читаем, но в то же время при перелистывании страниц сальные выделения
наших пальцев наносят им вред, постепенно разрушая бумагу. Впрочем, данный экземпляр был в хорошем состоянии: обложка без повреждений, углы
страниц не затерты. Это была книга из некогда популярной, добротно
сделанной серии, которую выпускало ныне уже не существующее издательство.
Симпатичный томик, к тому же первое издание, но явно не из тех вещей, что вы
ожидаете увидеть в святая святых букиниста. На благотворительных базарах и
сельских праздниках такие книги продаются по несколько пенсов за штуку.
Суперобложка была окрашена в кремовый и зеленый цвета; фоновый узор
в виде рыбьей чешуи окружал две рамки, в одной из которых помещалась
нарисованная пером русалка, а во второй – имя автора и название книги: Вида
Винтер. «Тринадцать сказок о переменах и потерях».
Я заперла шкафчик, убрала ключ и карманный фонарик на их обычные
места и поднялась в свою спальню, держа книгу в обтянутой белой перчаткой
руке.
В мои намерения не входило прочесть ее от корки до корки. Отнюдь. Мне
было нужно всего лишь несколько фраз – что-нибудь достаточно яркое и
сильное, чтобы перебить тягостное впечатление от слов из письма, по-прежнему вертевшихся у меня в голове. Как говорится, клин клином. Пара
предложений, максимум страница, и я наконец-то смогу заснуть.
Я сняла суперобложку и убрала ее в выдвижной ящик тумбочки, специально предназначенный для таких целей. Перчатки перчатками, а
дополнительные предосторожности не помешают. Раскрыв книгу, я первым
делом приблизила ее к лицу и втянула воздух носом. Характерный
кисловато-сухой запах – чтобы не сказать вкус – старых книг.
Итак, пролог. Всего несколько строк.
Но, едва пробежав глазами первую фразу, я очутилась в западне.
Все дети мифологизируют свое появление на свет. Так уж мы устроены.
Хотите лучше понять человека, увидеть его истинную сущность? Попросите
его рассказать о собственном рождении. То, что вы услышите в ответ, не будет
правдой; это будет фантастическая история. Но именно из таких историй мы
узнаем самое главное.
Я будто нырнула в омут.
Крестьяне и принцессы, бейлифы и поварята, купцы и русалки – все герои
были легко узнаваемы. Я встречала эти сюжеты сотни, тысячи раз прежде.
Истории из числа тех, что знакомы каждому с детства. Но по мере чтения герои
представали в новом свете. Они изменялись буквально на глазах. Это были уже
не раскрашенные куклы из моих детских книжек с картинками, механически
выполняющие предписанные сюжетом действия. Это были люди. Кровь из
пальца принцессы, который она поранила, дотронувшись до колеса прялки, была теплой и липкой, и эта кровь оставила на ее языке привкус металла, когда
принцесса лизнула ранку, прежде чем погрузиться в бесконечно долгий сон.
Соленые слезы прожгли извилистые ручейки на щеках старого короля, когда он
увидел свою любимую дочь впавшей в бесчувствие. Все сказки были
проникнуты совсем не сказочным настроением. Под конец заветные желания
персонажей исполнялись – беспробудная, казалось бы, красавица, к радости ее
царственного родителя, пробуждалась от поцелуя какого-то иноземца, чудище
сбрасывало опостылевшую шкуру и становилось внешне похожим на человека, русалка обретала ноги и вместе с ними способность ходить по земле, – но лишь
с большим опозданием все они осознавали, какую цену им придется заплатить
за попытки уйти от своей судьбы. Стандартная финальная формула «и с тех пор
они жили долго и счастливо» не срабатывала. Судьба, поначалу представавшая
благоразумной, склонной к уступкам и компромиссам особой, в финале
безжалостно мстила героям за обретенное ими недолгое счастье.