счет.
Я не смогла разобрать ответное бормотание доктора.
– Что значит «из мглы»? – удивился адвокат. – О какой мгле вы говорите?
На сей раз ответа не последовало, и адвокат задал новый вопрос:
– Никак не пойму: кто из них кто? Мне не удалось это выяснить во время
встречи с ними конторе. Как зовут ту, что в здравом уме?
Я слегка повернула голову таким образом, чтобы краем глаза видеть
собеседников. Доктор смотрел на меня с тем же глубоко озадаченным видом, какой не покидал его на протяжении всей службы. Куда подевалась та
заторможенная, полусонная кукла, которая два месяца провела в его доме? Еще
совсем недавно эта девочка была не в состоянии произнести хотя бы слово
по-английски и донести ложку до собственного рта, не говоря уже о том, чтобы
заниматься организацией похорон и по-деловому совещаться с юристами.
Растерянность доктора было нетрудно понять.
Он поглядел на меня, потом на Эммелину, потом опять на меня.
– Я полагаю, это Аделина, – прочла я по губам его тихий ответ и с улыбкой
представила, как в одночасье рушится карточный домик научных теорий и
экспериментов доктора Модели.
Поймав его взгляд, я подняла руку и помахала обоим. Обычное проявление
благодарности за то, что оказали мне поддержку и пришли проводить в
последний путь практически незнакомого им человека. Именно так воспринял
этот мой жест адвокат. Ну а доктор, я думаю, истолковал его на свой лад.
***
Позднее. Спустя много часов.
Похоронная церемония завершилась. Наконец-то я
могу поплакать.
Однако мне это не удается. Мои так долго
сдерживаемые слезы окаменели.
Теперь они останутся со мной навсегда.
ОКАМЕНЕВШИЕ СЛЕЗЫ
Извините… – начала Джудит и запнулась. Я отметила совсем не
характерное для нее дрожание рук. – Доктор не сможет прибыть раньше, чем
через час, – его вызвали к другому пациенту. Не могли бы вы…
Я затянула пояс халата и поспешила за ней – Джудит двигалась очень
быстро, чуть ли не бегом. Мы спускались и поднимались по лестничным
маршам, сворачивали в боковые коридоры и наконец вновь очутились на
первом этаже, но в той части дома, где я не бывала прежде. По всей видимости, это были личные апартаменты мисс Винтер. Миновав несколько комнат, мы
остановились перед закрытой дверью, и Джудит тревожно оглянулась на меня.
Я хорошо понимала причину этой тревоги. Из-за двери доносились гулкие, протяжные, нечеловеческие звуки, перемежаемые пронзительно-хриплыми
вздохами. Джудит открыла дверь, и мы вошли внутрь.
Я была поражена. Неудивительно, что звуки так резонировали. В отличие
от остальных помещений дома, переполненных мягкой мебелью, гобеленами, коврами и драпировками, это была маленькая полупустая комната с голыми
стенами и дощатым полом. В одном ее углу стоял книжный шкаф, на полках
которого громоздились кипы желтоватой писчей бумаги. Другой угол занимала
узкая кровать с простеньким белым покрывалом. Ситцевые занавески вялыми
складками свисали по обе стороны окна, открывая доступ ночной тьме. Мисс
Винтер сидела спиной ко мне за низкой школьной партой, согнувшись и
опустив голову на крышку. Куда подевались ее огненно-оранжевые и
пурпурные одеяния? Сейчас она была одета в скромную белую сорочку. И она
дико, истошно рыдала.