другое дело…
Со взмахом руки он отвернулся и пошел в лес, бросив через плечо:
– Идем. Нам пора домой.
Семейство в макинтошах, видимо, пришло к аналогичному решению: развернувшись, они зашагали в сторону деревни.
Мы с Аврелиусом шли через лес в ненапряженном, дружеском молчании.
За отсутствием на деревьях листвы в лесу было довольно светло.
Почерневшие от дождя голые ветви резко выделялись на фоне бледного
водянистого неба. Время от времени отодвигая рукой преграждавшую путь
ветку, Аврелиус стряхивал на нас порцию капель в дополнение к той влаге, что
моросила с небес. Мы перешагнули через упавшее дерево, в дупле которого, заполненном темной дождевой водой, плавали куски гнилой коры.
И наконец:
– Мой дом, – объявил Аврелиус.
Впереди показалось небольшое каменное строение. Обычный сельский
дом, простой и добротный, он был лишен каких-либо архитектурных изысков, но при том радовал взор соразмерностью пропорций и строгой чистотой линий.
Аврелиус повел меня вокруг дома. Сколько тому было лет: сто или, может, двести? Я затруднялась определить. Это был один из тех домов, для которых
мало что значит лишняя сотня лет. Правда, позади него обнаружилась недавняя
пристройка, размерами почти не уступавшая старому дому и целиком
отведенная под кухню.
– Вот мое святилище, – сказал Аврелиус, открывая передо мной кухонную
дверь.
Массивная электропечь из нержавеющей стали, белые стены, два больших
холодильника – это была настоящая кухня для настоящего повара.
Хозяин усадил меня за столик по соседству с небольшим книжным
шкафом, который был набит кулинарными книгами и справочниками на разных
языках: английском, французском, итальянском. Одна из книг лежала на столе.
Это был солидный гроссбух со сглаженными от частого употребления углами
страниц; его обложка была обернута коричневой бумагой, которая стала
полупрозрачной за многие годы соприкосновения с жирными пальцами. На
лицевой стороне красовалась надпись «РИЦЕПТЫ», сделанная неуклюжим
ученическим почерком. Спустя несколько лет автор уже другими чернилами
исправил вторую букву на «Е».
– Можно взглянуть? – спросила я.
– Конечно.
Я раскрыла и начала перелистывать книгу. Бисквитные пирожные, рулет с
финиками и грецкими орехами, сдобные булочки, имбирный кекс, ватрушки, домашние торты, сладкие пироги… С каждой последующей страницей
правописание и почерк автора понемногу выправлялись.
Аврелиус повернул регулятор на передней панели плиты и начал готовить
ингредиенты для выпечки. Движения его были быстрыми и точными. После
того как все было разложено в правильном порядке, он, уже не глядя, протягивал руку за ножом или ситом. У себя на кухне он напоминал шофера за
рулем автомобиля, чья рука заученным до автоматизма движением
переключает скорости, в то время как глаза неотрывно следят за дорогой. Так
же независимо действовали и руки Аврелиуса, каждая четко зная свою задачу, тогда как его взгляд был сосредоточен на миске, в которой смешивались
ингредиенты. Он просеивал муку, нарезал кубиками сливочное масло, выжимал
сок из апельсина – и все это у него получалось легко и естественно.
– Видишь тот чулан? – спросил он. – Слева от тебя. Открой его.
Я открыла дверку, думая, что ему понадобилось что-то из кухонной
утвари.
– Там висит сумка.
Это был, скорее, вещевой мешок незнакомого мне фасона: стенки не были