– Пей!
И я пила чай, горячий и сладкий.
– Ешь!
И я ела сандвич с курицей, который он мне всучил.
Но и сейчас – в теплом салоне машины, за чаем и сандвичем – мне было
холодно, даже холоднее, чем прежде. Мои зубы выбивали дробь, руки
неудержимо тряслись.
– Боже ты мой! – тихо восклицал Аврелиус, подавая мне очередной
сандвич. – Ну и ну!
Поев, я почувствовала себя немного лучше.
– Что вы здесь делаете, Аврелиус?
– Я привез тебе вот это.
Он обернулся, достал с заднего сиденья коробку, положил ее мне на
колени и с торжествующей улыбкой снял крышку.
Внутри оказался торт. Настоящий домашний торт. А на торте витиеватыми
глазурными буквами было написано: «С днем рождения, Маргарет!»
Я слишком замерзла, чтобы плакать. Вместо этого я неожиданно
разговорилась. Слова хлынули из меня, как поток с тающего ледника: ночное
пение, сад, близнецы, младенец, ложка…
– Она знала ваш дом, – бубнила я, в то время как Аврелиус высушивал мои
волосы с помощью бумажного полотенца, – то есть дом миссис Лав. Она как-то
раз тайком заглянула в окно и решила, что миссис Лав похожа на добрую
сказочную бабушку… Вы понимаете, к чему я это говорю?
Аврелиус покачал головой:
– Но мне она рассказывала…
– Она вас обманула, Аврелиус! Когда вы заявились к ней с расспросами в
своем нелепом коричневом костюме, она вам наврала. Она мне в этом
призналась.
– Постой-постой! – вскричал Аврелиус. – Откуда ты узнала про
коричневый костюм? Я тогда и впрямь прикинулся журналистом… – Все мною
сказанное не сразу доходило до его сознания. – Говоришь, ложка точь-в-точь
как у меня? И она бывала в нашем доме?
– Она ваша родная тетя, Аврелиус. А Эммелина – ваша мать.
Аврелиус перестал сушить мои волосы и уставился через ветровое стекло в
направлении дома мисс Винтер.
– Моя мать, – пробормотал он, – там.
Я кивнула.
Еще какое-то время он молча смотрел в ту сторону, а затем повернулся ко
мне:
– Отведи меня к ней, Маргарет.
Я вздрогнула и только теперь более-менее пришла в себя.
– Дело в том, Аврелиус… С ней не все ладно.
– Она больна? Тогда ты обязана отвести меня к ней! Сейчас же!
– Не то чтобы больна. – Я замялась: как ему объяснить? – Она пострадала
во время пожара. И не только лицо. Ее рассудок пострадал тоже.
Он впитал эту информацию, добавив ее к богатой коллекции своих потерь
и разочарований. Когда он заговорил вновь, голос его звучал твердо:
– Отведи меня к ней.
Что продиктовало мне ответ: мое болезненное состояние? Тот факт, что