На это я ничего не сказала, а когда молчание слишком затянулось, решилась поведать ему историю, но не его, а свою.
– У меня была сестра, – начала я. – Сестра-близнец.
Он нависал надо мной, закрывая плечами изрядную часть небосвода, и
слушал с угрюмым вниманием.
– Мы были соединены при рождении. Вот здесь… – Я прикоснулась рукой
к своему боку. – Она не смогла жить без меня. Мое сердце билось для нас
двоих. Но я бы не выжила вместе с ней. Она забирала из меня всю силу. Нас
разделили, и она умерла.
Я надавила левой рукой на правую, прижатую к месту шрама.
– Моя мама никогда мне об этом не рассказывала. Она считала, что мне
лучше этого не знать.
– Невесомая история.
– Да.
– Однако ты узнала.
Я надавила себе на бок еще сильнее.
– Я узнала это случайно.
– Мне жаль, – сказал он.
Я почувствовала, как он берет обе мои руки, которые утонули в его
огромной ладони. Другой рукой он притянул меня к себе. Через несколько
слоев одежды я ощутила тепло его тела и услышала ритмичный глухой шум.
Удары его сердца, догадалась я. Другого человеческого сердца у самого моего
бока. Так вот как оно могло бы быть. Я вслушивалась и представляла.
Затем мы разъединились.
– Значит, лучше все-таки знать всю правду? – спросил он.
– Я в этом не уверена. Но, узнав ее однажды, ты уже не сможешь
вернуться назад, к незнанию.
– И ты знаешь мою историю.
– Да.
– Всю правду.
– Да.
Он недолго колебался. Только сделал глубокий вдох и как будто стал еще
выше.
– Тогда давай выкладывай, – сказал он.
И я выложила ему всю правду. Пока я рассказывала, мы медленно шли, не
разбирая дороги, а когда я закончила, мы стояли перед белой пустотой, в
которую, кружась, улетали снежинки.
Неся урну с прахом, Аврелиус приблизился к могиле.
– Мне кажется, это не совсем по правилам, – сказал он. Мне тоже так
казалось.
– А как еще мы можем поступить?
– На такой случай правила не предусмотрены, верно?
– Любой другой вариант будет только хуже.
– Тогда начнем.
Его складным ножом мы выкопали ямку над гробом женщины, которую я
знала под именем Эммелина. Аврелиус высыпал в ямку пепел из урны, и мы
прикрыли его комьями мерзлой земли, которую Аврелиус утрамбовал, налегая
всем своим весом. Сверху мы положили венок.
– Когда сойдет снег, никаких следов не останется, – сказал он, отряхивая
брюки.