понимаю, в чем дело, и думаю, что он не хочет одеваться. Но он хватает у меня носки, прикладывает их к носу, громко смеется и опять повторяет: "Носоки, носоки", указывая
этим, что, по его убеждению, носочками не могут называться предметы, которые не имеют
касательства к носу. Он так мал, что даже не может выразить эту мысль при помощи слов, но
мимика его не оставляет сомнений, что он считает глубоко неправильным то несоответствие
между названием и вещью, которое в данном случае допущено нами. Таким образом, еще
почти бессловесный, он уже выступает с полемикой против нашего отношения к слову.
Конечно, подражательные рефлексы ребенка чрезвычайно сильны, но ребенок не был
бы человеческим детенышем, если бы в свое подражание не вносил критики, оценки, контроля. Только этот неослабный контроль над нашей установленной речью дает ребенку
возможность творчески усвоить ее.
Когда эти мои наблюдения над аналитическим подходом ребенка к словам впервые
появились в печати, против них безапелляционно восстали педологи. Поэтому я с таким
радостным чувством прочитал у одного из самых зорких и тонких экспериментаторов, покойного Н.X.Швачкина, что уже с двух лет "ребенок начинает высказывать свое
отношение к речи окружающих, замечая ее особенности, и даже критиковать речь своих
товарищей"27.
Приятно сознавать, что твои мысли, высказанные лет тридцать назад, вполне
подтверждаются авторитетом науки.
"Активное отношение ребенка к речи окружающих, - говорит ученый, выражается и в
том, что он начинает уточнять их речь, внося в нее коррективы"28.
Ведь это буквально то самое, что было отмечено мною в одном из первых изданий
книжки "От двух до пяти"!
27 Н.X.Швачкин, Психологический анализ ранних суждений ребенка. Вопросы психологии речи и
мышления, "Известия Академии педагогических наук", М. 1954, вып. 54, стр. 127.
28 Н.X.Швачкин, Психологический анализ ранних суждений ребенка. Вопросы психологии речи и
мышления, "Известия Академии педагогических наук", М. 1954, вып. 54, стр. 128.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
В статье Швачкина изучаются младшие дети - от одного года до двух с половиною, но
если бы эксперименту подверглись дошкольники более старшего возраста, стало бы еще
очевиднее, что ребенок усваивает нашу "взрослую" речь не только путем подражания, но и
противоборствуя ей.
Это противоборство бывает двоякое:
1. Неосознанное, когда ребенок даже не подозревает о том, что он забраковал наши
слова и заменил их другими.
2. Нарочитое, когда ребенок сознает себя критиком и реформатором услышанных им
речений.
И в том и в другом случае основные законы установленной, выработанной взрослыми
речи остаются для ребенка непреложными. На них он никогда не посягнет; если же он
восстает против некоторых наших речений, то лишь для того, чтобы вступиться за эти
законы. Мы кажемся ему законодателями, нарушающими свои же уставы, и он требует, чтобы мы выполняли их с наивысшею строгостью.
Иногда, впрочем, дети великодушно снисходят к заблуждениям взрослых, и полемика
завершается полюбовным размежеванием двух различных "систем языка".
- Мама, - предлагает четырехлетняя Галка Григорьева, - давай договоримся. Ты будешь
по-своему говорить "полозья", а я буду по-своему: "повозья". Ведь они не "лозят", а возят.
Но такая покладистость - явление сравнительно редкое. Чаще всего ребенок защищает
свою версию горячо и упрямо, не допуская никаких компромиссов:
- Почему ты говоришь - "колоть дрова"? Ведь дрова не колют, а топорят.
Многие ошибки ребенка объясняются, по-моему, тем, что из нескольких функций той
или иной части слова он усваивает всего лишь одну и начисто отвергает другие.
Заметив, например, что суффикс ка придает многим словам уничижительный смысл