– Проклятье… – Эмоций у меня уже почти не оставалось.
К концу дня я с абсолютной уверенностью определил, куда меня выплюнуло свечение. Сложно было не определить, стоя на самом краю бездны и рассматривая крохотные деревца далеко внизу. Конечно, в мире может быть всякое, но зачем придумывать сложности – в самой Пустоши похожих мест больше нет, а значит, я стою там, куда уже сотни полторы лет не может забраться ни один путешественник: на Мертвом плато, так кстати воспетом Галлардом в своей книженции.
Это произведение, кстати, осталось со мной вместе с двумя полупустыми тетрадями Ольда и книгой про демонов. Повезло, называется. Кроме этого в рюкзаке нашелся бутылек с ядом, будь он неладен, а также слиток какого-то серебристого металла. И изрядно увядший плод джуги.
Встреча с охотниками лишила меня почти всего ценного, что было за душой. И понимание этого заставляло время от времени скрипеть зубами и слать проклятья в пустоту. Бессмысленное занятие, особенно если учесть, что я даже не знаю, в каком городе искать грабителей. Просидишь год в Чернолесье, пылая жаждой мести, а они в это время будут радоваться жизни где-то в Золотом Треугольнике. Тьфу.
Я пнул ногой лежащий рядом валун и с любопытством стал наблюдать, как он падает вниз, становясь все меньше и меньше. Тут у меня внезапно закружилась голова, а тело чуть было не последовало вниз вслед за камнем. Ну его к демонам… Сев на край плато и немного откинувшись назад, чтобы ненароком не свалиться, я вытянул ноги над пропастью.
Положение у меня было, скажем так, весьма неопределенным. То, что меня единым махом отнесло чуть ли не на пятьсот миль в сторону, – в общем, рядовое событие. Барахлящие порталы в Пустоши попадаются, иногда люди в них по глупости суются, а иногда даже остаются в живых, рассказывая потом, куда их занесло. Скажем, немного в стороне от дороги из Дозорной башни к Золотому Треугольнику есть портал, стабильно выкидывающий любого желающего в сотне миль от Янтарного. Пройти за один шаг пару недельных переходов – очень соблазнительно. Да только места там такие, что до самого Янтарного только каждый пятый потом добирается.
Ну и еще штуки три есть, но не такие стабильные, так что ими вообще никто не пользуется, если в здравом уме.
А меня вот, получается, забросило в самую недоступную часть Пустоши. Одно время, лет сто назад, попытки сюда залезть предпринимались чуть ли не каждый день. Со всех сторон народ приходил, с чего-то решив, что именно здесь находятся спрятанные сокровища разрушенной страны. Может быть, так и есть – никто проверить не смог. Слишком уж отвесно вздымаются к небу края плато – как ни цепляйся, все равно рано или поздно навернешься вниз. А лететь до земли можно очень долго.
Я опять поболтал ногами над пропастью, задумчиво рассматривая проплывающие практически над моей головой облака.
Вот и получается, что уже полтораста лет плато стоит нетронутым. Люди здесь, наверное, побывали – раз уж меня закинуло, то и других могло. Но вот спуститься обратно ни у кого так и не вышло. И в итоге я даже не представляю, что здесь может быть. Какие опасности или, наоборот, приятные открытия.
Впрочем, не исключено, что здесь вообще никого и ничего нет. Кроме птиц: я приметил среди облаков несколько жирных кружащихся точек. В любом случае прямо сейчас нужно было решать, что мне теперь делать и куда идти. Находился я на южном краю плато – солнце недвусмысленно намекало на это. Что располагается в центре – неизвестно, значит, туда идти довольно глупо, разве что совсем от отчаяния. На нашем полуострове лучший способ выжить – это не соваться в неизвестные места. На что мне действительно можно ориентироваться – так это на небольшой водопад, который расположен на восточном краю плато, неподалеку от Каххара и Орлиного Утеса. Вода – это жизнь, особенно с учетом того, что у меня ее запасов опять не осталось. Это уже начало утомлять – в дикой Пустоши оказалось очень сложно раздобыть какую-нибудь емкость, а пока ее у меня не было, приходилось жить буквально от водопоя до водопоя.
Идти до водопада мне в самом худшем случае миль сто. С учетом того, сколько я хожу в последнее время, – сущие пустяки. Тем более что нога чувствовала себя на удивление хорошо. Не иначе как прокачка энергии действительно действовала как лекарство. Надо будет еще с плечом такой трюк провернуть – я дотронулся пальцем до пропитанной кровью повязки и поморщился от боли.
Итак, предстоит сделать новый переход по незнакомым краям. Несколько минут я честно пытался вспомнить еще что-нибудь о плато. Но ничего больше не вспоминалось – забраться наверх нельзя, на востоке есть небольшой водопад, все, информация исчерпана.
Ладно, значит, идем на восток. Поднявшись и посмотрев еще разок на далекую землю внизу, я поудобнее пристроил за плечами заметно полегчавший рюкзак, а затем отправился в путь.
Дорога по краю плато, если ее можно так назвать, по сравнению с ходьбой по пескам была просто чудесной. Я спокойно топал по ровной, как стол, поверхности, иногда, развлекаясь, кидал камешки с обрыва, рассматривал окрестности и считал черные точки над головой. Их потихоньку становилось все больше. Не сказать что меня это как-то особо волновало, но на небо я все же иногда посматривал с опаской.
Шел неторопливо, так что к вечеру одолел, наверное, миль двадцать, не больше. Местность на краю оставалась все такой же ровной и пустынной, но со стороны центра плато, милях в двух от обрыва, теперь виднелись нагромождения скал, кое-где покрытых зеленью и даже деревьями. Пока что идти в ту сторону не очень хотелось – я понятия не имел, что там может быть, кроме этой самой зелени, а заниматься исследованиями меня как-то не очень тянуло.
Сверху в очередной раз прозвучал пронзительный крик, заставивший меня вздрогнуть и поднять голову.
В небе все так же кружили птицы. Но если раньше они летали где-то высоко, среди облаков, то сейчас заметно снизились. И количество их в очередной раз увеличилось.
У меня появилось ощущение, что я упускаю что-то очень важное. Буквально жизненно важное. Стервятники у нас, в районе Хрустального, попадались повсеместно, были трусливыми и никогда не считались чем-то достойным внимания. Но сейчас они вели себя необычно, неправильно. А в Пустоши, если что-то идет не так, как полагается, это однозначное предупреждение об опасности.
Появилось и начало стремительно разрастаться нехорошее предчувствие.
Еще раз глянув вверх, я решительно свернул в сторону скал. С неба донесся хор возмущенных воплей, и птицы спустились еще немного ниже. Я ускорил шаг, втянув голову в плечи и вновь начиная чувствовать все свои раны.
Совсем рядом на землю шлепнулась увесистая лепешка вонючего помета, заставив меня переместить рюкзак на голову и еще больше ускорить шаг.
Когда я добрался до скал, тени уже заметно удлинились, обещая скорое наступление сумерек. И на стервятников, в отличие от всех нормальных птиц, приближение темноты подействовало весьма бодряще – упитанные туши теперь носились всего в десятке локтей надо мной, непрестанно крича и поливая все внизу пометом. Гнусные твари. От рюкзака уже шла такая вонь, что я всерьез задумался о том, чтобы его выбросить. Останавливало только понимание того факта, что без него весь помет будет прилетать сразу в меня.
Спрятаться среди камней мне удалось далеко не сразу. Да и сами скалы оказались лишь небольшой каменистой грядой, выступающей над плоской поверхностью плато максимум на три-четыре человеческих роста. Куски гранита, причудливо торчащие из земли, позволяли иногда на время скрыться от птиц, но те все равно быстро находили меня, продолжая угрожающе вопить и кружиться над головой. Спустя двадцать минут петляний между камнями и редкими деревьями я окончательно понял, что, пока не отыщу какой-нибудь норы или пещеры, эти твари от меня не отстанут.
А пещера находиться не собиралась. Я целенаправленно прочесывал гряду, имеющую ширину всего-то шагов сто, ходя от одного края до другого и периодически ругаясь на пернатых, но ничего подходящего видно не было.
Стервятники тем временем начали аккуратно присаживаться на камни и землю вокруг меня, продолжая покрикивать, щелкать здоровенными клювами и смотреть на меня блестящими голодными глазами. А когда я уходил от них в сторону, вразвалочку топали следом. Этак вальяжно и самоуверенно.
– Кыш! – попробовал я напугать ближайшего, топнув ногой и махнув здоровой рукой. Птица, отскочив на шажок, завопила в ответ, захлопала крыльями и, раззявив устрашающий клюв, бочком вернулась на прежнее место. А вот я отошел и не вернулся. Смелости с наступлением вечера у птиц стало больше, а у меня – меньше.
В конце концов я нашел не пещеру, а лежащее на земле высохшее деревце. После чего, время от времени делая угрожающие жесты в сторону преследователей, оттащил его к двум камням, образующим небольшой закуток. Птицы заволновались – появление преграды явно не входило в их планы. Я же, орудуя ножом, как мог быстро принялся обрубать ветки, стараясь оставлять торчащие острые щепки.
Через час, когда окончательно наступил вечер, дерево, превращенное в импровизированную колючую преграду, лежало перед моим закутком, отгораживая его от толпы нерешительно мнущихся птиц. А я, сидя внутри, складывал из нарубленных веток два костерка, рассчитывая отпугнуть пернатых огнем.
Появившееся пламя было воспринято с явным недовольством. За деревом то и дело раздавались сердитые вопли, а отсветы огня плясали в многочисленных глазах, наполненных голодом и негодованием.
Заснуть в эту ночь мне так и не довелось – костров хватило всего на несколько часов, а затем мне пришлось поджигать уже все дерево. И следить потом за тем, чтобы оно не откатилось куда-нибудь в сторону, лишив меня защиты. Подремал, конечно, урывками, но утро встретил со слезящимися от дыма глазами, невыспавшийся и пропахший птичьим дерьмом – рюкзак благоухал настолько сильно, что запах за ночь въелся во все вокруг, в том числе и в меня.
С восходом солнца окружавшие меня птицы словно начали терять уверенность. Сначала немного отодвинулись от тлеющих остатков дерева, затем, когда стало совсем светло, начали улетать. По одной, по две. И в конце концов я остался в одиночестве, рассматривая медленно кружащиеся в вышине точки.
В этот день я старался не отходить далеко от каменистой гряды, высматривая хоть какую-нибудь дыру в камнях, в которую можно было бы залезть и выспаться, не опасаясь проклятых птиц. И ближе к полудню все же нашел. Несколько скал, сомкнувшись, образовали под собой нечто вроде низенькой пещеры. Покидав внутрь камешки и не дождавшись реакции, лег на живот и прополз внутрь. Я в принципе готов был заснуть даже в этой узкой каменной кишке, но она через пару метров неожиданно расширилась в стороны и вверх – я смог даже встать на ноги, хоть и пришлось немного пригнуться.
А затем я чуть было не удрал обратно из найденного убежища прямо сквозь скалу. Ибо неожиданно разглядел мирно сидящий недалеко от меня и весело скалящийся скелет.
– Чтоб тебя.
Все же нервы у меня изрядно закалились в последнее время, чтобы я боялся какого-то скелета. Так что, показав ему неприличный жест, я осмотрел остальное пространство. Не очень просторно, но, на первый взгляд, вполне надежно. Через многочисленные щели между камнями проходило достаточно света, чтобы можно было даже читать. С трудом, правда. И щели эти были слишком малы для жирных птиц, так что оставалось только забаррикадировать вход, и можно полноценно расслабиться.
Не обращая больше внимания на скелет, вылез обратно наружу, срубил небольшой ветвистый куст неподалеку от входа и вернулся. Рюкзак, оставленный перед входом, отбросил подальше, предварительно забрав содержимое: терпеть вонь больше не было сил.
Опять полез внутрь, таща за собой куст. Затем, затейливо ругаясь, принялся выталкивать его обратно – до меня дошло, что книг, из которых можно было бы сложить постель, больше нет, а значит, если я не хочу заболеть, валяясь на холодной земле, мне придется натаскать веток для подстилки.
Закончил со всем этим я только часа через два, зато, закупорив все тем же кустом вход и растянувшись на ветках по соседству со скелетом, смог наконец заснуть, ничего не боясь.
Разбудили меня странные звуки, доносящиеся из лаза. Некоторое время я пытался понять, что вообще происходит, – наступила ночь, и в убежище ничего не было видно. А потом до меня дошло – проклятые птицы пытались вытащить наружу преграждающий дорогу куст.
Пришлось тоже залезть в каменную кишку, немного подтащить куст в свою сторону и обложить пернатых руганью. Вроде помогло, попытки добраться до меня прекратились.
Я же оказался в глупой ситуации – выйти наружу я не мог, а делать внутри, в темноте, мне было нечего. Потолкавшись немного по убежищу и опять наткнувшись на кости скелета, я вернулся к своей постели и принялся вытаскивать из нее самые сухие ветки. Небольшой огонек не повредит, а отверстия для дыма имеются.
Идея оправдала себя где-то наполовину. С малюсеньким костерком действительно стало уютнее, светлее и теплее, но вот дым от веток отравлял всю прелесть. В конце концов пришлось лечь на пол – там его было хотя бы поменьше.
Пригревшись у костерка и потихоньку подкармливая его новыми веточками, я обратил задумчивый взгляд на скелет. До этого момента я как-то не обращал на него внимания, сейчас же во мне проснулось любопытство. Особенно меня заинтересовал истлевший мешок, валявшийся за спиной костяка. Кто знает, что успел найти здесь незадачливый путешественник?
Скелет был небрежно сдвинут в сторону, а мои жадные руки устремились к мешку… и отдернулись. Ругая себя последними словами за неосторожность, я внимательно изучил мешок магическим зрением, ища ловушки. И лишь убедившись в их отсутствии, опять взялся за него. Пострадавшая от времен и погоды ткань расползлась в моих руках, явив свои внутренности.
Я невольно присвистнул.
На землю рядом со скелетом вывалились ножны с мечом, замотанная в промасленную кожу толстая тетрадь, сверток разваливающейся в руках одежды и котелок. В котелке что-то подозрительно звенело.
Подбросив несколько веток в угасающий костер, я немного покашлял от появившегося дыма, а затем вернулся к разбору находок.
Первым делом рассмотрел одежду. В последнее время этот вопрос стоял передо мной особенно остро – моя давно уже представляла собой искалеченные и порезанные лохмотья. Но здесь меня ждало разочарование – у путника не было кожаных вещей, а материя буквально расползалась у меня в руках. Интересно, сколько он здесь уже пролежал?
Кинув лохмотья на свою импровизированную постель, я потянулся к мечу. Взялся за ножны и не смог сдержать вздоха восхищения – бывший владелец явно дорожил оружием сильнее, чем одеждой, и принял все меры для его сохранности. Ножны до сих пор были слегка липкими и масляными от какой-то смазки. И меч, который я с трудом вытащил из них, сохранился в идеальном состоянии. Я замер от восторга, разглядывая находку.
Средней длины прямой обоюдоострый клинок, легкий и изящный. Никаких украшений, зато очень удобная рельефная рукоять из кости, покрытая мельчайшей насечкой, чтобы лучше держаться в руке. А самое главное – по дымчатой стали клинка причудливым узором разбегались серебряные ниточки. Да такому мечу цены нет в Пустоши. Мало того, что сталь явно дорогая, так добавлены еще и прожилки из серебра, которое губительно воздействует на любые энергетические потоки. Несведущие люди считают, что оно годится только против нежити, но это не так. Серебро обладает в отличие от того же, скажем, золота практически полной невосприимчивостью к энергии. Не держится на нем энергия, соскальзывает, обтекает. Так что, если оружие из обычной стали действует только на материальное тело, то серебряное заодно рубит и энергетическую составляющую. Это, правда, не панацея и не абсолютное оружие – силовые потоки легко восстанавливаются. Но иногда возможность воздействовать на энергетическую составляющую просто бесценна. Например, если нужно уничтожить какой-нибудь магический рисунок.
После более тщательного обследования на клинке обнаружились два значка. Один был похож на клеймо мастера – меч, увитый каким-то растением. А второй – явно знак аристократического дома: щит с тремя звездами на нем и полоской наискосок.
– Да ты, братец, знатного рода, оказывается, – пробормотал я, рассматривая скелет. – Небось меч специально для похода сюда сделали.
Я засунул оружие обратно в ножны и решительно отложил в сторону. С ним я теперь точно не расстанусь. Разве что когда выйду к людям, но и тогда попрошу в обмен много денег. Очень много.
Котелок сам по себе служил причиной для радости – теперь я смогу носить воду с собой. Пусть неудобно, но хоть появилась такая возможность. А в самом котелке обнаружилось огниво, наборы столовых и письменных приборов, точильный брусок, увесистый мешочек с золотыми монетами и кольцо. Крупная печатка с тем же гербом, что и на мече, усыпанная по краям зелеными камнями – скорее всего, изумрудами. Красивая вещица. И дорогая наверняка.
Потеряв большинство книг, я начал очень трепетно относиться к ценности находимых вещей. Вести нищенское существование, если мне все же будет суждено вернуться к людям, не хотелось.
Тетрадь я оставил напоследок. По идее, там должно быть самое интересное. Закинув в огонь очередную порцию веток, осторожно открыл ветхую обложку.
Пара минут изучения привела меня к выводу, что передо мной обычный дневник путешественника, написанный на языке все того же Срединного княжества. Я с подозрением покосился на остатки книги Галларда Среброусого. Вдруг он именно об этом аристократе писал? Надо будет дочитать его творение.
На первых страницах дневника не было ничего интересного – обычная повседневная ерунда про сборы в дорогу. Так что я, аккуратно перелистнув хрупкие выцветшие страницы, заглянул в самый конец. И наткнулся на длинную запись, написанную изрядно корявым почерком, не очень похожим на уверенные строчки в начале тетради.
«Путник, нашедший мои останки, кем бы ты ни был. Надеюсь, ты умеешь читать. И надеюсь, прочтешь. Я давно не писал о своем путешествии, но сейчас у меня появилось немного времени. Потрать свое, чтобы прочитать это. Возможно, мой рассказ поможет тебе не умереть на этой проклятой горе.
Самое главное. Воды здесь почти нет. Но в дне пути на север находится небольшой лес, в котором есть родник. Из него вытекает ручеек, который бежит куда-то на восток. Запомни, там – верная смерть. Но, если будешь умирать от жажды и тебе будет уже все равно, ты знаешь теперь, куда идти.
Это на крайний случай. Дожди и грозы здесь идут достаточно часто, хоть земля и высыхает мгновенно. Так что ты сможешь набирать воду про запас во время непогоды.
Что касается опасностей. По ночам здесь нужно бояться птиц. Они выслеживают добычу днем и нападают на нее ночью. Я не знаю, почему так. Днем их можно не бояться, но днем здесь иногда летают огромные ящерицы величиной с большого волка. Не знаю, насколько они опасны, я всегда прятался, когда их видел. Они часто охотятся на птиц.
Ходящих по земле хищников здесь, кажется, совсем нет. Только змеи в лесу и всякие летающие твари. Помимо охотящихся ночью птиц и ящериц, я однажды во время грозы видел в облаках чей-то громадный силуэт. Не знаю, что это было.
Еду можно найти, только убивая кого-нибудь. Никаких съедобных растений я не нашел.
Если идти по краю обрыва на северо-восток, дальше будет видна небольшая крепость. Что внутри – не знаю, над ней всегда летают ящерицы, и я боялся к ней подходить.
Путник, если ты когда-нибудь сумеешь выбраться отсюда, отнеси мои кольцо, меч и этот дневник моему отцу, лорду Андреасу Хранителю в Срединное княжество, тебя достойно наградят».
Похоже, аристократ считал, что выложил бесценную информацию на страницы дневника, но меня его откровения не особо вдохновили. Да, информация, конечно, полезная, но такое впечатление, что ее автор, по большей части, прятался от птиц и максимум, куда добирался, – до того самого леска с ручьем.
Я подбросил в почти погасший костер еще веточек и задумался. Идти, получается, в любом случае нужно к крепости, тем более что она все равно по дороге к водопаду, иначе меня рано или поздно достанут проклятые птицы. Летающие ящеры – это, наверное, виверны, они иногда попадаются в Пустоши. Твари наглые, опасные, но при этом осторожные и даже иногда трусоватые. Если вести себя самоуверенно, то есть шанс пройти внутрь крепости и не быть съеденным. А дальше уж как повезет.
Любопытства ради перевернул в дневнике страницу назад.
«Сегодня наконец выбрался из этого проклятого леса, куда меня отправила магия. За ногу укусила змея, похоже, ядовитая. Над головой кружат какие-то птицы. Попробую пойти в ту сторону, куда течет ручей, вдруг там есть люди».
Значит, действительно выбросило бедолагу в каком-то неприятном месте. Интересно, он в тот же портал попал, что и я? Перевернул еще страницу. Читать дневник шиворот-навыворот оказалось интересно. А на следующей с конца странице обнаружилась весьма любопытная запись.
«Проклятый ублюдок Галлард чуть не убил меня! Похоже, я был слишком глуп, доверив подбор отряда ему. После того как мы нашли в пустыне нужный городок, его банда напала на меня и слуг. Хоррену удалось затащить меня в найденный портал и тем спасти жизнь. Моя вечная благодарность ему и его семье. К моей большой печали, Хоррен погиб. Нас выбросило в каком-то лесу прямо посреди змеиного гнезда. Я сумел выбраться, а он – уже нет. Клянусь, что когда я вернусь в княжество, его семья ни в чем больше не будет нуждаться».
Перечитав страницу дневника дважды, я не смог сдержать истерического смеха. Мир действительно невелик и полон совпадений. С трудом верится, что почтенный Среброусый Галлард, написавший роман про путешествующего аристократа и «проклятый ублюдок Галлард» – разные люди. Похоже, тот еще хмырь. Втерся в доверие, ограбил и почти убил аристократа… хотя почему – почти. Убил, считай. А затем вернулся из Пустоши с подельниками, наверняка рассказал душещипательную историю о своих приключениях, увидел, что люди слушают, раскрыв рты. И принялся сочинять романы, благо язык оказался хорошо подвешен.
Я перелистнул еще страницу.
«Найденный Галлардом проводник действительно вывел нас к городу. Пришлось почти всю ночь идти за странным свечением среди песков. Я хотел было пойти посмотреть на то, что вызывает это свечение, но проводник впал в истерику, говоря, что в таком случае мы все умрем. Поскольку раньше он вполне оправдывал мое доверие, я послушался. И вот мы рядом с городом. По словам проводника, придется соорудить помост, для того чтобы перелезть через стену. Для этого мы и закупили в Хрустальном доски и брусья. Наша экспедиция нещадно высасывает из моих карманов деньги, но деньги – тлен. Отец был прав, посмотреть мир после того, как я закончил академию, – это отличная идея».
– Ну-ну, отличная идея… Лучше бы к гномам послом устроился. Так нет же, полез в Пустошь. – Уважения к идеям аристократа и его отца у меня не было никакого.
Следующая страница.
«Третий день идем через пустыню. Солнце печет немилосердно. Пески совершенно мертвые, нет даже насекомых. Начинаю сомневаться в правильности решения посетить какой-то заброшенный город. Можно было остаться в Хрустальном или отправиться дальше по караванной тропе – в любом случае было бы интереснее».
Следующая.
«Завтра выходим наконец из этого мерзкого города. Везде пыль, грязь, вонь. Попробовал сегодня попасть на прием к местному магу, но тот меня не принял, сообщив через какого-то заморенного ученика, что занят исследованиями и видеть никого не хочет. Это меня, который неоднократно бывал на приемах высшего света и представлен Великому князю!
Раскатал бы его башню по камешку, если была бы возможность. Не зря в Империи опять вынашивают планы захвата этого рассадника порока. Ненавижу магов».
– А мы на тебя плевать хотели, – повернул я голову к скелету. Интересно, что за маг был, отказавший ему в приеме? Очень может быть, что и Ольд. Аристократ попал сюда явно не вчера, но также явно, что и не сотню лет назад. Скорее всего, прошло лет десять-пятнадцать.
– Интере-эсно… – протянул я, зацепившись взглядом за другое место в тексте. Значит, Империя снова планирует на нас напасть. И возможно, случится это совсем скоро, раз подготовка идет уже столько времени.
Собственно говоря, на Пустошь нападают примерно раз в сорок лет. У нас здесь неосвоенные территории, месторождения янтаря, мрамора, железа, есть даже крохотные разработки золота и драгоценных камней. Плюс – здесь сконцентрировано наследие магов прошлого, не дающее покоя нынешним правителям, давно позабывшим историю. Так что причин хватает.
Да только обламываются планы каждый раз. Пыталась нас завоевать Империя, пыталась Тардия, пытался Снежный Трон. Сакк тоже попытался бы, наверное, но доступа к Перешейку не имеет. Так что это государство является проблемой не для Пустоши, а для эльфов.
Ближайшие же три страны, пользуясь давним четырехсторонним договором с Приграничьем, который позволяет им проводить войска к Перешейку, надежды не теряют.
Проблемы у них начинаются, когда очередная армия подходит к Чернолесью, в котором к этому времени сосредотачиваются чуть ли не все маги Пустоши, – торговцы, приезжающие с континента, обычно с радостью продают вести о готовящемся вторжении.
Распри на время забываются, и волшебники встают плечом к плечу против общего врага. Да, умеем мы немного. Но когда вместе собирается почти сотня магов вместе с учениками, обычным солдатам неприятеля становится очень неуютно.
Город, в теории, можно и обойти. Но на практике никто этого не делает – одним краем городские стены примыкают к гиблому болоту, поросшему черным гниющим лесом и плавно переходящему в прибрежные илистые пески. С другой же стороны маги расставляют ловушки. Много ловушек. Очень много ловушек. Собственно, как только приходит известие о начале очередного похода на Пустошь, маги вздыхают и отправляются за южную стену Чернолесья. Проверяют старые капканы, ставят новые, пробуют свежие разработки. И пятнадцать миль степи потихоньку превращаются в смертоносный лабиринт.
Ольд, участвовавший в последней такой войне, иногда с удовольствием рассказывал, как на одном из участков этой полосы, куда повел один из отрядов некий неизвестный полководец, наложились и умножились сразу несколько сработавших заклинаний. Произошел чудовищный направленный взрыв, походя испаривший весь отряд и проложивший в степи целую дорогу из расплавленного песка и камня. Собственно, после этого война как-то незаметно сошла на нет, а победоносные войска великой Тардии с гордостью разошлись по домам.
Ничему их опыт не учит.
Я захлопнул тетрадку, положил ее к остальным книгам и растянулся на ветках, краем глаза поглядывая на угасающий костер. В пещере за это время стало достаточно тепло, чтобы я чувствовал себя уютно и защищенно. Жаль, что завтра мне опять предстоит переход – надо добраться до упомянутой аристократом крепости и, по возможности не отправившись на корм вивернам, проникнуть внутрь. Думаю, если это у меня получится, то я заимею наконец нормальное убежище на долгое время.