после завтрака, то есть чуток рановато для новой трапезы, и… – Он было
замялся, но со следующей фразой лицо его прояснилось. – И тогда я сказал
себе: пригласи Маргарет в гости к одиннадцати часам. Свежая выпечка и кофе
– как тебе это? К одиннадцати ты как раз успеешь проголодаться. Заодно
взглянешь на мое наследство. Хотя там и смотреть-то особо не на что.
Я охотно приняла его приглашение.
Аврелиус извлек из кармана очки и стал рассеянно протирать стекла
носовым платком.
– Теперь, значит, история… – Он набрал полные легкие воздуха и
медленно выдохнул. – Я постараюсь передать все так, как мне рассказывала
миссис Лав.
На лице его появилось безучастное выражение: как это водится у
настоящих рассказчиков, он исчезал, уступая место собственно повествованию.
И он начал рассказ, и с первых же его слов мне послышался голос самой миссис
Лав, восставшей из тлена, чтобы поведать свою историю.
***
В ту ночь стояла кромешная тьма, и во тьме ярилась буря. Ветер выл, раскачивая верхушки деревьев, а дождь хлестал по окнам с такой силой, что
стекла в любой миг могли не выдержать и расколоться. Я сидела у камина и
вязала носок из серой шерсти. Это был второй носок из пары, и я уже довязала
его до пятки. И тут меня ни с того ни с сего охватила дрожь. Это притом что я
вовсе не мерзла. Ящик у камина был полон дров, еще засветло принесенных из
сарая, и я только что подбросила в огонь очередное полено. Словом, мне не
было холодно, но как раз перед тем я сказала себе: «Ну и ночка! Не хотела бы я
оказаться на месте бедолаги, которого такая ночь застанет вдали от жилья».
Должно быть, от этой самой мысли меня и проняла дрожь.
В доме было тихо; только трещали дрова в камине, позвякивали спицы да
еще раздавались порой мои вздохи. Мои вздохи, ты спрашиваешь? Да, мои
вздохи. Я вздыхала, потому что была несчастна. В тот вечер меня одолели
воспоминания, а для одинокой женщины пятидесяти лет в этом нет ничего
приятного. Я имела крышу над головой и жаркий огонь в камине, я только что
хорошо поужинала – казалось бы, что еще нужно, чтобы чувствовать себя в
ладу со всем миром? Однако я так себя не чувствовала. Я сидела и вздыхала
над своим вязаньем, а дождь знай себе лил и лил. Наконец я поднялась и
достала из буфета кусок кекса с изюмом – чудесного кекса, в самую меру
пропеченного и к тому же пропитанного бренди. Меня он хорошо взбодрил. Но
когда я доела кекс и вернулась к вязанью, у меня прямо упало сердце. И знаешь
почему? Я дважды вывязала пятку на одном носке!
Это меня встревожило. И даже очень встревожило, потому что обычно я
вяжу внимательно и аккуратно. Я не торопыга и не разиня, какой всегда была
моя сестра Китти, и я пока еще не ослепла, как это случилось под старость с
нашей бедной матушкой. Прежде я только два раза допускала подобную
оплошность.
В первый раз я вывязала лишнюю пятку еще в молодости. То был
солнечный весенний день. Я сидела у открытого окна, в саду все цвело и
благоухало. Я тогда вязала носок из синей шерсти. Для одного… Словом, для
моего жениха. Имя его я тебе называть не буду, в этом нет нужды. И вот сидела
я у окна, да и замечталась. Глупые девичьи грезы: белые воздушные платья, горы пирожных и прочая дребедень. Потом взглянула на вязанье, а там у меня
две пятки! Резинка, потом пятка, а дальше стопа и – вторая пятка. Ну и
хохотала же я!.. А что, не огорчаться же, в самом деле? Невелика проблема: распустить часть носка и довязать его правильно.