множества советских родителей к душевному развитию их ребят.
"Уважаемый товарищ Чуковский, - пишет мне один молодой инженер, - мы
обращаемся к Вам, как к детскому писателю, за советом несколько необычного характера. В
связи с ожиданием рождения ребенка мы оба хотели вести "летопись" его жизни от 0 до 3-4
лет так, чтобы создалась фотография формирования ребенка, его чувств, речи, физического
развития..."
Ребенок еще не родился, но у будущих родителей так огромно уважение к нему, к его
будущим чувствам, речам и поступкам, они так верят в значительность его психической
жизни, что заранее, еще до его появления на свет, готовятся стать летописцами самых
первых его криков и лепетов и, придавая этому делу великую важность, обращаются за
советом к профессиональным писателям.
Еще характернее письмо, полученное Агнией Львовной Барто от некиих юных
супругов:
"...С какого возраста давать детям Пушкина? И когда давать им читать Маяковского?"
Можно было подумать, что речь идет о подростке или, по крайней мере, о школьнике
пятого класса, и лишь в самых последних строках обнаружилось, что родители сильно
поспешили со своими вопросами, так как в ту пору их сыну было всего лишь... четыре
месяца!
Подобных писем становится все больше. И каждое из них продиктовано таким
уважением к ребенку, какого не было и быть не могло в прежней, ветхозаветной России.
Как пренебрежительно относились в былое время к периоду раннего детства, можно
видеть из следующей типической фразы в "Записках актера Щепкина":
"Тут промелькнуло мое детство, весьма неинтересное (?!), как и детство всякого (?!) ребенка"71.
Чтобы продемонстрировать возможно нагляднее всю огромную разницу между старым
и новым отношением к ребенку, приведу два письма, полученные мною в разное время.
Первое написано больше полувека назад (в 1909 году) какой-то разгневанной барыней, прочитавшей в одной из тогдашних газет мои ранние заметки о языке малышей.
"Что касается детского языка, - писала она, - то советую вам почитать Библию; там вы
узнаете, как три тысячи лет тому назад премудрый Соломон доказал, что детского языка нет.
А я, как мать многих детей, могу вам доказать, что дети, по недостатку развития своих
внешних чувств и своего ума, умеют только картавить, то есть коверкать недослышанные
слова взрослых, например, "шикана" - картошка, "обдядя" - губка, "панфуй" футляр и т.д.".
Сбоку приписка:
"Вы забыли, что яйца курицу не учат".
В одной этой строке - древнее, тысячелетнее, рабье неуважение к ребенку.
71 Записки актера Щепкина, М. 1933, стр. 33.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
К письму прилагалось такое обращение в редакцию:
"Ваши читатели, конечно, не иначе могут смотреть на статью некоего Чуковского "О
детском языке", как на рождественскую шутку. Но всяким шуткам есть предел... Конец
вашей газеты недалек, если она не перестанет брать сотрудников с одиннадцатой версты (то
есть из сумасшедшего дома. - К.Ч.)".
Исследовать детскую речь многие считали в то время безумием. Заявить о своем
уважении к ребенку значило навлечь на себя неуважение "публики".
Но вот письмо, полученное мною в 30-х годах от одного деревенского школьника:
"Товарищ Чуковский! Я решил завести дневник и записывать речь маленьких людей, будущих строителей социализма. Прошу сообщить мне, как лучше урегулировать это дело.
Жду с нетерпением вашего совета. Привет.
Степан Родионов".
Письмо суховатое. Деловое письмо. Насчет того, что детская речь представляет собою