Ее плечи рывками поднимались и опускались; тело сотрясалось; конвульсии
волной пробегали от затылка по худой шее, плечам и рукам вплоть до пальцев, которые судорожно стучали по крышке парты. Джудит поспешила заменить
подушку, подсунутую под висок мисс Винтер; последняя, казалось, не замечала
нашего присутствия.
– Я никогда не видела ее такой, – сказала Джудит и с нарастающей
панической ноткой в голосе призналась: – Прямо не знаю, что делать.
Рот мисс Винтер разевался и уродливо кривился, не в силах справиться с
потоком чудовищных звуков.
– Это пройдет, – сказала я, догадавшись, в чем было дело.
Я придвинула стул и села рядом с мисс Винтер.
– Тише, тише, я все знаю… – Я обняла ее за плечи и взяла обе ее руки в
свою, а затем нагнулась ближе к ее уху и ровным голосом начала повторять, как заклинание: – Ничего-ничего. Все пройдет. Успокойся, детка. Я с тобой…
Я легонько покачивала ее из стороны в сторону и беспрерывно повторяла
волшебные успокаивающие слова. Это были не мои собственные слова; их в
свое время говорил мне отец. Я знала, что это заклинание подействует, как оно
всегда действовало на меня.
– Тише, я знаю, я знаю. Это пройдет…
Конвульсии не прекратились, как и вопли, однако они были уже не такими
сильными. В паузах между припадками она, вздрагивая все телом, отчаянно
хватала ртом воздух.
– Ты не одна, милая. Успокойся, я с тобой…
Наконец она затихла. Я чувствовала щекой ее лобную кость; пряди ее
волос касались моих губ. Своими ребрами я ощущала слабые, неровные
колебания ее грудной клетки при вдохах. Ее руки были как ледышки.
– Ну вот и славно… Вот и славно…
Несколько минут мы просидели в тишине. Я накинула ей на плечи шаль и
терла ее руки, чтобы хоть немного их отогреть. Лицо ее было ужасно. Веки так
распухли, что она едва могла их разлепить; губы вздулись и потрескались. На
скуле – в том месте, которым она судорожно билась о крышку парты, –
расплывался свежий синяк.
– Он был хорошим человеком, – сказала я. – Очень хорошим. И он вас
очень любил.
Она медленно кивнула. Рот ее приоткрылся, губы дрожали. Она хотела
что-то сказать? Губы шевельнулись вновь. Скоба? Она сказала «скоба»?
– Это ваша сестра открепила стопорную скобу?
Вопрос был задан, пожалуй, слишком резко, но тогда, после потока слез, размывшего все представления о приличиях, подобная прямолинейность
выглядела вполне естественной.
Этот вопрос спровоцировал еще один, завершающий спазм рыданий, но
ответ прозвучал уже четко и категорично:
– Не Эммелина. Нет, это была не она.
– Кто же тогда?
Она прикрыла щелки глаз и принялась качать головой из стороны в
сторону. Я замечала похожие движения у зверей в зоопарке, когда их выводит
из себя бесконечное пребывание в замкнутом пространстве. Опасаясь
очередного припадка, я снова вспомнила, как успокаивал меня отец, когда я
была маленькой. Легонько и ласково я начала гладить ее волосы, пока она не
затихла, опустив голову на мое плечо.
В конце концов она успокоилась настолько, что Джудит смогла уложить ее
в постель. Сонным, каким-то детским голосом она попросила меня побыть с