ребенка щедро снабжают его такими корнями, флексиями, приставками, суффиксами, которые будут служить ему до конца его дней. Все эти морфемы народны, и, таким образом, дети, принимая языковое наследие предков и даже создавая из предоставленного им
материала свои "собственные" слова и речения, тем самым приобщаются к народному
творчеству, ибо ни один из неологизмов ребенка никогда не выходит за рамки, установленные народной традицией.
Недаром сплошь и рядом оказывается, что дети сочиняют такие слова, которые уже
существуют в народе ("людь", "сольница", "смеяние", "обутка", "одетка" и т.д.). Это было бы
невозможно, если бы самый дух народного словотворчества не был в значительной мере
усвоен детьми еще раньше, чем спи овладели первыми десятками слов (даже в период
пассивной речи).
Только благодаря этому они могут легко и свободно создавать такие слова, как
"тормозило", "расширокайтесь", "отмухиваться", "кустыня", "красняк" и т.д., обладающие
чисто народной экспрессией.
В один и тот же день - в январе 1955 года - я получил два письма от читателей. В одном
сообщали мне о таком диалоге:
- Майя, что ты делаешь?
- Я заключаю дверь. (То есть запираю на ключ.)
В другом письме приводилось восклицание четырехлетнего Бори:
- Нелина мама уехала и заключила мой стульчик! (То есть опять-таки замкнула на
ключ, - очевидно, в чулане.)
И, конечно, я не мог не вспомнить, что прежде в слове "заключить" корень ключ
ощущался гораздо сильнее, чем нынче. У Барсова, например, в его книге "Причитания
Северного края", в фольклорной легенде "Происхождение горя народного", говорится о
каких-то ключах, что они приладились "к тюрьмам заключенным" (то есть именно к
запертым на ключ)42.
Ребенок не мог бы самостоятельно воссоздать это старорусское слово в его
первоначальном значении (которое нынче уже совершенно забыто), если бы родной народ, снабдивший его материалами для построения слов, не вооружил его - одновременно с этим -
нужными методами для их построения.
Вспомнилось также у Николая Успенского: "Мужики заключались в эвтой риге"43.
Когда на одной из предыдущих страниц я приводил детское слово "ещѐкать" (от
наречия "ещѐ"), мне и в голову не приходило, что это же новообразование может
параллельно возникнуть среди взрослых в народной среде.
В.О.Перцов сообщил мне такой эпизод, слышанный им от П.П.Бажова. Был когда-то на
уральском заводе один инженер, любивший при всякой оказии произносить утомительно
длинные речи. Каждую речь он неизменно заканчивал традиционным призывом, где часто
повторялось словечко "еще" ("Будем работать еще продуктивнее, еще энергичнее" и т.д.).
Это "еще" произносилось им особенно громко. Слушатели подметили однообразный покрой
его обильных речей, и один из них, когда в речи оратора появилось "еще", облегченно
вздохнул и шепотом утешил Бажова:
42 Характерно, что Некрасов, списывая для себя эту легенду, предпочел придать слову "заключенный" его
современное значение: "к тюрьмам заключенных", то есть "к тюрьмам узников", потому что в эпоху Некрасова
редко говорили "заключенные двери", "заключенные тюрьмы", и слово "заключенный" стало применяться к
людям (Н.А.Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, т. III, М. 1949, стр. 636).
43 Н.В.Успенский, Повести, рассказы и очерки, М. 1957, стр. 67.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
- Ну, теперь скоро конец! Уже начал ещѐкать (по местному произношению -
"ишшокать").
Не показательно ли, что неологизм малыша ленинградца совпадает до полного
тождества с тем словом, которое создал экспромтом на далеком Урале взрослый "простой
человек"?