Когда Джордж Анджелфилд удостоверился, что Изабелла ушла, он заперся
в своем кабинете, не принимая пищу и посетителей. Из последних объявлялись
только священник и доктор, получившие от ворот поворот. «Скажи своему
Богу, пусть катится ко всем чертям!» и «Дайте же раненой твари спокойно
издохнуть!» – таковы были полученные ими краткие отповеди.
Несколько дней спустя эти двое вернулись и приказали садовнику
взломать дверь кабинета. Джордж Анджелфилд был мертв. Обследование трупа
показало, что причиной смерти стало заражение крови, которое
распространилось от врезавшейся глубоко в кожу безымянного пальца пряди
человеческих волос.
Чарли не умер, хотя и сам не понимал почему. Он часами бесцельно
блуждал по дому. Он оставил дорожку следов на пыльных полах и ежедневно
следовал по ней, начиная с верхнего этажа, из комнат в мансарде, уже много
лет пустовавших, и далее в такой последовательности: комнаты прислуги, спальни членов семьи, кабинет, библиотека, музыкальный зал, гостиная, кухня.
Это был бесконечный, беспокойный и безнадежный поиск. А по ночам он
выходил из дому и шатался по усадьбе; ноги неутомимо несли его вперед и
вперед, а пальцы в кармане все время теребили иглу, когда-то похищенную у
Миссиз. Кончики его пальцев превратились в кровавое месиво. Он страшно
тосковал по Изабелле.
Таким вот манером Чарли прожил сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, январь и февраль, а в начале марта Изабелла вернулась.
Чарли находился на кухне, шагая по дорожке собственных следов, когда с
улицы донесся звук подъезжающего автомобиля. С мрачным видом Чарли
приблизился к окну. Ему не нужны были визитеры.
Но вот из кабины выбралась знакомая фигура – и сердце его замерло.
Мгновения спустя он был уже у двери, на крыльце, рядом с машиной, где
перед ним стояла Изабелла!
Он смотрел на нее в изумлении.
Изабелла засмеялась.
– Вот, держи это, – сказала она, протягивая ему увесистый, плотно
запакованный сверток. – И еще это. – Он покорно принял второй такой же
сверток, взятый ею с заднего сиденья. – А теперь мне больше всего нужна
добрая порция бренди.
Ошеломленный Чарли проследовал за ней в кабинет, где она первым
делом извлекла из серванта бутылку и пару стаканов. Налив себе очень добрую
порцию, она выпила ее залпом и наполнила уже оба стакана, один из которых
предназначался для брата. А он все стоял, парализованный и безмолвный, держа в руках два матерчатых свертка. Вновь прозвучал смех Изабеллы, отдававшийся у него в ушах гулким звоном церковных колоколов. Он повертел
головой; из глаз хлынули слезы.
– Положи их куда-нибудь, – скомандовала Изабелла. – У меня готов тост.
Он взял стакан и уловил исходящий из него спиртной дух.
– За будущее!
Чарли осушил стакан одним глотком и закашлялся – он не имел привычки
к крепким напиткам.
– Ты ведь их еще не разглядел? – спросила она. Его лицо выразило
недоумение.
– Смотри.
Изабелла повернулась к сверткам, которые он оставил на письменном
столе, и распаковала их один за другим, а затем отступила в сторону, открывая
ему обзор.
Он медленно повернул голову. В свертках оказались младенцы. Близнецы.