поседевшего ребенка.
Мисс Винтер уставилась на свое отражение. Долго и мрачно она глядела
себе в глаза, а затем положила зеркальце на стол лицевой стороной вниз.
– Именно то, что мне было нужно, – заявила она. – Благодарю вас, Маргарет.
Покинув ее, я вернулась к себе в комнату, думая о том юнце. О нем и
Аделине. О нем и Эммелине. И еще я подумала об Аврелиусе: найденыше в
чужих обносках, засунутом в холщовый мешок вместе с ложкой из столового
набора Анджелфилдов и страницей из «Джен Эйр». Я думала обо всем этом
долго, но так ни до чего и не додумалась.
Впрочем, одно открытие я все же сделала – как водится, случайно.
Восстанавливая в памяти свой последний разговор с Аврелиусом, я среди
прочего припомнила его восклицание: «Может кто-нибудь сказать мне
правду?» и почувствовала, как оно перекликается с другой просьбой: «Скажите
мне правду». Да-да – тот самый молодой человек в мешковатом коричневом
костюме. Теперь стало ясно, почему в архивах «Банбери геральд» не оказалось
интервью, которое репортер этой газеты брал у известной писательницы.
Такого сотрудника у них попросту не существовало. То был Аврелиус, заявившийся к мисс Винтер под репортерской личиной.
ДОЖДЬ И ТОРТ
Наутро меня разбудил колокольный звон. «Се-го-дня… сегодня…
се-го-дня…» – настойчиво вызванивал слышимый только мне одной колокол.
Декабрьские сумерки пробрались и в мою душу; я чувствовала себя смертельно
усталой. Мой день рождения. Мой день смерти.
Джудит вместе с завтраком принесла конверт от отца. Все как обычно: открытка с цветами, поздравление и небольшая приписка. Он надеется, что у
меня все хорошо. Сам он в полном порядке. Приготовил мне в подарок
несколько книг. Если я пожелаю, он может выслать их почтой. Мама свою руку
к посланию не приложила; отец подписался за них обоих. С любовью, папа и
мама. Все не так. Я это знала, и он это знал, но что тут поделаешь?
Вошла Джудит.
– Мисс Винтер спрашивает, не могли бы вы сейчас…
Я успела сунуть открытку под подушку прежде, чем она могла ее
разглядеть.
– Конечно, – сказала я и потянулась за карандашом и блокнотом. – Сейчас
приду.
– Вы хорошо спали? – спросила мисс Винтер. – Вид у вас бледный. И вы
слишком мало едите.
– Со мной все в порядке, – соврала я.
Весь этот день я провела под знаком борьбы двух миров, один из которых
упорно просачивался в сферу влияния другого. Это можно было сравнить с
чувством, возникающим, когда вы беретесь за новую книгу сразу же после
прочтения предыдущей, которая между тем не спешит вас отпускать, – идеи, темы и даже отдельные персонажи той книги еще какое-то время находятся с
вами, хотя вы уже начали погружаться в совсем другой мир. В этот день я не
могла ни на чем сосредоточиться, выбиваемая из колеи налетавшими невесть
откуда разрозненными мыслями, неуместными эмоциями и бессвязными
обрывками воспоминаний.
Мисс Винтер вдруг прервала изложение своей истории и спросила:
– Вы меня слушаете, мисс Ли?
Я вынырнула из водоворота мыслей и не нашлась с ответом. Слушала ли я
мисс Винтер? Я и сама этого не знала. В тот момент я не смогла бы повторить
ее последние фразы, однако я была уверена, что какая-то часть моего сознания