продолжение истории.
Пауза, однако, затягивалась.
– А вы? – осторожно напомнила я. – Как к ней относились вы?
– Я? – Она растерянно моргнула. – Мне она нравилась. В том-то вся беда.
– Беда?
Она снова моргнула, чуть изменила позу в кресле и посмотрела на меня
иным, уже острым и ясным взглядом. Связующая нить оборвалась.
– Думаю, на сегодня достаточно. Вы можете идти.
КОРОБКА ЖИЗНЕЙ
Начиная с истории об Эстер, я втянулась в прежний ритм работы. По
утрам я слушала рассказы мисс Винтер, все реже делая пометки в блокноте, а
потом в своей комнате, вооружившись двенадцатью карандашами и верной
точилкой, по памяти записывала все услышанное. Переходя с кончика
карандаша на бумагу, слова начинали звучать во мне голосом мисс Винтер; позднее, вслух перечитывая написанное, я чувствовала, как мое лицо невольно
воспроизводит ее мимику. Моя левая рука опускалась и поднималась в унисон
с ее выразительными жестами, тогда как моя правая недвижно лежала на
колене, подобно ее искалеченной кисти. Мое сознание превращало слова в
живые картинки. Эстер, чистая и аккуратная, представала в ореоле
серебристого света, который все разрастался, захватывая сначала ее комнату, а
затем и весь дом вместе с его обитателями. Миссиз превращалась из
полуслепой старой развалины в женщину с ясным и внимательным взглядом.
Эммелина под влиянием сверкающей ауры Эстер трансформировалась из
грязной, вечно голодной бродяжки в милую и ласковую девочку-пышечку.
Исходящее от Эстер сияние достигало даже фигурного сада, где оно
пробуждало и гнало в рост молодые побеги на Изувеченных самшитовых
кустах. Был там, конечно, и Чарли, блуждавший во тьме за пределами светлого
круга, слышимый, но невидимый. Упрямый садовник Джон-копун также
находился на периферии света, не желая выходить под его лучи. И еще там
была Аделина, девочка с таинственной и темной душой.
Еще ранее, работая над биографическими очерками, я завела «коробку
жизней» – в ней хранились карточки с данными обо всех людях, имевших
отношение к той или иной теме: имя, род занятий, даты жизни, места
проживания и т. п. Иногда я могла вообразить, что таким образом доставляю
радость покойникам. («Взгляни, – как будто говорили они друг другу, глядя на
меня с той стороны зеркала, – она заносит нас в свои карточки! А ведь мы уже
двести лет как в могиле!») Если же зеркало было затянуто мглой и я
чувствовала себя заброшенной и одинокой по эту его сторону, карточки
казались мне картонными надгробиями, холодными и безжизненными, а
коробка, соответственно, олицетворяла собой кладбище. Круг действующих
лиц в рассказах мисс Винтер был крайне узок, и это приводило меня в смятение
всякий раз, когда я просматривала картотеку. Я получала только текст истории, но испытывала острую нехватку сведений о ее героях.
В этот раз я начала заполнять новую карточку.
Эстер Барроу Гувернантка Анджелфилд – Хаус Родилась:?
Умерла:?
Я остановилась и стала производить подсчеты. Девочкам тогда было
тринадцать. Эстер была в расцвете сил, о чем свидетельствовали ее живость и
энергия. Сколько ей было – около тридцати? Или, может, меньше – двадцать
пять? То есть всего на двенадцать лет старше близняшек… Возможно ли?.. А
почему нет? Мисс Винтер умирала на восьмом десятке, но это еще не значило, что кто-то старше ее дюжиной лет к этому времени обязательно должен быть