пугало в шляпе не появлялось.
– Что с тобой нынче? – поинтересовалась Миссиз, когда он в молчаливой
задумчивости сидел над чашкой кофе за кухонным столом.
– Ничего, – сказал Джон.
Он допил кофе и вернулся в сад. Здесь он первым делом осмотрел все
ягодные кусты.
Ничего.
Когда настало время второго завтрака, он обнаружил у себя отсутствие
аппетита и съел только половину сандвича, оставив другую половину на
перевернутой кадке рядом с водопроводным краном. Чуть погодя, обзывая себя
«старым дурнем», он присовокупил к этому и печенье. Он отвернул тугой кран
(что оказалось нелегко даже для взрослого мужчины), наполнил водой лейку, полил ближайшие грядки и вновь подставил лейку под кран. Струя звонко била
в жестяное дно, и звук этот разносился по всему саду. Джон демонстративно не
глядел по сторонам.
Затем он отошел на десяток шагов, присел на корточки спиной к крану и
принялся чистить пустые горшки из-под рассады. Дело, безусловно, полезное: если горшки не очищать в период между посадками, растения могут подхватить
какую-нибудь заразу.
Позади него тихонько скрипнул отворачиваемый кран.
Джон никак не среагировал. Методично орудуя щеткой, он дочистил
горшок и отложил его в сторону.
Его дальнейшие действия были стремительны, как у охотящейся лисицы.
Секунда – и он на ногах, другая – и он уже возле водопроводного крана.
Впрочем, ему не было нужды так сильно спешить.
Застигнутое врасплох пугало кинулось прочь, но тут же споткнулось и
упало. Оно успело подняться и пробежать еще несколько шагов, прежде чем
упасть снова. Джон схватил его, поднял за шиворот – весу в нем было как в
котенке – и повернул лицом к себе. При этом старая шляпа слетела с головы
мальца.
Тот был кожа да кости – миниатюрный живой скелет. Гноящиеся глаза, слипшиеся от грязи волосы, жуткая вонь. И два багровых пятна на впалых
щеках. Джон потрогал его лоб: горячий, как сковородка. Занеся мальца в сарай, Джон обратил внимание на его распухшие, все в ссадинах, босые ноги. На
одной ступне из-под слоя грязи сочился гной – вероятно, воспаление от
глубокой занозы. Ребенка била дрожь. Полный набор: лихорадка, боль, голод, страх. Если бы Джону попалось дикое животное в таком состоянии, он просто
взял бы ружье и пристрелил его из жалости.
Заперев свою добычу в сарае, он отправился за Миссиз. Та явилась и
приступила к процессу опознания. Разглядывая ребенка, она слишком близко к
нему наклонилась и получила в нос такой заряд зловония, что невольно сделала
пару шагов назад.
– Нет, я не знаю, чей он. Может, если его немного отмыть…
– Предлагаешь окунуть его в бадью с дождевой водой?
– Скажешь тоже, в бадью! Я помою его в лохани на кухне.
В доме они первым делом сняли с него вонючее тряпье.
– Это надо сжечь, – сказала Миссиз, вышвыривая тряпки на улицу.
Тело его сплошь покрывала корка грязи. Вода в лохани моментально
почернела. Чтобы сменить ее, дите извлекли и поставили на пол кухни; оно
стояло нетвердо, в основном опираясь на более здоровую ногу. Голое, с
бегущими по коже коричневыми струйками, выпирающими ребрами и
тонкими, как хворостины, конечностями.
Экономка и садовник посмотрели на него, затем переглянулись.
– Джон, у меня слабые глаза. Скажи мне, ты видишь то же, что и я?