сохли, Эстер занялась оконным стеклом, очистив его с помощью газетной
бумаги и уксуса, а когда через окно внутрь стало проникать достаточно света, приступила к уборке всего помещения, от пола до потолка. К вечеру она
создала в четырех стенах маленький островок чистоты. И это было только
начало.
Вооружившись мылом и отбеливателем, она энергично и упорно
навязывала старому дому свои понятия о гигиене. Там, где бесцельно бродили
поколения его обитателей, ничего вокруг не замечавших и одержимых только
своими нечистыми мыслишками, вдруг появилась Эстер – великое чудо
генеральной уборки. Тридцать лет подряд течение жизни в этом доме
отмерялось медленным полетом пылинок в слабом луче кое-как проникавшего
сюда солнца. Теперь минуты и секунды летели в такт быстрым шагам Эстер, а
пылинки изгонялись прочь решительными взмахами влажной тряпки.
После наведения чистоты пришло время наводить порядок, и первым
ощутил на себе перемены сам дом. Новая гувернантка совершила полный обход
помещений – от подвала до чердака – и осталась очень недовольна увиденным.
Ни один чулан, ни один укромный уголок не ускользнул от ее внимания; с
блокнотом и карандашом она обследовала все комнаты, отметила все дождевые
лужи на полах и все расшатанные оконные рамы, опробовала на прочность все
двери и половицы, подобрала ключи ко всем замкам и снабдила их
соответствующими ярлычками. Уходя из очередного помещения, она запирала
за собой дверь. Хотя это был всего лишь предварительный осмотр, она попутно
что-нибудь меняла в каждой из комнат: тут аккуратно сворачивала и
укладывала на стул одеяла, грудой валявшиеся на полу, там подбирала книгу, чтобы потом вернуть ее в библиотеку, или поправляла перекошенную портьеру.
Все это делалось очень быстро, но притом не производило впечатления спешки.
Казалось, ей достаточно было окинуть взглядом помещение, как потемки
рассеивались, беспорядок начинал сам по себе стыдливо оправляться, а
привидения в панике бежали прочь. Таким образом, все комнаты в доме
подверглись «эстеризации».
Правда, чердак несколько притормозил это победное шествие. В первый
момент у нее натурально отвисла челюсть при виде чудовищного состояния
крыши. Но даже при столкновении с этим хаосом дух ее остался неколебим.
Захлопнув рот, она плотнее сжала губы и застрочила карандашом в блокноте с
удвоенной скоростью. На следующий день прибыл плотник. Мы раньше видели
его в деревне: этакий увалень с неторопливой походкой, растягивавший
гласные звуки, чтобы дать губам отдых перед произнесением следующего за
ними согласного. Он подряжался одновременно на шесть Или семь дел и редко
доводил до конца хотя бы одно из них; большую часть дня он проводил с
сигаретой в зубах, озирая фронт предстоящих работ и фаталистически
покачивая головой. Плотник поднялся по ступеням крыльца в своей обычной
развалисто-ленивой манере, но уже после пяти минут беседы с Эстер мы
услышали стук его молотка, с пулеметной скоростью вбивающего гвозди. Она
умела побуждать людей к действию.
Прошло всего несколько дней, и у нас уже были регулярные приемы пищи, регулярные отходы ко сну и регулярные подъемы по утрам. А еще через
несколько дней мы имели чистые тапочки для ходьбы по дому и начищенную
обувь для прогулок на улице. Наши шелковые платья были выстираны, заштопаны и убраны в шкаф в ожидании мифических «особых случаев», а для
повседневного ношения мы получили новенькие поплиновые платья –
темно-синие с белыми поясами и воротничками.
Эммелина расцвела при новом порядке вещей. Ее вкусно и до отвала
кормили в урочные часы и временами позволяли играть – но только под