Моя собственная комната не обещала никаких открытий: я давно уже
изучила каждый ее дюйм. Поэтому, пройдя мимо нее, я толкнула дверь в
комнату для гостей. Строгий платяной шкаф и гладкий туалетный столик
лицемерно намекали на возможность найти здесь одежду и привести в порядок
свою внешность, но, даже не зная заранее, ты уже догадывался, что за этими
дверцами и внутри этих выдвижных ящиков находится только пустота.
Аккуратно
заправленная
постель
с
разглаженными
складками
и
безжизненно-тощими подушками не вызывала желания на ней поваляться. Эта
комната именовалась гостевой, но у нас никогда не бывало гостей. Здесь
обычно спала моя мама.
В растерянности я вышла из комнаты и остановилась на верху лестницы.
Вот оно. Обряд посвящения. Я одна дома. Значит, я уже не «ребенок
младшего возраста», и завтра на детской площадке я смогу сказать: «Прошлым
вечером меня не отсылали к няне. Я была дома одна». Представляю, как
вытаращат глаза другие девочки. Я долго ждала своего часа, но когда он
наконец пришел, я оказалась к этому не готова. Раньше мне думалось, что
перемена произойдет автоматически, и, впервые предоставленная самой себе, я
смогу хотя бы одним глазком увидеть образ того взрослого человека, каким мне
суждено стать. Я ожидала, что мир сразу же изменит свой привычный детский
облик и продемонстрирует мне таинственную взрослую сторону жизни. Вместо
всего этого, став свободной, я почувствовала себя еще более беспомощным
ребенком, чем прежде. Что же со мной было не так? Неужели я никогда не
найду способ повзрослеть?
Я уже начала подумывать о визите к миссис Робб, но тут мне вспомнилось
местечко получше. Я легла на живот и заползла под отцовскую кровать.
Пространство между полом и низом кровати заметно уменьшилось с той
поры, как я была здесь в последний раз. В плечо мне уперся «курортный»
чемодан, всегда одинаково серый – как при дневном свете, так и сейчас в
полумраке. В нем хранились вещи для летнего отдыха: темные очки, запасные
фотопленки, мамин купальный костюм, который она ни разу не надела, но и не
решалась выбросить. С другого боку находилась картонная коробка.
Повозившись с ее крышкой, я засунула руку внутрь. Спутанная гирлянда
лампочек для рождественской елки. Переложенные ватой елочные украшения.
Когда я лазила под кровать в прошлый раз, я свято верила в Деда Мороза.
Теперь я была уже не столь наивна. Значило ли это, что я повзрослела?
Выбираясь из-под кровати, я задела локтем старую жестянку из-под
печенья. Еще одна знакомая вещь: сколько помню, она была здесь всегда.
Картинка с шотландскими утесами на плотно пригнанной крышке, которую
мне все равно не открыть. Рассеянно, скорее по старой привычке, я
попробовала – и крышка с такой легкостью поддалась моим окрепшим
пальцам, что я даже вздрогнула от неожиданности.
Внутри обнаружился паспорт отца и всякие официальные бумаги – одни
напечатанные, другие написанные от руки. Там и сям мелькали печати и