доктора. – Ты же знаешь, какими бывают девочки. Им гораздо интереснее
играть с живым ребенком, чем с куклами. Они наверняка не хотели причинить
ему вреда. Тем не менее необходимо сказать им, чтобы больше так не
поступали. Бедняжка Мэри… – Она подняла взгляд от шитья и повернулась
лицом к доктору.
Миссис Модели была очень привлекательной женщиной. Ее большие
карие глаза смотрелись особенно эффектно в окаймлении длинных загнутых
ресниц, а ее темные волосы без малейших проблесков седины были собраны на
затылке в простую прическу, какую лишь истинная красавица может себе
позволить без риска выглядеть простушкой. Все движения ее были исполнены
плавной грации.
Доктор знал, что его жена хороша собой, но они состояли в браке уже так
долго, что он перестал обращать на это внимание.
– В деревне думают, что эти девочки умственно отсталые, – сказал он.
– Конечно же нет!
– По крайней мере, так считает Уилфред Боннер.
Она удивленно покачала головой.
– Его пугает то, что они близнецы. Это все старые предрассудки. Слава
богу, молодое поколение не столь невежественно.
Доктор был человеком науки. Исходя из данных медицинской статистики, он полагал психическую ненормальность близнецов маловероятной, однако не
мог исключать такую возможность до тех пор, пока лично не осмотрит девочек.
Его, впрочем, нисколько не удивило, что его супруга – чьи глубокие
религиозные чувства не позволяли ей думать дурно о своих ближних – сразу же
встала на их защиту.
– Я уверен, что ты права, – пробормотал он с неопределенной интонацией, указывающей на то, что на самом деле он был уверен в обратном.
Он давно оставил попытки убедить жену в том, что свято верить можно
лишь в непреложные истины; она же была воспитана в праведном
заблуждении, что «истина» и «благие пожелания» суть одно и то же, и упорно
отказывалась видеть различие между этими понятиями.
– Как ты думаешь поступить? – спросила она.
– Навещу их семью. Чарльз Анджелфилд живет отшельником, но меня ему
придется принять и выслушать.
Миссис Модели кивнула, что с ее стороны было обычным выражением
несогласия, хотя муж об этом и не подозревал.
– А как насчет матери девочек? – спросила она. – Что ты о ней знаешь?
– Почти ничего.
Доктор замолчал, продолжая размышлять, а миссис Модели склонилась
над своим вязаньем. Четверть часа спустя ее муж подал голос:
– Может быть, ты сходишь к ним вместо меня, Теодора? Их матери, наверно, будет удобнее обсуждать эту тему с женщиной. Что ты на это
скажешь?
Три дня спустя миссис Модели прибыла к дому Анджелфилдов и
постучалась в парадную дверь. Не дождавшись ответной реакции, она
удивленно наморщила лоб – ведь она заранее послала записку, предупреждая о
своем визите, – и обошла вокруг дома. Кухонная дверь оказалась приоткрытой, и она после короткого предупреждающего стука вошла внутрь. На кухне
никого не было. Миссис Модели огляделась. Три яблока на столе –
потемневшие, сморщенные и уже начавшие разлагаться; замызганное до
черноты полотенце на краю раковины; гора грязной посуды; давным-давно не
мытое окно, сквозь толстый слой пыли на котором невозможно отличить день
от ночи. Точеный носик миссис Модели уловил запахи, недвусмысленно