перспективное направление: лингвистическое.
Занимаясь с Эммелиной, продвигая наше исследование и одновременно
выполняя свои обязанности по хозяйству, я обнаружила, что у меня остается
слишком мало времени на сон. Даже при моих запасах жизненной энергии, постоянно пополняемых за счет здоровой диеты и соблюдения правильного
режима, дефицит сна все чаще дает себя знать. Порой я забываю, куда
положила ту или иную вещь, и это меня очень раздражает. А когда я открываю
книгу, чтобы по привычке немного почитать перед сном, позиция закладки
указывает на то, что предыдущей ночью я просмотрела несколько последних
страниц бессознательно, поскольку не могу вспомнить их содержание. Все эти
мелкие неприятности наряду с хронической усталостью являются той ценой, которую я плачу за огромное удовольствие, получаемое от совместной с
доктором работы над проектом.
Впрочем, я собиралась писать не об этом. Я хочу написать о самой работе, но не о конкретных достижениях, и без того детально отраженных в отчетах, а
об удивительной гармонии наших с ним мыслительных процессов и о
редкостном взаимопонимании, которое иной раз позволяет нам обходиться
минимальным количеством слов. Например, когда мы составляли схему
изменения периодов сна и бодрствования у наших подопечных и доктор
захотел привлечь мое внимание к какой-то детали, ему даже не пришлось
подавать голос – я просто почувствовала на себе его взгляд, почувствовала его
разум, взывающий к моему разуму, и я повернулась к нему, готовая услышать
его замечание.
Скептики могут назвать это простым совпадением или заподозрить меня в
попытке раздуть частный случай до масштабов закономерности, однако опыт
нашей деятельности привел меня к твердому убеждению, что, когда два
человека – два истинных интеллектуала – тесно сотрудничают при
осуществлении совместного проекта, между ними устанавливается особого
рода мысленный контакт, заметно повышающий эффективность их работы. В
процессе выполнения общей задачи каждый из нас постоянно настроен на
волну другого и чрезвычайно восприимчив к его малейшим движениям, мгновенно и безошибочно истолковывая их смысл. Нам даже необязательно
видеть сами эти движения. В этой связи могу привести один эпизод, незначительный сам по себе, но стоящий в ряду множества ему подобных.
Сегодня утром я просматривала записи доктора, пытаясь на их основании
выстроить поведенческую модель Аделины, и, потянувшись за карандашом, чтобы сделать пометку на полях, вдруг почувствовала, как рука доктора
скользнула по моей руке и передала мне искомую письменную
принадлежность. Я повернула голову, чтобы его поблагодарить, но он был
целиком погружен в изучение бумаг, явно не осознавая, что сейчас произошло.
Вот так мы работаем вместе с доктором: в единении разумов и единении рук, предугадывая мысли и желания друг друга. И даже разделенные расстоянием
(как это бывает в течение большей части дня), мы все время думаем о нашем
совместном исследовании или об иных, более широких аспектах науки и
жизни, каковое обстоятельство еще раз подчеркивает, насколько удачно мы
подходим друг другу в качестве партнеров.
Однако время уже очень позднее, и, хотя я могла бы еще многое поведать
о радостях этого соавторства, мне давно уже пора в постель.
***
Вот уже почти неделя, как я не сделала ни одной записи в дневнике, но
теперь я не могу сослаться на занятость или усталость. Дело в том, что мой
дневник пропал.
Я неоднократно беседовала с Эммелиной по этому поводу – то
доброжелательно, то строго, то обещая сладости, то грозя наказанием (увы, здесь я отступила от своих воспитательных принципов, но похищение дневника
– это слишком серьезный проступок, затрагивающий меня лично). Несмотря ни
на что, Эммелина продолжает отрицать свою вину. Она так упорствует в этом