положенное время сон, в положенное время купание. Изабелла и Чарли не
получили правильного воспитания – одна была чрезмерно избалована, другой
рос заброшенным дичком, – и сердце Миссиз обливалось кровью при виде того, что в результате вышло из обоих. Тот факт, что брат и сестра почти не замечали
близняшек, играл ей на руку, давая шанс повернуть все по-своему. План
Миссиз был таков: она задумала вырастить двух совершенно нормальных, самых обыкновенных девочек посреди того хаоса, что представляла собой
усадьба Анджелфилд. Регулярное трехразовое питание, отход ко сну в шесть
часов вечера, посещение церкви по воскресеньям.
План был прост по замыслу, но не в исполнении.
Первой серьезной проблемой стали драки, точнее, избиения. Аделина при
всяком удобном случае набрасывалась на сестру, молотя ее руками и ногами, или, вынув щипцами горящий уголек из камина, гонялась за Эммелиной по
всему дому и, догнав, прижигала углем ее белые руки. Миссиз затруднялась
определить, что ее беспокоит сильнее: безжалостная агрессия Аделины или
пассивное принятие Эммелиной такого порядка вещей. Ибо, умоляя сестру
прекратить мучения, она ни разу не попыталась дать сдачи. Она покорно
сносила все побои и издевательства, дожидаясь, когда садистка устанет и
утихомирится, но никогда не подняла на нее руку в ответ. Наблюдая за ними, Миссиз пришла к заключению, что вся отпущенная на двоих доброта
сконцентрировалась в Эммелине, а вся злобность досталась на долю ее сестры.
С регулярным питанием также возникли сложности. Как правило, в час
приема пищи детей просто невозможно было найти. Эммелина очень любила
поесть, но эта любовь не признавала никакой дисциплины. Ее аппетит не
удовлетворялся тремя приемами пищи в день – он был ненасытен и в то же
время капризен. Он требовал своего десять, двадцать, пятьдесят раз на дню, но
быстро исчезал, подавленный всего двумя-тремя кусочками чего-нибудь
съестного. Эммелина была упитанным ребенком, но ее полнота
поддерживалась исключительно за счет набитых изюмом и хлебом карманов, чтобы она могла заморить червячка в любой момент, когда это потребуется.
Она приходила на кухню или к обеденному столу лишь затем, чтобы наскоро
пополнить карманный запас, после чего возвращалась к своим обычным
занятиям: сидению перед горящим камином или лежанию где-нибудь на траве.
Иное дело была ее сестра. Аделина казалась сделанной из проволоки с
узлами на месте локтевых и коленных суставов. Она как будто не нуждалась в
топливе, питающем жизненными силами всех прочих смертных. Еда ее
нисколько не интересовала. Никто никогда не видел ее что-нибудь жующей; подобно вечному двигателю, она являла собой замкнутую систему, получающую энергию из таинственных источников внутри нее самой. Однако
вечные двигатели не существуют в природе; и когда Миссиз поутру находила
пустой тарелку, на которой с вечера оставался ломтик бекона, или же булку
хлеба с отломленной краюхой, она догадывалась, куда все это исчезало, ограничиваясь печальным вздохом. Ну почему ее девочки не желали есть за
столом, как все нормальные дети?
Возможно, она смогла бы держать ситуацию под контролем, будь
помоложе или имей дело с одной девчонкой вместо двух, говорила себе
Миссиз. Однако кровь Анджелфилдов несла в себе код, который были не в
силах изменить никакие воспитательные ухищрения. Миссиз долго
отказывалась это признавать, обманывая саму себя, но в конечном счете
признала: с близнецами не все ладно, девочки явно со странностями.
Правильнее было бы сказать: «с ними все неладно», ибо они были сплошная
странность и ничего кроме странности.
Взять хотя бы их манеру разговаривать. Иногда подслеповатой экономке
удавалось разглядеть из окна кухни их лица и движения губ, судя по которым
они оживленно беседовали, а если окно было раскрыто, до ее ушей доносились
и неясные звуки голосов. Но вот они входили в дом и становились немыми как
рыбы. А если что-то и произносили, то неслышно для Миссиз. «Говорите