жизни. Впервые за все время на тумбочке у моей постели возвышалась стопа
бестселлеров в глянцевых мягких обложках, приобретенных по обычной цене в
самом обычном книжном магазине. «Ни то ни се» Виды Винтер, «Повторно и
навеки» Виды Винтер, «Призраки» Виды Винтер, «Из-под свода» Виды Винтер,
«Печальные правила» Виды Винтер, «Именинная девочка» Виды Винтер,
«Кукольный спектакль» Виды Винтер. Рисунки на обложках, выполненные
одним и тем же художником, излучали тепло и мощь: преобладали янтарные, алые, золотые и пурпурные тона. Заодно я купила «Сказки о переменах и
потерях»; заглавие теперь казалось мне незавершенным без слова
«тринадцать», которое делало столь ценным отцовский экземпляр этой книги.
Его я возвратила на законное место в «сокровищнице».
Берясь за произведение нового для тебя автора, всегда ожидаешь чего-то
особенного, и книги мисс Винтер подарили мне то же радостное возбуждение, какое я испытала, к примеру, обнаружив в архивах дневники братьев Ландье.
Но на сей раз это было нечто большее. Я с юных лет читала запоем; сколько я
себя помню, чтение всегда было для меня величайшим удовольствием. И все же
следует признать, что книги, которые я прочла, уже будучи взрослой, не могли
сравниться по силе воздействия на мое сознание с теми, что я читала в детстве.
Я до сих пор верю в сказки. Я по-прежнему забываю обо всем на свете, когда
погружаюсь в хорошую книгу. Но это уже не то, что было раньше. Для меня
нет ничего важнее книг; однако я помню время, когда книги были для меня
чем-то более обыденным и в то же время более существенным, чем они
являются сейчас. В детстве они были для меня всем. Отсюда моя тоска по
утраченному счастью живого и непосредственного общения с книгами. Увы, подобные утраты невосполнимы, и я это прекрасно сознавала. Но неожиданно
те счастливые времена, когда я дни и ночи проводила с книгами, разбросанными по моей постели, когда темные, лишенные сновидений периоды
сна пролетали в одно мгновенье, и я вновь пробуждалась для того, чтобы
продолжить чтение, – те времена с их, казалось бы, навсегда потерянными
радостями, неожиданно вернулись. Мисс Винтер вновь подарила мне
ощущение новичка, впервые открывающего для себя мир книг, и я была
зачарована ее историями.
Время от времени отец стучал в дверь моей комнаты под самой крышей
дома, а затем, приоткрыв ее, заставал меня самозабвенно поглощающей
очередной бестселлер. «Не пора ли тебе подкрепиться?» – говорил он и
оставлял мне пакет с сандвичами или пинту молока.
Я была бы счастлива навсегда остаться в этой комнате в обществе этих
книг. Но поскольку мне предстояли поездка в Йоркшир и встреча с мисс
Винтер, я сочла нужным сделать еще одно дело. Прервав на день чтение, я
отправилась в библиотеку, чтобы изучить разделы «Литературные новинки» в
номерах центральных газет, совпадавших по времени с публикацией последних
романов Виды Винтер. Сразу после выхода в свет новой книги она обычно
устраивала в одном из харрогеитских отелей встречу с несколькими
журналистами и, принимая их в номере поочередно, излагала каждому
оригинальный вариант своей биографии. За ее жизнь подобных историй
должно было накопиться много десятков, если не сотен. С полдюжины их
попалось мне на глаза даже при беглом просмотре газет.
После публикации «Ни то ни се» она предстала как незаконнорожденная
дочь священника и школьной учительницы; год спустя на страницах той же
газеты при анонсировании «Призраков» она была уже беглой дочерью
парижской куртизанки. На момент выхода «Кукольного спектакля» газетчикам
были предложены очередные версии ее происхождения: сирота, выросшая в
приюте при женском монастыре в Швейцарии; беспризорница из трущоб