карандашей затупилась; пора было их очинить. Один за другим я вставляла
карандаши в машинку для заточки. Если вертеть ее рукоятку медленно и
плавно, можно получить извивающуюся стружку длиной от края стола до
самого дна корзины для бумаг, но сегодня я слишком устала, и стружки то и
дело обрывались на весу.
Я думала об истории и об ее персонажах. Миссиз и Джон-копун мне
нравились. Чарли и Изабелла вызывали раздражение. Доктор и его жена, безусловно, руководствовались благородными мотивами, однако я подозревала, что их вмешательство в судьбу близняшек ни к чему хорошему не приведет.
Что касается близнецов, то тут я пребывала в растерянности. Я могла
судить о них только со слов третьих лиц. Джон-копун считал, что они не умеют
нормально разговаривать; Миссиз была уверена, что они не воспринимают
прочих людей как полноценных живых существ; деревенские жители и вовсе
полагали их сумасшедшими. При всем том я, как ни странно, не знала мнения о
них самой рассказчицы. Мисс Винтер походила на источник света, освещающий все вокруг, кроме самого себя. Она была черной дырой в самом
сердце повествования. Она говорила о своих героях в третьем лице и только в
последнем эпизоде ввернула местоимение «мы», тогда как местоимение «я» до
сих пор не прозвучало ни разу.
Если бы я спросила ее об этом, предугадать ответ было нетрудно: «Мисс
Ли, у нас с вами есть договоренность». Я и прежде задавала ей вопросы, уточняя некоторые детали рассказа, и, хотя временами она снисходила до
комментариев, чаще звучало напоминание о нашей первой встрече: «Никакого
обмана. Никаких забеганий вперед. Никаких вопросов».
Посему я смирилась с тем, что мне еще долго придется строить догадки; однако в тот же самый вечер произошли события, несколько прояснившие
ситуацию.
Прибравшись на письменном столе, я занималась укладкой чемодана, когда раздался стук в дверь. Я открыла ее и увидела перед собой Джудит.
– Мисс Винтер просила узнать, не уделите ли вы ей несколько минут
прямо сейчас? – Я не сомневалась, что это был вежливый перевод куда более
краткой команды: «Приведи сюда мисс Ли» или чего-нибудь в этом роде.
Я сложила последнюю блузку, поместила ее в чемодан и отравилась в
библиотеку.
Мисс Винтер сидела на своем обычном месте, освещаемая пламенем
камина, тогда как остальная часть библиотеки была погружена во мрак.
– Включить свет? – спросила я с порога.
– Нет, – донеслось из дальнего конца комнаты, и я двинулась туда по
темному проходу между шкафами.
Ставни были открыты, и в зеркалах отражалось усеянное звездами ночное
небо.
Добравшись до мисс Винтер, я застала ее в глубокой задумчивости. Тогда
я села на стул и принялась наблюдать за отражением звезд в зеркалах. Так
прошло полчаса; мисс Винтер размышляла, а я молча ждала.
Наконец она заговорила:
– Вы когда-нибудь видели картину, на которой изображен Диккенс в его
рабочем кабинете? Художника, кажется, зовут Басе*. У меня где-то должна
быть репродукция, потом найду ее для вас. Диккенс дремлет в отодвинутом от
стола кресле; глаза его закрыты, бородатая голова склонена на грудь. На ногах
его домашние тапочки. А вокруг него витают, подобно сигарному дыму, персонажи его книг: иные кружат над страницами раскрытой на столе
рукописи, иные парят за его спиной, а иные спускаются вниз, словно
рассчитывают прогуляться по полу, подобно живым людям. А почему бы и
нет? Они выписаны теми же четкими линиями, что и сам автор, так почему бы
им не быть столь же реальными? Во всяком случае, они более реальны, чем
книги на полках, которые художник обозначил лишь небрежными, призрачными штрихами.