располагала к пребыванию под открытым небом, и я внутренне содрогнулась, представив себя на месте полуразрушенного дома. Даже каменные кошки его
покинули. Хотелось верить, что они нашли себе неплохое пристанище. Правое
крыло особняка пока оставалось незатронутым, однако, судя по расположению
подъемного крана и экскаватора, его дни или даже часы были сочтены. Я
поймала себя на мысли: «А есть ли нужда во всей этой тяжелой технике?»
Казалось, дом и так потихоньку растворяется в дожде. Немногие еще стоявшие
стены выглядели бутафорскими, словно были сделаны из папье-маше и могли
растаять в любой момент, прямо у меня на глазах.
Фотоаппарат висел у меня на шее под плащом. Я извлекла его, сильно
сомневаясь, что сделанный при такой погоде снимок сможет отобразить
эфемерные контуры уходящего в небытие здания. Но попробовать стоило.
Наводя длиннофокусный объектив, я вдруг заметила у самого края рамки
какое-то движение. Нет, это был не призрак. К усадьбе вернулись все те же
дети. Они нашли что-то в высокой траве и, склонившись, увлеченно
разглядывали этот предмет. Что там могло быть: ежик? Или змея?
Заинтересовавшись, я подстроила резкость.
Кто-то из двоих сунул руку в траву и поднял находку. Ею оказалась желтая
строительная каска. Со счастливой улыбкой мальчишка (теперь я увидела, что
это был мальчик) скинул свою зюйдвестку и заменил ее каской, после чего
встал по стойке «смирно» – грудь вперед, руки по швам, шея напряжена в
попытке удержать на месте несоразмерно большой, норовящий сползти вбок
или на глаза головной убор. И, как только он принял эту позу, произошло
маленькое чудо. Солнечный луч нашел просвет в дождевых тучах и осветил
мальчика в момент его торжества. Я щелкнула затвором фотоаппарата, запечатлев всю сцену: мальчик в каске, желтый знак «Посторонним вход
воспрещен» над его левым плечом, а позади него справа – мрачные руины
старого дома.
Солнце исчезло, и я поспешила спрятать фотоаппарат, предохраняя его от
сырости. Когда я снова взглянула в ту сторону, дети, держась за руки, уже
проходили изгиб аллеи и приближались к воротам усадьбы. Одинаково одетые, они шли в ногу, и края их длинных макинтошей развевались на ветру, так что
издали казалось, будто они скользят над самой землей, готовые вот-вот
подняться ввысь и улететь.
«ДЖЕН ЭЙР» И ПЛАМЯ ПЕЧИ
По возвращении в Йоркшир я так и не узнала причину моей
кратковременной ссылки. Джудит приветствовала меня смущенной улыбкой.
Серость этих дней проникла и под ее кожу, собралась в тенях под ее глазами.
Она пошире раздвинула портьеры в моей комнате, открыв дополнительный
доступ свету, но это мало что изменило.
– Проклятая погода! – в сердцах воскликнула она, и мне показалось, что ее
терпение уже достигло предела.
Эти дни тянулись, как вечность. Ночная тьма сменялась сумерками, которые трудно было назвать днем; тяжелые тучи висели низко над землей; мы
постепенно теряли чувство времени. Однажды мисс Винтер с опозданием
явилась на очередную встречу в библиотеке. Она была очень бледна; глаза ее
потемнели – я посчитала это следствием только что перенесенного очередного
приступа.
– Я предлагаю сделать график наших свиданий более гибким, – сказала
она, занимая свое обычное место в круге света.
– Как вам будет удобно, – сказала я.
Из разговора с доктором я знала о ее тяжелых бессонных ночах и
научилась определять по ее виду, когда эффект от обезболивающего начинает