одиночестве, без привычной сигареты, сидя в старом кресле Миссиз и
прислушиваясь к его шагам и звяканью лопаты снаружи. Ближе к вечеру он
появлялся в дверях и вручал мне птицу или кролика – молча, с каменным
лицом, отводя глаза. Он поставил крест на ухаживании. Как-то раз, прибираясь
на кухне, я нашла в углу скомканную бумажку с его именем. Мне стало стыдно
за себя, и я, вместо того чтобы выбросить этот клочок, зачем-то сунула его в
висевшую за дверью охотничью сумку, в которой он обычно приносил дичь.
Когда я поняла, что Эммелина беременна? Это случилось через несколько
месяцев после того, как юнец перестал пить со мной чай. Я догадалась об этом
раньше, чем сама Эммелина; она была не из тех, кто следит за изменениями в
собственном организме или думает о последствиях своих действий. Я
расспросила ее об Амбросе. Пришлось потратить много времени и сил, пока
она поняла, о чем именно ее спрашивают; при этом она совершенно не могла
взять в толк, почему я сержусь.
– Он был такой грустный. Ты его обидела.
Вот и весь ответ, какой мне удалось из нее вытянуть. О юнце она говорила
с сочувствием, а ко мне обращалась с мягким упреком.
– Ты хоть понимаешь, что у тебя будет ребенок? – спросила я.
Облачко изумления легко проскользнуло по ее лицу и тотчас растаяло.
Казалось, ничто не могло поколебать ее безмятежное спокойствие.
Я уволила Амброса. Я выдала ему плату до конца недели и сказала, что
больше не нуждаюсь в его услугах. Я избегала смотреть на него в ходе
разговора. Я ничего ему не объяснила. Он ничего не спрашивал.
– Можешь идти, – объявила я. – Прямо сейчас.
Однако это было не в его правилах. На момент моего появления он был
занят посадкой картошки и теперь довел до конца рядок, а затем тщательно
очистил садовые инструменты, как его учил Джон, и отнес их в сарай.
Покончив с этим, он постучал в дверь кухни.
– А где вы будете брать мясо? Ты хоть знаешь, как зарезать курицу?
Я покачала головой.
– Идем, – позвал он, и я последовала за ним к птичнику. – Это надо делать
быстро, – пояснял он. – Быстро и чисто. Не задумываясь.
Он поймал одну из бродивших у нас под ногами птиц, зажал ее под
мышкой и показал жестом, как надо сворачивать шею.
– Понятно? Я кивнула.
– Тогда попробуй сама.
Он отпустил курицу, которая, хлопая крыльями, приземлилась среди своих
товарок и вскоре затерялась в птичьей толчее.
– Что, прямо сейчас?
– А что вы будете есть сегодня на ужин?
Куры бродили по загону, поклевывая семечки; их рыжие перья блестели на
солнце. Я попыталась схватить одну из них, но та ускользнула. Я бросилась на
другую, и с тем же успехом. Третья попытка оказалась более удачной: я
неловко, за ногу, поймала курицу, которая закудахтала и панически забила
крыльями. Удивляясь про себя, как это юнец так легко с ними справляется, я в
результате упорной борьбы зажала жертву у себя под мышкой и нащупала
пальцами ее шею.
– Быстро и чисто, – напомнил юнец, наблюдавший за моими действиями.
По его голосу чувствовалось, что он сомневается в моих способностях.