Час близился. Я начала торопиться. Заскочив в ванную, ополоснула лицо, наскоро почистила зубы и без трех минут восемь – уже в ночной рубашке и
тапочках – ожидала закипания чайника. Ну же, быстрее… Восемь без одной
минуты. Грелка была наготове, стакан наполнен водой из крана. Опаздывать
никак нельзя. В восемь вечера окружающий мир переставал для меня
существовать. Наступало время чтения.
Период между восемью часами вечера и часом или двумя ночи всегда был
моим волшебным временем. На фоне голубого, вышитого «фитильками»
постельного покрывала страницы раскрытой книги, охваченные кругом света
от ночника, были для меня воротами в иной мир. Но в этот вечер магия не
сработала. Сюжетные нити, державшие меня в напряжении накануне, теперь
ослабли; очень скоро я обнаружила, что не могу уследить за тем, как они
переплетаются, образуя ткань повествования. Я сделала над собой усилие, пытаясь поймать и натянуть ускользающую нить, но как только мне это
удалось, вмешался внутренний голос – «Скажите мне правду», – узелок
распустился, нить вновь безвольно провисла, и сюжет окончательно потерял
для меня интерес.
Отложив эту книгу, я обратилась к старым проверенным любимцам:
«Женщине в белом», «Грозовому перевалу», «Джен Эйр"*.
></emphasis > * Классика английской литературы Викторианской эпохи: романы Уилки Коллинза «Женщина в белом» (1860), Эмили Бронте «Грозовой
перевал» (1847) и Шарлотты Бронте «Джен Эйр» (1847).
Но и это не помогло. «Скажите мне правду».
До той поры чтение еще ни разу не подводило меня. Книги были сама
надежность. До той поры. Выключив свет, я поудобнее пристроила голову на
подушке и попыталась заснуть.
Отзвуки голосов. Обрывки историй. В темноте я слышала их звучащими
одновременно. «Скажите мне правду».
В два часа ночи я выбралась из постели, нашарила ногами домашние
туфли и, завернувшись в халат, спустилась на первый этаж магазина.
Там есть маленькое – чуть побольше чулана – подсобное помещение, в
котором мы обычно пакуем книги, предназначенные к отправке. В комнатке
стоит рабочий стол, а над ним на полке разложены листы оберточной бумаги, ножницы и мотки бечевки. И еще там есть простой шкафчик с замком, где
хранятся десятка полтора книг.
Содержимое шкафчика редко претерпевает изменения. Если бы вы
заглянули в него сегодня, вы увидели бы то же самое, что я видела в ту ночь: с
самого краю книга без обложки, рядом с ней украшенный аляповатым
тиснением фолиант в кожаном переплете, далее парочка латинских книг, старинная Библия, три сочинения по ботанике, один исторический труд и
обтрепанный до безобразия трактат по астрономии. Здесь же книга на
японском, еще одна на польском и сборник стихов на староанглийском. Вы
можете спросить, почему мы держим эти книги отдельно от других? Почему
они не стоят на стеллажах среди своих собратьев? Да потому, что в этом
шкафчике мы храним редкие, загадочные, по-настоящему ценные книги.
Содержимое шкафчика стоит не меньше – а скорее всего, много больше –
содержимого всех прочих книжных полок магазина вместе взятых.
Нужная мне книга – в твердом переплете с суперобложкой, размером
четыре на шесть дюймов, изданная всего каких-то полвека назад, – находилась
тут же, среди старинных редкостей. Ее появление в шкафчике двумя месяцами
ранее я приписала отцовской рассеянности и все собиралась при случае
напомнить ему об этом и переместить книгу на стеллажи в более подходящую
ей компанию. Тем не менее, прежде чем за нее взяться, я – скорее по привычке
– надела белые нитяные перчатки. Мы всегда это делаем при работе с ценными