"Волка не надо!" Спрашивается: может ли такой оптимист, не приемлющий ни
малейших упоминаний о страхах и горестях жизни, ввести в свое сознание трагическую
мысль о смерти - чьей бы то ни было, но говоря уже о собственной?
Если вы вздумаете рассказать ребенку всю правду о смерти, он, из вечного детского
стремления к счастью, немедленно примет все меры, чтобы заменить эту правду
соответственным мифом.
Вася Катанян, четырех лет, недоверчиво спросил свою мать:
- Мама, все люди умирают?
- Да.
- А мы?
- Мы тоже умрем.
- Это неправда. Скажи, что ты шутишь.
Он плакал так энергично и жалостно, что мать, испугавшись, стала уверять его, что она
пошутила.
Он успокоился сразу:
- Конечно, пошутила. Я же знал. Сначала мы будем старенькие, а потом опять станем
молоденькими.
Таким образом, он почти насильно вернул себе необходимый ему оптимизм.
А.Шаров в своей интересной статье "Языки окружающего мира" приводит следующий
рассказ педагога о трехлетнем Коле:
- Когда мы первый раз выезжали на дачу и воспитательница повела малышовую группу
на прогулку, Коля шел позади. Потом вдруг остановился и склонился к траве.
Воспитательница подошла и поторопила: "Идем, идем!" Он показал на мертвую синичку и
спросил.
- Почему она не летит?
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
- Птица дохлая, - сказала воспитательница и прикрикнула: - Да иди же ты!
Всю прогулку мальчик был молчалив, задумчив. Утром проснулся раньше всех.
Босиком побежал к опушке леса. Синички там не оказалось. Он бегом вернулся и, дождавшись воспитательницы, задыхающимся, немыслимо счастливым голосом воскликнул:
- Тетя Маша! Все-таки она улетела!..
Мальчик так и не принял смерти. Так и утвердил вечность жизни66.
Вспоминается Егорушка из чеховской "Степи":
"Вообразил он мертвыми мамашу, о.Христофора, графиню Драницкую, Соломона. Но, как он ни старался вообразить себя самого в темной могиле, вдали от дома, брошенным, беспомощным и мертвым, это не удавалось ему: лично для себя он не допускал возможности
умереть и чувствовал, что никогда не умрет..." (гл. VI).
Оптимизм нужен ребенку, как воздух. Казалось бы, мысли о смерти должны нанести
этому оптимизму сильнейший удар. Но, как мы только что видели, ребенок чудесно
забронирован от подобных скорбей. В его душевном арсенале есть достаточно средств для
защиты необходимого ему оптимизма. Едва только, на исходе четвертого года, ребенок
убеждается в неотвратимости смерти для всего существующего, он торопится тотчас же
уверить себя, что сам он вовеки пребудет бессмертен.
В автобусе круглоглазый мальчишка лет четырех с половиною глядит на похоронную
процессию и говорит с удовольствием:
- Все умрут, а я останусь.
Великолепно выражена эта детская жажда бессмертия в той же повести Веры Пановой
"Сережа":
"- Мы, что ли, все умрем? [- спросил у взрослых шестилетний малыш.]
Они смутились так, будто он спросил что-то неприличное. А он смотрел и ждал ответа.
Коростелев ответил: