воображения.
А какие чувства испытала по этому поводу я? В первую очередь стыд. Я
солгала. Конечно же, я любила книги гораздо больше, чем людей. Конечно же, я ценила «Джен Эйр» выше жизни какого-то незнакомца, держащего руку на
переключателе. Конечно же, собрание сочинений Шекспира было для меня
намного важнее любой человеческой жизни. Конечно же. Но в отличие от мисс
Винтер я стыдилась признать это открыто.
Перед тем как покинуть библиотеку, я еще раз подошла к полке с томами
«Джен Эйр» и отыскала книгу, подходившую по всем признакам: год издания, сорт бумаги, тип шрифта. Вернувшись в свою комнату, я быстро пролистала
книгу до нужного мне места.
«…сначала не догадываясь о его намерениях; но, когда я увидела, что он
встал и замахнулся книгой, чтобы пустить ею в меня, я испуганно вскрикнула и
невольно отскочила, однако недостаточно быстро: толстая книга задела меня на
лету, я упала и, ударившись о косяк двери, расшибла голову».
Книга была в целости и сохранности. Значит, страницу Аврелиуса вырвали
не из этого экземпляра. Чего и следовало ожидать. Если допустить, что та
страница попала к миссис Лав из Анджелфилда, то сама книга должна была
сгореть вместе с домом.
Какое-то время я просидела в бездействии, размышляя о «Джен Эйр», о
библиотеке, о печи, о пожаре и пытаясь совместить все эти элементы в
различных комбинациях, но ничего путного из этого не вышло.
Еще один эпизод, относящийся к тому же периоду времени, связан с
фотографией. Однажды утром я увидела на подносе с моим завтраком
бандероль, надписанную отцовским почерком. Это была пачка моих
фотоснимков Анджелфилда (я посылала отцу кассету с пленкой, чтобы он
отдал ее в фотоателье). Сверху лежало несколько довольно четких снимков, сделанных при моем первом посещении усадьбы: кусты, прорастающие из
груды мусора в бывшей библиотеке, побеги плюща на ступеньках лестницы…
Я задержалась на снимке в спальне, где произошла моя встреча с зеркальным
призраком: над камином виднелось лишь отраженное пятно фотовспышки. Тем
не менее я отделила эту фотографию от остальных и заложила ее между
страниц моей книги.
Следующая группа снимков была сделана во время второго визита в
Анджелфилд, когда мне не повезло с погодой. Здесь я увидела лишь
непонятные сочетания расплывчатых пятен. Моя память сохранила красивый
серебристый налет на темных тенях предметов и плывущий кисейными слоями
туман, дополняемый облачками пара из моего рта, но фотокамера ничего
подобного не зафиксировала. В тусклых пятнах на снимках невозможно было
угадать камень, стену, дерево или куст. Просмотрев с полдюжины таких фото, я
сунула всю пачку в карман джемпера и поспешила в библиотеку: пришел вызов
на очередное свидание с мисс Винтер.
Посреди ее рассказа возникла внезапная пауза. Я, как обычно, находилась
между сном и явью, в мире ее близнецового детства, занося в память звуки ее
голоса. В какой-то момент я уловила изменение интонации, однако не сразу
поняла, что это был обращенный ко мне вопрос. Тогда-то и возникла пауза.
– Что? – растерянно переспросила я.
– Я о вашем кармане, – повторила она. – Что у вас в кармане?
– А… это фотографии, – пробормотала я, еще не завершив переход от
истории к реальности. – Снимки Анджелфилда.
К тому времени, когда я окончательно вернулась в реальный мир, фотографии были уже в руках мисс Винтер.
Сначала она, водрузив на нос очки, внимательно изучала каждую, пытаясь