Особенно сильно такая жажда самоутверждения сказывается у детей во всех случаях, относящихся к каким-нибудь умениям и знаниям.
IX. ЛОЖНОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ СЛОВ
Ребенок, который живет среди взрослых и постоянно присутствует при их разговорах, то и дело слышит такие слова, смысл которых ему непонятен. Часто он пытается осмыслить
их сам, не обращаясь за объяснениями к старшим, вполне уверенный, что эта задача не
представит для него особенных трудностей. Он решает ее "по вдохновению", внезапно, не
обладая для этого никакими другими ресурсами, кроме сильнейшего языкового чутья, и не
мудрено, что, пытаясь самостоятельно добраться до смысла непонятных речений, он
принужден прибегать к самым фантастическим выдумкам.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
Услышала, например, трехлетняя Кира, что у какой-то женщины родились двояшки, и в
ту же минуту прибежала ко мне:
- Понимаешь: родились два мальчика и оба называются Яшки. Их так и назвали: два
Яшки (двояшки). А когда они вырастут, их будут звать Миша и Лева.
Этот миф о двух Яшках избавил Киру от мучительного чувства, которое испытывает
каждый ребенок, когда ему становится ясно, что он чего-нибудь не понимает.
А когда маленькой Тане сказали, что у нее на наволочке ржавчина, она без смущения
спросила:
- Это мне лошадка наржала?
Но более всего замечателен миф, при помощи которого трехлетняя девочка превратила
непонятное ей слово "блокада" в понятные ей "облака". Во время гражданской войны ее отец
вошел с газетой и сказал:
- А блокаду сняли!
Девочка была поглощена чаепитием и словно не слыхала отцовского возгласа. Но через
час она сообщила подруге:
- Облака-то сняли! Сняли с неба облака!
Та подумала и спросила печально:
- А как же дождик?
И посмотрела в окно.
Увидит ребенок в деревне крестьянина, несущего грабли, и решает, что это - грабитель.
- Ломовик! - говорит он про мальчика, который ломает игрушки.
В каждом слове, которое детям случается услышать от взрослых, они с младенческих
лет привыкают искать его корень, очищенный от приставок и суффиксов.
Плодотворный метод такой лингвистической (и совершенно неосознанной ими) работы
вскрывается лучше всего в тех ошибках, которые они порой совершают при этом.
Двухлетней Саше, например, в слове "отпугивать" почудился тот же корень, что в
"пуговице". Она так я спросила у бабушки, пытавшейся расстегнуть ей пальто:
- Зачем ты меня отпугиваешь?
Ей, очевидно, хотелось, чтобы пальто оставалось "запуганным" (то есть застегнутым на
все пуговицы).
Та же Саша, услышав как-то слово "наблюдать", решила, что оно происходит от
"блюда": положить какие-нибудь вещи на блюдо - в этом, по ее догадке, и состоит на-блюдение.
Такие ошибки чрезвычайно типичны. Они повторяются снова и снова в каждом новом
поколении детей. С Сашей я познакомился в марте 1956 года - и тут же вспомнил, что еще
четверть века назад мне встретился подобный же филологический казус. В Сестрорецке на
даче соседские дети долго лепили из глины какую-то замысловатую фигурку, потом
утвердили ее на дощечке, которая звалась у них блюдом, принесли ко мне и сказали:
- Вот тебе и наше наблюдение.
Оказалось, что наблюдением они, как и Саша, считают все, лежащее на блюде.