условились: впредь, вместо того чтобы каждое утро к девяти часам приходить в
библиотеку, я буду ждать у себя в комнате стук в дверь как сигнал, что мисс
Винтер готова к встрече.
В последующие дни стук раздавался между девятью и девятью. Потом мы
стали встречаться позже. А когда доктор опять изменил дозировку, она стала
звать меня рано утром, до при этом наши беседы стали менее
продолжительными. Затем мы перешли к двум-трем встречам в день по ее
усмотрению. Порой это происходило в периоды облегчения, и тогда рассказ
мог быть долгим и обстоятельным. А иногда она звала меня непосредственно
во время приступов, и тогда рассказывание историй играло роль
анестезирующего средства.
Прекращение регулярных встреч в девять утра окончательно выбило меня
из временного режима. Я выслушивала ее историю, я записывала ее историю, я
видела ее историю во сне, а когда я просыпалась, ее история служила
постоянным фоном для моих мыслей. Это было все равно что жить внутри
книги. Я не вылезала из истории даже в моменты приема пищи, поскольку
обычно ела приносимые Джудит блюда за столом в своей комнате, не
отрываясь от записей. Овсяная каша означала, что сейчас утро; суп и салат
означали середину дня, а бифштекс или мясной пирог – вечер. Помню, как
однажды я озадачилась при виде тарелки с яичницей. Какое время суток она
означала? Так это и не выяснив, я проглотила несколько кусочков и отодвинула
тарелку в сторону.
На протяжении этого неопределенно долгого периода времени произошло
несколько событий, не имевших прямого отношения к истории мисс Винтер, но
при этом заслуживающих упоминания.
Вот одно из них.
Как-то раз я пришла в библиотеку с намерением взять «Джен Эйр» и
обнаружила здесь целую полку, заставленную разными изданиями этого
романа. Передо мной была коллекция фанатика: тут попадались и дешевые
современные издания, не имевшие никакой букинистической ценности, и
издания столь редкие, что я затруднялась даже приблизительно определить их
возможную стоимость, а также множество книг, находившихся в ценовом
промежутке между этими двумя крайностями. Та книга, которую я начала
листать, была из категории «середнячков»: качественное, но не особо редкое
издание конца девятнадцатого века. Когда я ее просматривала, в библиотеке
появилась мисс Винтер, сопровождаемая Джудит, которая помогла ей пересесть
из инвалидной коляски в кресло перед камином.
Когда Джудит вышла, мисс Винтер поинтересовалась:
– Что вы читаете?
– «Джен Эйр».
– Вам нравится этот роман?
– Очень. А вам?
– Мне тоже.
Я заметила, что она дрожит.
– Может, подбросить еще дров, чтобы вам было теплее? Она прикрыла
веки, видимо пережидая прокатившуюся по телу волну боли.
– Да, пожалуйста.
Когда огонь в камине разгорелся вовсю, она сказала:
– Вы сейчас не очень заняты? Присядьте, Маргарет.