После ухода коллег Шарко поспешил в здание.
Надо было действовать быстро, по старинке. Иначе Дамбр пройдет через слишком много рук, прежде чем расколется.
Тут мог сработать только страх. Он развязывал языки самым крепким, и быстро. Франк, может быть, был не в лучшей физической форме, но он еще умел бить туда, где больно.
Он скользнул в длинный коридор третьего этажа. Наркоман лежал на том же месте, похожий на глиняную статую. Крэк лишил его человеческого облика, и было очевидно, что долго он не протянет. Но у Шарко не осталось больше ни сочувствия, ни жалости. Слишком много таких призраков жило в его голове, мешая спать.
Он свернул в обшарпанную комнату. Руки Джеки Дамбра были прикованы наручниками к трубе над его головой. Он уже пришел в себя. Мерзкая рожа. Все предплечья в татуировках. В основном рептилии. Ящерицы, змеи с раскрытой пастью и хорошо видными клыками. Множество параллельных черточек на уровне затылка. Типа ритуальных надрезов на коже.
– А теперь мы с тобой побеседуем. Спокойно.
Шарко встал перед ним, спиной к выбитому окну.
– Я ничего не сделал. Вы не имеете права.
– На что? Врезать тебе по кумполу, ты хочешь сказать? Если бы ты только знал, что я делал, не имея на это права… – Шарко ухмыльнулся. – А ведь преступления, которые совершили те типы, были гораздо, гораздо менее тяжкими, чем твои.
Полицейский наклонился, приблизившись вплотную к его лицу. Он больше не смеялся. Его ненависть готова была прорваться.
– Моя подруга лежит с температурой сорок из-за твоего пакостного гриппа. Ты проник ко мне домой, затронул моих детей. Ты всех нас изнасиловал, в том числе меня. Сукин сын!
– Плевал я на вас.
Шарко закрыл глаза, вздохнул, чтобы совладать с нервами. На его шее запульсировала жилка.
– Имеется неопровержимое доказательство, что ты, Джеки Дамбр, распространил вирус гриппа в ресторане Дворца правосудия, в среду, двадцатого ноября. Твоя чудненькая фотка, сделанная на месте преступления, разошлась по всем комиссариатам Франции. Ты навлек на себя ненависть тысяч полицейских, покусившись на нас. Твой вирус убивает людей, стоит денег, вызывает страх.
Лицо Дамбра на несколько секунд застыло.
– Вы несете чушь.
Шарко присел перед ним на корточки:
– У меня нет больше времени на разговоры.
Он надавил на гематому, начинавшую наливаться синевой на виске Дамбра. Тот взвыл.
– Ты не заметил, что мы с тобой в таком месте, где никто не услышит твоих воплей? Что мои коллеги ушли? Сейчас они, наверно, уже у тебя дома. Они перевернут вверх дном твое логово. Я им сказал, что ты ухитрился смыться из этих чертовых зданий. Никто не знает, что ты здесь, кроме меня. И если я захочу, никто не найдет твое тело. Тут рядом канал.
Полицейский поднес к его правой руке шприц:
– Я нашел его там, где ты пытался расколоть мне черепушку. Прикинь, сколько всякой пакости на игле. Да ты наверняка в курсе, ведь вирусы – это твой конек. – Лицо Шарко превратилось в зловещую маску. – Считаю до трех, если не выложишь все, уколю. Для начала.
Дамбр молчал. Шарко начал счет:
– Один…
– Вы полицейский. Вы этого не сделаете.
– Два…
Дамбр смотрел вызывающе. Не шевелился.
– Три…
Игла замерла в нескольких миллиметрах от кожи. Капля пота выступила на лбу Шарко. Пальцы его задрожали. Он швырнул шприц на пол, и лицо Дамбра расплылось в недоброй улыбке.
– Я так и знал.
– Да, ты крутой. Но я все равно круче. Вот увидишь.
Полицейский кинулся вон из комнаты, сжав кулаки. Он вернулся через несколько минут, держа в руках старый таз, полный зеленоватой воды. Сковав руки Дамбра за спиной, он схватил его за волосы и погрузил голову в воду.
Надолго.
Дамбр отбивался как одержимый, пуская пузыри с приглушенным воплем. Шарко отпустил его голову на секунду и снова погрузил. Он давил на его затылок всем своим весом, тяжело дыша, стиснув зубы.
Когда он ослабил давление, Дамбр откатился по полу, отплевываясь фонтанами воды. Он едва дышал.
– Теперь говори.
Шарко побагровел. Толстая вена вздулась у него на лбу. Когда он был в таком состоянии, он сам, его начальники и все, кто был с ним знаком, знали: он мало что контролировал. Доведенный до ручки молчанием Дамбра и его видом мелкого пакостника, он притопил его во второй раз, в третий. Держа голову в воде все дольше.
Закованный пленник, окончательно выбившись из сил, откатился на бок, точно выброшенная на берег рыба. Он отплевывался снова и снова и наконец сдался. Никто не может устоять перед страхом утонуть. Это худшая из пыток.
Откашлявшись и немного отдышавшись, Дамбр заговорил.