Когда история подошла к концу, мы посидели в молчании, созерцая
алтарь. Дождь снаружи еще не прекратился, хотя и стал реже. Сидевший рядом
со мной Аврелиус был недвижим, как монумент, хотя в душе его вряд ли царил
монументальный покой.
Я сейчас могла бы сказать очень многое, однако я не сказала ничего. Я
просто ждала, когда он окончательно вернется в настоящее время из своего
далекого прошлого. Когда это наконец произошло, он заговорил:
– Как видишь, это не моя история. Само собой, она и обо мне тоже, но она
не моя. Это история миссис Лав. Там есть ее жених, ее сестра Китти, ее вязанье.
И ее кекс. И только когда она думает, что все уже закончилось, там появляюсь
я, и все начинается снова. Но моя собственная история должна быть другой, по
крайней мере в самом ее начале. Потому что до того, как она открыла дверь…
До того, как она услышала звук снаружи… До того… – Он сбился с мысли, сокрушенно махнул рукой и начал заново: – Потому что, если кто-то нашел
младенца, нашел вот так, одного под дождем, это значит, что до того…
обстоятельства… по необходимости…
Еще один резкий взмах руки аннулировал и эту попытку. Его взгляд
блуждал по потолку часовни, словно надеясь отыскать там нужный глагол, без
которого невозможно было Достроить фразу.
– Если миссис Лав меня нашла, это значит, что до того какой-то другой
человек… какая-то мать должна была…
Глагол наконец нашелся, однако фраза не продвигалась дальше. Лицо его
исказилось в мучительной гримасе, а руки, взметнувшиеся было в жесте
отчаяния, теперь застыли в позиции, предполагавшей мольбу или молитву.
Порой лицо и тело человека способны передать движения его души
настолько точно, что вы, согласно ходячему выражению, можете читать этого
человека, как раскрытую книгу. И я прочла безмолвное послание Аврелиуса:
«Будь со мной, мама».
Я дотронулась до его руки, и статуя ожила.
– Нет смысла ждать, когда кончится дождь, – тихо сказала я. – Он, похоже, зарядил на весь день. Мои снимки обождут до другого раза. Думаю, мы вполне
можем идти.
– Да, – сказал он надтреснутым голосом. – Вполне можем.
НАСЛЕДСТВО
Напрямик через лес до моего дома полторы мили, – сказал он. – По дороге
идти много дольше.
Мы прошли олений парк и приближались к опушке леса, когда сквозь шум
дождя до нас донеслись голоса. На аллее женщина увещевала детей: «Я же тебе
говорила, Том. В такую погоду они не будут работать». Пара детишек
разочарованно остановилась при виде неподвижных кранов и прочей
бездействующей техники. Они были в одинаковых зюйдвестках и макинтошах, так что было трудно разобрать, кто тут мальчик, а кто девочка. Отставшая было
женщина теперь нагнала их, и макинтоши собрались в тесный кружок, что-то
обсуждая.
Аврелиус с умилением и завистью наблюдал за этой семейной сценкой.
– Я встречала их раньше, – сказала я. – Вы их знаете?
– Это мать с детьми. Живут на Улице, в доме с качелями. Карен
занимается оленями.
– Здесь разрешена охота?
– Нет. Она просто за ними присматривает.
Он снова взглянул на семью, а затем тряхнул головой, как будто
избавляясь от наваждения.