возжечь пламя вполне могло заменить отсутствующую растопку. Она казалась
способной
взглядом
высекать
искры.
Наполнявшая
ее
существо
разрушительная энергия была столь велика, что при очень сильном желании
Аделина могла бы, наверное, поджечь и воду.
С ужасом я увидела, как она кладет на кучку углей в камине младенца, по-прежнему с головой завернутого в одеяло.
Затем она огляделась по сторонам, как будто что-то искала, и быстро
пошла к двери. Когда та распахнулась, я отскочила в тень. Аделина меня не
заметила. Ее интересовало что-то другое. Она проследовала по коридору и
свернула в проход под лестницей.
Я бросилась к очагу, вынула младенца из одеяла и, завернув вместо него
изъеденный молью валик от мягкого кресла, положила этот сверток обратно на
угли. Но у меня уже не было времени уйти. В коридоре послышались шаги и
дребезжание влачимой по полу канистры с бензином, дверь распахнулась, и я
едва успела скрыться в нише между стеллажами.
«Тихо, только не плачь», – мысленно просила я ребенка, прижимая его к
себе, чтобы он не замерз без одеяла.
Аделина остановилась перед камином и уставилась на него, склонив
голову набок. Неужели она заметила подмену? Как оказалось, нет. Она
оглядела комнату, снова что-то разыскивая. Что на этот раз?
Малыш задергался у меня в руках и напряг спину – признак того, что он
был готов расплакаться. Я перехватила его поудобнее, пристроив голову у себя
на плече и чувствуя его дыхание на своей шее. «Не кричи. Прошу тебя, не
кричи».
Он успокоился; я снова посмотрела на Аделину.
Мои книги. Она брала их со стола. Те самые книги, мимо которых я не
могла пройти без того, чтобы не открыть одну из них ради удовольствия
прочесть хоть несколько слов в качестве своеобразного обмена приветствиями.
Как странно было видеть их в руках Аделины! Она и книги – вещи
несовместимые. Зачем они ей понадобились? Когда она открыла первую книгу, меня на мгновение посетила шальная мысль, что она сейчас и вправду начнет
ее читать…
Она захватила в горсть страницы и выдрала их из книги, рассыпая по
поверхности стола; часть страниц упала на пол. Затем она принялась хватать их
обеими руками и сминать в неплотные бумажные комки. Очень быстро. Она
была как смерч! И вот уже мои аккуратные томики превратились в гору
скомканной бумаги. Кто бы мог подумать, что ее так много всего лишь в
нескольких книгах! Я хотела закричать, но не смогла. Все слова, все эти
прекрасные слова, были разорваны и смяты, и я, стоя в тени книжных шкафов, лишилась дара речи.
Она принялась охапками перетаскивать бумажную груду к камину, наваливая ее поверх одеяльца, пока очаг не был доверху забит останками книг.
«Джен Эйр», «Грозовой перевал», «Женщина в белом»… Иные бумажные
комки скатывались сверху и падали на ковер, присоединяясь к тем, что она
рассыпала в процессе переноски.
Один такой комок подкатился к моим ногам, и я, на секунду присев, молча
его подобрала.