пришлось и мытье. Сперва она вопила и брыкалась, когда Эстер и Миссиз
запихивали ее в ванну, но впоследствии, увидев себя в зеркале – чистенькую, свежую, с расчесанными и перевязанными зеленым бантом волосами, – она
впала в состояние восторженного транса. Ей понравилось быть чистюлей. В
присутствии Эстер Эммелина все время косила глазом в ее сторону, рассчитывая на улыбку. А когда Эстер ей улыбалась – что бывало нередко, –
Эммелина смотрела на ее лицо как зачарованная. Довольно быстро она
научилась улыбаться в ответ.
В той или иной степени перемены затронули всех обитателей
Анджелфилда. Миссиз, невзирая на ее протесты, была отправлена к окулисту и
с его помощью обрела былую остроту зрения. Она пришла в такой восторг при
виде дома в его нынешнем очищенном состоянии, что сбросила груз лет, прожитых в сумеречной серости, и начала с энтузиазмом содействовать Эстер в
утверждении этого прекрасного нового мира. Даже Копун, который неохотно
подчинялся распоряжениям Эстер и избегал встречаться с ее ярким
всевидящим взглядом, даже он не устоял перед благотворным влиянием, которое она оказывала на жизнь усадьбы. Однажды утром, не сказав никому ни
слова, он взял свои ножницы и впервые со времени катастрофы вошел в
фигурный садик. Там он присоединил свои усилия к тем, что были уже
предприняты самой природой, и начал устранять последствия давнего
варварского насилия.
В меньшей степени влияние Эстер сказалось на Чарли. Он ее сторонился, что вполне устраивало обоих. Она не имела намерения заниматься чем-либо
помимо своей работы, а ее работой были мы – наши мозги, наши тела и наши
души, – тогда как наш официальный опекун находился вне сферы ее
обязанностей, и она предоставила его самому себе. Она была не Джен Эйр, а он
не был Рочестером*. Под могучим напором этой светлой энергии Чарли
ретировался в бывшие детские комнаты на втором этаже, где за плотно
закрытыми дверьми он и его воспоминания продолжали тихо загнивать в
располагающих к этому грязи и убожестве. Для него «эффект Эстер» свелся к
улучшенному питанию и наведению порядка в его финансах, которые до той
поры находились в честных, но нетвердых руках Миссиз и расхищались
бессовестными торгашами и прочими искателями легкой наживы. Вряд ли он
заметил эти перемены к лучшему, а если даже и заметил, то вряд ли придал им
значение.
></emphasis > * Заглавная героиня романа Шарлотты Бронте и ее
нелюдимый возлюбленный.
Эстер держала детей под строгим контролем и вне поля зрения Чарли; если
подумать, одно это уже заслуживало его благодарности. При Эстер обиженные
соседи перестали являться в дом с жалобами на близнецов, а Чарли был
избавлен от необходимости совершать вылазки на кухню, чтобы перехватить
сандвич, и – самое главное – он мог все свое время, каждую его минуту, проводить в своем воображаемом мире с Изабеллой, только с Изабеллой, всегда
с Изабеллой. Потерю внешнего пространства он компенсировал расширением
внутренней свободы. Он никогда не слышал Эстер; он никогда ее не видел; мысли о ней никогда не приходили ему в голову. В этом плане она его
полностью устраивала.
Итак, это был полный триумф Эстер. Пусть лицо ее было невзрачно, как
сырая картофелина, но зато она умела добиваться своего, и не было на свете
такой задачи, с которой она бы не справилась, стоило ей взяться за дело
всерьез.
***
Мисс Винтер замолчала, глядя в пустой угол комнаты, где ее прошлое
являлось ей более реальным и живым, чем мне – мое настоящее. Печаль и
страдание смутно угадывались в выражении ее лица. Сознавая, насколько тонка
нить, связывающая ее с прошлым, я боялась нарушить эту связь своим