сердце. А потом дошла очередь и до сердца – время от времени Эммелина
начала испытывать и другие чувства, помимо безысходного горя. Таким
образом она сумела адаптироваться к отсутствию сестры. Она научилась
существовать отдельно от Аделины.
Теперь они снова были вместе, однако в Эммелине произошла серьезная
перемена, чего Аделина на первых порах не заметила.
Сначала была только радость воссоединения. В первые два дня близняшки
не разлучались ни на минуту. Меж кустов и деревьев фигурного садика они
вели нескончаемую игру в «я тебя вижу, а ты меня нет», повторявшую их
недавний опыт расставания и последующей встречи. Аделине никогда не
надоедала эта игра, но Эммелина вскоре начала терять к ней интерес.
Возродились и былые противоречия: Эммелина хотела идти в одну сторону, Аделина – в другую, что приводило к стычкам. Как всегда, Эммелина уступала, но отныне ее собственное «я» не оставляло эти уступки без внимания и
мирилось с ними лишь до поры до времени.
Прежде чуть ли не боготворившая Эстер, она теперь нисколько не скучала
по пропавшей гувернантке. Ее любовь растаяла без следа еще в ходе
эксперимента, когда она хоть и далеко не сразу, но осознала, что именно Эстер
похитила у нее сестру. Кроме того, Эстер настолько увлеклась составлением
отчетов и ежедневными консультациями с доктором Модели, что, вероятно
сама того не заметив, начала пренебрегать Эммелиной. Очутившись в
непривычном одиночестве, Эммелина нашла новые способы отвлечься от своих
печалей. Она научилась играть сама с собой и не собиралась отказываться от
этих самостоятельных игр только потому, что Аделина снова была рядом.
И вот однажды – это было на третий день после их встречи – Эммелина
внезапно прервала игру в прятки и незаметно для сестры ушла из сада в
бильярдную, где у нее была припрятана колода карт. Разлегшись на зеленом
сукне посреди стола, она начала играть сама с собой. Это была самая
примитивная, детская разновидность пасьянса. Эммелина каждый раз
выигрывала, поскольку правила данной игры не допускали возможности ее
проигрыша. И каждый раз она очень радовалась своей победе.
В середине игры она подняла голову и насторожилась. Она ничего не
услышала, но часть ее сознания, постоянно настроенная на сестру, сигнализировала, что та ее зовет и ищет. Эммелина проигнорировала этот
призыв. Она была занята. Она увидится с Аделиной попозже, а сейчас ей нужно
закончить игру.
Спустя час, когда взбешенная Аделина ворвалась в бильярдную, Эммелина, как обычно, оказалась не в состоянии себя защитить. Аделина
вскочила на стол и, совершенно обезумев от ярости, накинулась на сестру.
Эммелина и не пыталась сопротивляться. Она не издала ни звука ни в
момент нападения, ни в ходе самой экзекуции.
Наконец уставшая Аделина прекратила избиение и несколько минут
разглядывала сестру. Зеленое сукно было забрызгано кровью, карты
разлетелись по всей комнате. Эммелина лежала, сжавшись в комок; ее плечи
судорожно дергались в такт неровному дыханию.
Аделина повернулась и вышла из бильярдной.
Эммелина оставалась все там же, на столе, до тех пор, пока ее не разыскал
Джон-копун несколько часов спустя. Он отвел ее к Миссиз, которая промыла
рану на голове, наложила компресс на подбитый глаз и обработала
кровоподтеки настойкой орешника.
– Этого бы не случилось, будь здесь Эстер, – сказала она. – Когда же она
наконец вернется?
– Она не вернется никогда, – сказал Джон, с трудом сдерживая