Мы крепко обнялись и расцеловались.
В изматывании наступающей немецко-фашистской армии, кроме регулярных частей, приняли самое деятельное участие небольшие группы, направляемые в тыл врага. Каждая такая группа - по 10-12 человек - за это время несколько раз побывала за линией фронта.
На коммуникациях немецко-фашистских войск были заложены тысячи мин, постоянно нарушалась связь между частями, уничтожались мосты. Работали такие группы очень эффективно, и ущерб, нанесенный ими фашистам, был немалый.
В книге "Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг." есть такая фраза:
"Только оперативным учебным центром Западного фронта, начальником которого был И. Г. Стариков, с 13 июля по сентябрь 1941 года было подготовлено 3600 специалистов для борьбы в тылу врага". Там же сказано: "Начальниками и первыми преподавателями созданных ими (военными советами фронтов. - Ф. Ф.) учебных центров были Стариков И. Г., Кочегаров М. К., Спрогис А. К., Думанян Г. Л. и другие. Активные участники партизанского движения в годы гражданской войны, они и в мирное время вели большую работу по изучению способов и методов партизанской борьбы, по созданию специальной техники для партизанских действий..."
Сдержать натиск врага
На ближайших подступах к Москве немецко-фашистские войска были разбиты и отброшены.
Победа, которая до сих пор связывалась лишь со словом "грядущая", теперь стала реально ощутимой Это была победа не где-нибудь, а под Москвой, столицей нашей Родины. Она вселила в сердца всех советских людей уверенность в том, что мы в состоянии разгромить армии немецко-фашистских захватчиков и изгнать их из пределов нашей земли.
Установилась морозная, снежная зима сорок первого года. Если в октябре ноябре мы еще не нуждались в лыжах, то теперь без них уже было не обойтись. Стала нужна и теплая одежда, которая, к сожалению, очень затрудняла движение. Надо было тренироваться, тренироваться много и усиленно, чтобы выдержать ту нагрузку, которая ляжет на наши плечи в будущих походах. Поэтому каждый день до седьмого пота с набитыми до отказа вещевыми мешками за плечами ходили на лыжах. Теперь в Измайловском парке нам была знакома каждая дорожка, каждая тропинка.
Из небольших, 10-15 человек, разведывательных групп, командование части сформировало роту. Командиром ее был назначен опытный и храбрый кадровый офицер старший лейтенант Шарый Илья Николаевич.
В конце декабря нашу роту перебросили на Внуковский аэродром Геннадий Кротков и я стали командирами отделений во взводе старшего лейтенанта Попова. Рота вошла в состав батальона майора Жабо и пополнилась пулеметными и минометными взводами. Это обстоятельство заставило нас задуматься о характере будущих операций.
Батальоном с таким вооружением можно наносить удары по крупным войсковым частям и штабам противника. Пользуясь паникой, неорганизованностью отступающих или создавая эту панику и неразбериху, можно нанести врагу значительный урон. У майора Жабо уже был некоторый опыт в проведении подобных операций - не более как месяц назад жабовцы совместно с другими отрядами Угодско-Заводского района разгромили штаб корпуса немецко-фашистской армии.
Жабовцы были одеты в очень удобные десантные костюмы светло-зеленого цвета, состоявшие из длинной просторной куртки и широких брюк, подбитых верблюжьим мехом. Что касается обмундирования нашей роты, то мы были одеты так же, как и многие фронтовики в зимнюю пору, - в полушубок и валенки. От красноармейцев линейных частей наши ребята и девчата отличались только более франтоватым видом да пистолетами или наганами на боку. Ребята наши носили к тому же очень пышные прически - это было одной из отличительных особенностей и особой привилегией разведчиков. Впрочем, не только привилегией - в разведку не пойдешь стриженым - сразу узнают, что солдат.
В наших двух отделениях по-прежнему оставались Саша Стенин, Сережа Гусаров, Саша Чеклуев, Шура Соловьева. Были и новенькие.
Нам отвели две смежные комнаты на втором этаже двухэтажного кирпичного дома, где мы и встретили вскоре Новый, 1942 год. Паровое отопление не работало, в комнате топилась железная печь. Столов и стульев не было, поэтому, расстелив плащ-палатки, расположились прямо на полу.
До водки особых охотников среди нас не нашлось, но все-таки выпили понемножку, закусили, спели несколько песен и даже потанцевали. Последний тост предложил Геннадий:
- За Победу!
...Наш батальон вошел в состав 4-го воздушно-десантного корпуса. Наступление на фронте развивалось успешно, и мы с нетерпением ждали своей очереди вылета во вражеский тыл, однако обстоятельства изменились. В конце января нашу роту выделили из батальона майора Жабо, погрузили в машины и повезли на Курский вокзал. Оттуда товарным поездом вместе с двумя другими ротами из нашей части, сформированными в Москве, нас отправили под Сухиничи. Там нам предстояло перейти линию фронта и выйти на коммуникации отступающих немецко-фашистских войск.
Разместились в двухосных товарных вагонах. Нары в три яруса, в середине теплушки железная печка. Она топилась беспрерывно, поэтому на верхнем ярусе было невыносимо жарко, а на нижнем блестела покрытая инеем дощатая обшивка вагона. Ехали с частыми остановками. Пищу готовили сами на железной печке, умывались снегом, занимались гимнастикой. Иногда на остановках ребята устраивали беготню, шумные свалки...
На другой день вечером высадились на станции Манаенка. Стали на лыжи. Холодно. На ходу, однако, быстро согрелись. Вскоре нас нагнала колонна машин. Они быстро доставили нас в деревню Ракитно. Дальше дороги нет. Мы выгрузились, разошлись по домам и расположились на отдых.
Командиры рот ушли на совещание. Было принято решение пробираться в немецкий тыл сводным батальоном. Командиром батальона стал старший по званию батальонный комиссар Н. В. Радцев, комиссаром - П. В. Багринцев, начальником штаба - Н. И. Правдин. Командование батальона вместе с командирами 10-й армии наметило маршрут движения: деревни Радождево, Козарь, Попково с конечной целью выхода в Брянские леса. Командование 10-й армии располагало сведениями, что на выручку 216-й немецкой дивизии, окруженной в районе Сухиничей, из Жиздры и Людинова вышли части 2-й танковой армии, поэтому нам посоветовали трогаться в дорогу не мешкая, пока немецкие танки не отсекли батальонам путь.
- Тревога!..
Мы, рядовые, еще ничего не знаем ни об окруженных немцах, ни о танковой армии. Наше дело выполнять приказ. Роты построены и одна за одной уходят в метельную морозную ночь. Курить, светить фонариками категорически запрещено.
Мы одеты в ватные брюки, свитера, полушубки. За плечами у каждого мешок с боеприпасами и взрывчаткой. Жарко. Только лица и уши стынут на ледяном ветру.
Перед рассветом 23 января две передовые роты вошли в деревню Попково. Нашей роте, которая шла в тыловом охранении, приказано устроить дневку в соседней деревне Печенкино. Двигаться в светлое время суток немыслимо немецкие самолеты охотятся за каждым человеком.
Тишина. Гнетущая тишина, как перед грозой, и на душе неспокойно. Старший лейтенант Шарый приказал выставить усиленные посты, остальным отдыхать. Однако поспать нам так и не пришлось. В стороне деревни Попково стали взлетать ракеты, а затем мы услышали взрывы снарядов и мин, пулеметные и автоматные очереди. Над деревней поднялись столбы дыма. Ведь там наши - что же произошло?
Шарый послал в Попково разведку, а нам приказал организовать круговую оборону, дорогу со стороны Попкова и танкоопасные места заминировать, отрыть в снегу окопчики, приготовить противотанковые гранаты.
Вернулись наши разведчики. С ними - трое раненых бойцов.
- Что случилось? - предчувствуя недоброе, крикнул Шарый.
- Танки...
Старший лейтенант приказал военфельдшеру Венярскому оказать раненым помощь, и, когда тот закончил перевязку, нетерпеливо спросил:
- Так что же все-таки произошло?
- Да что там рассказывать, - махнул рукой один из бойцов. - Только сняли с себя полушубки, расположились отдыхать, как в деревне начали рваться снаряды и мины. Выскочили из дома, а на улице немецкие танки. С небольшой группой бойцов во главе с Радцевым мы отбивались от немцев в кирпичном доме. Один из немецких танков подошел вплотную, мы его подбили, другой стал подальше, в пятидесяти-шестидесяти метрах, гранатами его не достать, и режет из пулемета разрывными. Появились убитые и раненые. Наступил критический момент. Радцев приказал раненым уходить. Нас вышло из деревни двенадцать человек, осталось трое, остальных накрыли пулеметным и минометным огнем.
- Может быть, Радцев не выставил посты?
- Нет, посты стояли, но их смяли танки, - ответил тот же боец.
- Почему же вы не заминировали дорогу?! - почти выкрикнул Шарый.
- Не знаем. Не было приказа.
В Попкове бой уже затихал. Напрасно мы ждали немцев с той стороны, видимо, они и не собирались идти в Печенкино, деревню, расположенную в стороне от большой дороги на Сухиничи.
Вскоре появился нарочный и передал Шарому приказ командования 10-й армии: "Занять оборону на участке деревень Бортное - Кочерги. Любой ценой остановить продвижение немцев на этом участке".
- У нас другая задача, - возразил Шарый.
- С вашим командованием вопрос согласован. Выполняйте приказ. Поймите, добавил офицер мягче, - кроме вас, некому.
Перед строем бойцов и командиров Шарый объяснил поставленную задачу. Все были полны решимости сражаться до конца.
В Бортном, куда мы пришли уже к вечеру, находилась лишь горстка бойцов 10-й армии, вооруженных винтовками и одним станковым пулеметом. Они были рады прибывшему подкреплению, тем более что это была свежая, хорошо вооруженная, полнокровная рота.
Мы начали с того, что тщательно заминировали обе дороги, ведущие в Бортное из Устов, откуда можно было ожидать появления противника. Шарый после осмотра местности приказал взводу Попова занять позицию на правом фланге, второму взводу - в центре, а девушкам во главе с Леной Колесовой - на левом фланге. Одну небольшую группу охраны командир направил в деревню Кочерги, чтобы не допустить обхода наших позиций с левого фланга. Одно отделение было выслано в дозор в Печенкино, так как из Попкова немцы могли ударить к нам в тыл именно с этой стороны.
Шарый, осмотрев наши позиции, одобрил расположение огневых точек и наблюдательного пункта. Появления противника перед нашими позициями можно было ожидать с минуты на минуту. Тревога и напряжение нарастали. Хотелось скорее схлестнуться с врагом. Ведь совершенно ясно, что этого не миновать.
С наступлением темноты две колонны немцев в походном строю неожиданно вышли из зарослей кустарника на открытое место - на наш левый фланг. По цепи передали команду: "Открыть огонь по вспышке красной ракеты". Но кто-то не выдержал. Гулко прозвучал одиночный выстрел. От неожиданности колонна немцев остановилась, затем снова пришла в движение.
Когда гитлеровцы подошли на расстояние 150-200 метров, в небо взвилась красная ракета. И тут по немецким колоннам ударили десятки пулеметов и автоматов. Немцы отхлынули, побежали, оставив противотанковую пушку и две подводы. Вскоре противник открыл плотный ответный огонь из орудий и минометов. Левая сторона деревни и дома в центре загорелись, стало светло как днем. Появились первые жертвы: убитые и раненые. Обстрел закончился лишь под утро. Деревня пылала. Сверху сыпался горячий пепел, снег почернел.
Наступило тревожное утро 24 января. Рассвело. С чердака нашего дома Шарый и Попов вели наблюдение. Поднялся к ним и я. В бинокль было хорошо видно, как на деревню Усты, извиваясь черной змеей, ползет бесконечно длинная колонна танки, артиллерия, обозы Неужели и нас постигнет та же участь, что и наших ребят в Попкове? Нет! Гитлеровцы не застали нас врасплох, мы сумели приготовиться к бою и готовы к любым неожиданностям.
Торопливо позавтракали. Ждем. Наблюдаем с чердака, как немцы устанавливают орудия и минометы; достать их мы не можем, нет у нас артиллерии. Ровно в восемь утра противник обрушил на правую сторону деревни мощный огневой шквал.