со словами: «Может, пройдем в библиотеку?» – вывел из комнаты.
Оставшиеся в гостиной Миссиз и супруга доктора ждали, делая вид, что не
прислушиваются к голосам, доносившимся из библиотеки. Собственно, оттуда
доносился лишь один голос, негромкий и спокойный. Когда этот голос умолк, раздалось «Нет!» и еще раз «Нет!» – то были резкие выкрики Чарли, а затем
вновь заговорил доктор. Они отсутствовали довольно долго, и односложные
протесты Чарли повторялись еще не раз, прежде чем дверь отворилась и доктор
вошел в гостиную. Вид у него был серьезный и взволнованный. Из-за его
спины донесся вопль отчаяния и бессилия, на что доктор лишь поморщился и
прикрыл за собой дверь.
– Ее нужно отвезти в психиатрическую лечебницу, – сообщил он Миссиз. –
Транспорт я обеспечу. В два часа вас устроит?
Ошеломленная Миссиз молча кивнула, и доктор с женой отбыли.
В два часа пополудни трое людей явились в их дом, вывели Изабеллу и
посадили ее в четырехместный экипаж. Она безропотно им подчинилась, заняла указанное ей место и даже не попыталась выглянуть из окошка, когда
лошади затрусили по аллее к воротам усадьбы.
Близняшки, не проявляя никакого интереса к происходящему, рисовали
носками туфель круги на садовой дорожке.
Чарли стоял на крыльце, провожая взглядом удалявшийся экипаж. Он
походил на ребенка, у которого отняли любимую игрушку и который не мог –
пока еще не мог – поверить в свершившуюся несправедливость.
Из холла за ним следили Миссиз и Джон-копун, с тревогой дожидаясь, когда суть происшедшего окончательно дойдет до его сознания.
Экипаж выехал за ворота и исчез из виду. Чарли продолжал смотреть на
распахнутые створки ворот; прошло три, четыре, пять секунд. Чарли широко
открыл рот. Этот рот перекашивался и подергивался, демонстрируя
трепещущий язык, влажную красноту глотки и струйки слюны, протянувшиеся
поперек темной ротовой полости. Мы замерли, готовясь услышать жуткий звук, который вот-вот должен был вырваться из этой конвульсивно вибрирующей
глотки, но звук все никак не мог дозреть. На протяжении еще нескольких
секунд он накапливался внутри Чарли, пока не переполнил все его тело. И
тогда Чарли рухнул на колени, и звук нашел выход наружу. Однако это был не
чудовищный рев, которого можно было ожидать, а какой-то нелепый утробный
всхлип.
Девочки отвлеклись от своего занятия, коротко взглянули На Чарли, но
уже через секунду продолжили рисование кругов. Джон-копун скрипнул
зубами и пошел в сад, к своей Повседневной работе. Ему здесь делать было
нечего. Миссиз приблизилась к Чарли, положила руку ему на плечо и начала
успокаивать, прося вернуться в дом, но он оставался глух к ее словам и только
сопел и шмыгал носом, как обиженный мальчишка. Вот и все.
***
«Вот и все»? Эти слова показались мне слишком уж сдержанным
завершением истории о том, как мисс Винтер лишилась матери. Разумеется, она
была невысокого мнения о материнских качествах Изабеллы, да и само слово
«мать» было чуждым ее лексикону. Оно и не удивительно: из сказанного
явствовало, что Изабелла не питала к своим дочерям никаких родительских
чувств. Впрочем, кто я такая, чтобы судить о взаимоотношениях других людей
с их матерями?
Закрыв блокнот, я поднялась со стула.
– Я вернусь через три дня, то есть в четверг, – напомнила я ей.
И вышла, оставив мисс Винтер наедине с ее черным волком.
КАБИНЕТ ДИККЕНСА