Я этому до смерти рад.
И услышишь укоризненный вопрос:
- Почему же ты не умираешь?
Ребенок и здесь, как всегда, стоит на страже правильности и чистоты русской речи, требуя, чтобы она соответствовала подлинным фактам реальной действительности (в той
мере, в какой эта действительность доступна ему).
Бабушка сказала при внучке:
- А дождь так и жарит с утра.
Внучка, четырехлетняя Таня, тотчас же стала внушать ей учительным голосом:
- Дождь не жарит, а просто падает с неба. А ты жаришь котлету мне.