Фонг уже лег в постель, когда Амандина вернулась домой в этот вечер.
Было всего полдесятого, но сильная усталость одолела его организм. Это случалось с ним все чаще. Когда молодая женщина легла в свою постель, она прочла на лице мужа глубокую печаль. Она прижала ладонь к стеклу. Фонг тоже. Он почувствовал только холод плексигласа. Амандина убедилась, что усилитель звука включен.
– Знаешь, я весь день думала о Северине. Об этом человеке, который познакомился с ней в баре, держа в уме свой план. И один вопрос не дает мне покоя: откуда он знал, что она работает в Центре изучения гриппа? Северина ведь была не из тех, кто кричит об этом на всех углах. Она…
Фонг смотрел ей прямо в глаза. Он перебил ее:
– Мы могли бы попытаться завести ребенка…
Фраза прозвучала как пушечный выстрел. Амандина оторопела, пораженная этим внезапным заявлением.
– …Могли бы заниматься любовью без презерватива. Ничто не мешает нам иметь маленького, моя болезнь не заразна, а последние исследования доказывают, что она не наследственная. Мне сорок три года, я не знаю, сколько лет мне осталось жить.
– Не говори так!
– Надо смотреть правде в лицо, хватит носить шоры. Взгляни на нас, Амандина. Взгляни на это…
Он несколько раз ударил кулаком по плексигласу.
– Сколько времени мы сможем продолжать так жить? Прятаться друг от друга, будто две крысы в лабиринте?
– Мы не крысы в лабиринте. Ты ошибаешься.
– А кто же мы тогда? Я больше не могу бежать от этих окаянных микробов. Бежать от тебя… Ты перекрыла мне доступ к Интернету. Даже здесь я больше не свободен.
– Я просто хочу тебя защитить.
– Посмотри на свои руки, они красные как кровь, так сильно ты терла кожу. Твои десны воспалены. У тебя проблемы, Амандина. Эти микробы и все таблетки, что ты глотаешь, сводят тебя с ума, а ты этого даже не замечаешь. Все это для меня, я знаю, но я не хочу вредить тебе из-за своей болезни.
– Ты не можешь говорить такое. Не имеешь права.
Он отнял руку от стекла и повернул ее ладонью вверх.
– Иди ко мне. Ляг со мной. Мы поговорим обо всем этом. О ребенке, который мог бы у нас быть. Иди ко мне, Амандина. Это же так просто.
– Это так сложно.
– Что сложно? Прийти ко мне или завести малыша?
– И то и другое, Фонг. И то и другое.
Она опустила глаза, не отнимая руки, по-прежнему прижатой к плексигласу.
– Я не представляю, как наш ребенок смотрел бы на своего отца через стекло. Я… не знаю, смогла бы я помешать тебе прижать его к сердцу, потому что он принесет из школы болезни. Этот малыш будет слишком опасен для тебя. – Она вздохнула. – Он тебя убьет.
Фонг посмотрел на нее холодно:
– Ты сумасшедшая.
– Я сумасшедшая, потому что хочу защитить тебя? Никто и ничто не причинит тебе вреда. Нам ведь хорошо вдвоем, разве нет? Что не так? Почему ты хочешь большего?
Фонг посмотрел в голубые глаза жены. Он увидел в них гнев и решимость.
Ее навязчивые идеи, пропади они пропадом, мало-помалу разрушавшие их отношения.
Ничего не сказав, он повернулся на бок, нажал на кнопку усилителя и погасил свет. Амандина обреченно отняла руку от стекла и в слезах упала на свою постель.
Какая катастрофа! Они были так счастливы с Фонгом. Она еще помнила большие приемы, вечерние платья, шампанское и своего мужа, который переходил от группы к группе, беседовал и представлял ее. Он обожал это, общение, разговоры, дружбу… И все эти роскошные отели, где они ужинали, шелковистые простыни, на которых занимались любовью, освещенные ночью бассейны, в которых купались, не думая о бактериях. У Амандины тогда еще были прекрасные волосы, падавшие на плечи. Она лучилась счастьем. Им не хватало только ребенка.
Ребенок… Это слово исчезло из ее словаря, с тех пор как заболел Фонг. Когда был вынесен приговор, два года назад, Амандина поняла, что матерью ей не быть. Между ребенком и Фонгом она без колебаний сделала выбор.
Она печально поддавалась окутавшему ее сну, не пытаясь бороться. Перед глазами снова встало тело Северины. Ее белое лицо… Пена в уголках губ. Слово «простите», написанное на листке большими буквами.
Амандина привстала, тяжело дыша. Какой-то звук вдруг привлек ее внимание. Она не смогла его распознать, но прислушалась. Ничего, только монотонно урчали моторы фильтров и увлажнителей, всех аппаратов, которые качали, очищали, изолируя лофт от всего мира. Она хотела было лечь, как вдруг странный звук повторился снова.
И тогда она отчетливо поняла, что в доме кто-то есть.