— Градоначальник, нельзя просто так позволить им уйти!
— Этот человек слишком подозрителен и необычайно силён. Боюсь, он не так прост, как кажется. На мой взгляд, следует его задержать и с пристрастием допросить.
— Вот именно! Возможно, выяснится, что он — чей-то лазутчик, которого специально прислали наводить смуту на нашей территории!
Последняя фраза вонзилась в самое сердце. Ведь они в самом деле прибыли из Небесных чертогов, однако вовсе не с тем, чтобы наводить смуту, а лишь для расследования некоторых обстоятельств. Се Лянь не был до конца уверен, видел ли Хуа Чэн отблеск божественного сияния, которое Лан Цяньцю не сумел сдержать в момент опасности. И если всё-таки видел, не существует полноценной уверенности, что теперь позволит им уйти. В сердце Се Ляня закралась тревога. Однако Хуа Чэн, вопреки ожиданиям, протянул:
— Ты не оставишь проигранное?
Се Лянь на мгновение застыл.
— Проигранное?
Лан Цяньцю шагнул перед Се Лянем и настороженно спросил:
— Ты снова решил отказаться от своих слов?
Се Лянь же подумал: «Если Сань Лан что-то пообещал, то непременно исполнит. Возможно, он имеет в виду что-то другое?»
Поэтому принц вышел из-за спины Лан Цяньцю и произнёс:
— Но ведь… я победил, разве нет?
— Только что гэгэ действительно победил, это правда. Однако не стоит забывать, что ранее ты также проиграл один бросок.
Се Лянь, остолбенев на миг, ответил:
— Но ведь ты сказал, что не нужно спешить, и тот раз не считается.
Заявление о том, что проигрыш не идёт в счёт, а засчитывается только выигрыш, звучало откровенной наглостью, однако Се Лянь всё же решил отбросить всякий стыд. Хуа Чэн ответил:
— Несколько бросков, сделанные во время игры со мной, конечно, не считаются. Но я говорю о первом броске, который ты провёл ещё в зале.
Тогда-то Се Лянь вспомнил — оказалось, Хуа Чэн имел в виду те две шестёрки, что принц выбросил, когда хотел попробовать сыграть на меньшее.
Лан Цяньцю мрачно произнёс:
— Я же говорил, что он не имеет благих намерений и не собирается так просто отпустить нас. На этот раз я не позволю себя пленить.
Судя по всему, он, сгорая от нетерпения, уже приготовился вновь броситься в бой. Се Лянь поспешно задержал Лан Цянцю и произнёс:
— Всё в порядке, не стоит волноваться, не придётся снова ввязываться в драку.
Хуа Чэн, в свою очередь, наклонил голову набок и спросил:
— Ну так как? Гэгэ, признаешь?
Любишь играть, умей и проигрывать. Что же ещё оставалось делать, кроме как послушно признать поражение? Поэтому Се Лянь кивнул и ответил:
— Признаю.
Хуа Чэн протянул левую руку.
— Тогда отдай мне обещанный выигрыш.
…Обещанный выигрыш?
Поколебавшись мгновение, Се Лянь сунул правую руку в левый рукав, пошарил внутри и нащупал половинку маньтоу. Не решаясь посмотреть Хуа Чэну прямо в глаза, он, собравшись с духом, протянул ему находку и сказал:
— Ты говоришь… об этом?
По правде говора, вынимая половинку маньтоу из рукава, Се Лянь почувствовал, как его лицо[71], которое он, несмотря ни на что, сохранял на протяжении восьмисот лет, внезапно затрещало по швам и вот-вот посыплется.
Демоны в главном зале давно уже не находили комментариев происходящему, поэтому просто тихо наблюдали со стороны. Они ещё могли принять тот факт, что градоначальник, впервые снизошедший для игры с кем-то, принял в качестве ставки недоеденную маньтоу. Вероятно, просто посчитал это забавным. Но в итоге он всерьёз потребовал отдать выигрыш! Нет слов, просто нет слов. Кое-кто из демонов не удержался от весьма смелого предположения: либо в этой половинке маньтоу кроется какой-то невероятный секрет, либо этот человек — действительно родной брат[72] градоначальника!
Хуа Чэн же, посмеиваясь, взял маньтоу, поднял на уровень глаз, чтобы рассмотреть, затем помахал ею и объявил:
— Выигрыш я принимаю.
Уверившись в том, что Сань Лан действительно забрал маньтоу, Се Лянь не нашёл нужных слов. Лишь спустя несколько мгновений проговорил:
— Она… холодная. И, кажется, немного засохла.
Хуа Чэн ответил:
— Ничего. Я не возражаю.
Такой ответ не оставил Се Ляню возможности для продолжения диалога. Всё, что мог, он уже сказал, и потому развернулся и направился на выход. Ранее демоны освободили ему путь, подчиняясь порыву, поскольку увидели в нём смельчака, который вызвался первым. На этот раз ему уступали дорогу, награждая благоговейными, но любопытными взглядами. Се Лянь, пройдя пару шагов, услышал за спиной голоса демонов:
— Градоначальник, градоначальник, куда вы направитесь теперь?
Хуа Чэн лениво протянул:
— Сегодня я пребываю в радостном настроении, наведаюсь в Дом Блаженства.
После этой фразы главный зал разразился бурными восклицаниями, будто во время празднования Нового года. Се Лянь вновь не удержался, чтобы не оглянуться, и как раз застал момент, когда Хуа Чэн развернулся, подбросил маньтоу, небрежно откусил и снова устремил взгляд в сторону принца.
От этой картины Се Лянь на миг застыл, и по какой-то причине почувствовал, что здесь действительно больше нельзя оставаться ни мгновением дольше. Ускорив шаг, он вместе с Лан Цяньцю молнией вылетел из игорного дома.
Они вырвались наружу и ещё долго неслись по улице бегом, едва не сбивая по пути лоточников, торгующих всякой всячиной. С огромным трудом двое соратников нашли пустынный переулок, где тут же возник и Ши Цинсюань, наконец воссоединившись с ними. Он махал веером столь яростно, что растрепал волосы ветром.
— Вот так повезло! Едва не попались! Мать честная, я так перепугался, что побледнел со страху.
Возможно, из-за слишком быстрого бега сердце Се Ляня тоже часто колотилось. Лан Цяньцю согласился:
— И правда, Ваше Превосходительство, мне кажется, вы до сих пор выглядите довольно бледно.
Ши Цинсюань дотронулся до лица и с улыбкой произнёс:
— Правда? Ха-ха-ха-ха, это не от испуга, это у меня от природы… Кхм! Кхм, Цяньцю, как бы то ни было, ты же Бог Войны, покровитель одной из сторон света. Разве можно вести себя столь импульсивно? Мы сейчас находимся на территории мира демонов, что если бы они тебя схватили? Раскрой ты себя, и поползут сплетни, что небожители Небесных чертогов устраивают маскарад, проникают в Призрачный город и подозрительно себя ведут. Это может пошатнуть покой между тремя мирами, как мы будем объясняться перед Владыкой?
Лан Цяньцю опустил голову и покорно признал ошибку:
— Простите, я действительно поступил опрометчиво. — Затем вновь поднял взгляд и добавил: — Но все эти игроки просто утратили остатки совести! Если бы тот мужчина открыл стакан, результат в любом случае оказался бы неблагоприятным: либо для его дочери, либо для конкурентов. Я так разгневался, что решил разбить стакан.
Ши Цинсюань произнёс:
— Но тебе не обязательно было сразу вмешиваться самому!
Лан Цяньцю, растерявшись, спросил:
— Но, Ваше Превосходительство, что мне оставалось? Если бы я не вмешался, никто бы этого не сделал.
Вопрос прозвучал столь серьёзно, что Ши Цинсюань постучал веером по виску, явно ломая голову над ответом.
— Ну…
Се Лянь мягко улыбнулся:
— Не берите в голову.
Лан Цяньцю посмотрел на него, и Се Лянь добавил:
— Я думаю, что даже если бы Его Высочество Тайхуа оказался схвачен, ни под какими пытками он не выдал бы своего истинного статуса. Однако, дабы не позволить никому вытянуть какие-то зацепки из ваших слов, Ваше Высочество, впредь всё же будьте осмотрительнее. Не стоит попадаться в лапы противнику.
Лан Цяньцю кивнул:
— Хорошо! Я понял.
Ши Цинсюань вмешался:
— Довольно об этом, довольно! Ах, кстати, Ваше Высочество наследный принц…
На это обращение одновременно повернулись оба — и Се Лянь, и Лан Цяньцю. Ши Цинсюань уточнил:
— О, я имел в виду того из вас, который уже в возрасте.
Се Лянь слегка расстроенно потёр точку между бровей и подумал: «Уже в возрасте… что ж, я действительно старше, но не так уж и намного. Почему каждый раз обо мне говорят, будто о старике?»
Ши Цинсюань продолжил:
— Ваше Высочество, вы раньше уже встречались во дворце Шэньу? Если нет, то я представлю вас друг другу. Это Лан Цяньцю, наследный принц государства Юнъань, Бог Войны восточных земель. А это Се Лянь, наследный принц государства Сяньлэ, известный как небожитель, соби… особенно пользующийся доверием Владыки.
Се Ляню не нужно было переспрашивать, чтобы понять, что именно хотел сказать Ши Цинсюань, когда запнулся на середине фразы. Собирающий мусор! Однако, раз уж он намеренно изменил смысл высказывания, сейчас было не до придирок к оговорке, которой он попытался скрыть оплошность. Лан Цяньцю, послушав Ши Цинсюаня, посмотрел на Се Ляня и полюбопытствовал:
— Так вы и есть тот самый Его Высочество наследный принц, вознесшийся трижды?
Видимо, в прошлый раз во дворце Шэньу Лан Цяньцю действительно проспал всё собрание от начала до конца, и даже не запомнил, кто он такой. Если бы кто-то другой перед Се Лянем произнёс подобную фразу, она бы прозвучала, вне всяких сомнений, насмешливо. Однако, поскольку говорил Лан Цяньцю, Се Лянь безоговорочно поверил, что этот ребёнок в действительности считает удивительным факт вознесения в третий раз, только и всего. Принц лучезарно улыбнулся и ответил:
— Ага, это я.
Лан Цяньцю воскликнул:
— Огромное спасибо вам за помощь! Иначе… — Он вдруг кое о чём вспомнил, поспешно опустил голову и подтянул пояс, завязав покрепче, будто всё ещё не оправился от испуга. Очевидно, он вовсе не придавал большого значения прошлым отношениям между государствами Сяньлэ и Юнъань.
Ши Цинсюаню показалось вполне достаточно познакомить их без лишних формальностей, поэтому он обратился к Се Ляню с другим вопросом:
— Ваше Высочество, разве Собиратель цветов под кровавым дождём не знаком с вами? Почему только что он прикинулся, что совершенно не знает вас?
Лан Цяньцю, управившись с поясом, спросил:
— Это правда Собиратель цветов под кровавым дождём? Истинное воплощение?
Се Лянь не успел ответить, когда услышал слова Ши Цинсюаня:
— Да разве это могло быть истинное воплощение? Хуа Чэн в запасе имеет больше сотни личин, никому не известно, каково его истинное воплощение. В прошлый раз, когда я видел его в Крепости Баньюэ, он выглядел примерно так же. Наверняка это лишь изменённый облик. Ложный, несомненно.
Но Се Лянь всё это время держал в голове фразу, которую услышал от Хуа Чэна в монастыре Водных каштанов: «Когда мы встретимся в следующий раз, я предстану перед тобой в первоначальном образе». Принц подумал: «Облик настоящий».
Разумеется, он не стал высказывать это вслух. Ведь остальные были уверены, что облик ложный, и только он знал, что это — истинное обличие Собирателя цветов под кровавым дождём. Принц ощутил себя особенным, будто хранителем какого-то невероятного секрета. Следом пришла мысль: «Этот образ Сань Лана не слишком отличается от прежнего, он лишь, кажется, повзрослел и стал немного выше. Получается, что во время нашей первой встречи Сань Лан практически предстал передо мной в настоящем облике». Се Лянь вновь ощутил небольшую беспричинную радость.
Ши Цинсюань, в свою очередь, продолжал рассуждать:
— Все говорят, характер Хуа Чэна непредсказуем. По всей видимости, истинно так. Он ведь очевидно поддался вам, да ещё с серьёзным видом притворился, что вы не знакомы. Неизвестно, что за снадобье он продаёт в своём кувшине[73]. Неужели всё ради того, чтобы мы ослабили бдительность?
Пока он говорил, Се Лянь несколько раз прокашлялся. Оказалось, всем было очевидно, что Хуа Чэн во время игры поддался ему. И не удивительно. Ведь для описания его действий вместо фразы «спустил воду»[74] больше подошло бы вовсе «убрал заслонку».
Один Лан Цяньцю ничего не разглядел, и потому нахмурился.
— Он поддался? Почему?
Двое собеседников похлопали его по плечу и в молчаливой договоренности избрали ничего не объяснять, оставив Лан Цяньцю наедине с мыслями о том, почему Хуа Чэн поддался Се Ляню, может быть, всё потому, что они знакомы?..
Они развернулись и двинулись по переулку. Се Лянь обратился к Ши Цинсюаню:
— Теперь мы, можно сказать, выдали себя. Как будем действовать дальше? Сменим облик и попытаемся снова? Не думаю, что это хорошая идея, толку не будет. Его Высочество Тайхуа своим ударом привлёк к себе столько внимания, что в Призрачном городе наверняка усилят меры предосторожности.
— По правде говоря, я был готов к разоблачению, но не ожидал, что оно произойдёт настолько быстро.
— Понимаю, понимаю, — вздохнул Се Лянь.
— Ну что ж, раскрыли — так раскрыли. Раз уж мы выдали себя, может быть, вы выступите в открытую?
Се Лянь в душе догадался, что означает это «выступить в открытую».
И действительно, далее Ши Цинсюань предложил следующее:
— Ведь теперь, если мы не хотим быть пойманными на лжи, вам остаётся только отправиться прямо к Хуа Чэну и сказать, что вы пришли специально, чтобы повидаться с ним. Ему ведь известно, что вы — небожитель Небесных чертогов? Если да, то вполне подойдёт объяснение, что вы прихватили с собой пару младших товарищей.
Се Лянь ещё не успел ничего ответить, когда Лан Цяньцю, услышав предложение, возразил:
— Не годится!
— Почему не годится?
Лан Цяньцю серьёзно ответил:
— Ваше Высочество Сяньлэ, вы ведь знакомы с Собирателем цветов под кровавым дождём?
Се Лянь кивнул. Лан Цяньцю продолжил:
— Тогда, конечно, не годится. Пусть, как мне кажется, этого Князя Демонов хорошим человеком не назовёшь, всё же он позволил вам выиграть. Должно быть, потому что считает вас своим другом. Если это так, вы ни в коем случае не можете лгать, тем самым обманывая доверие друга.
Ши Цинсюань, будто мучимый головной болью, воскликнул:
— Ай-яй, Цяньцю, ну почему ты такой твердолобый?!
Се Лянь же с улыбкой кивнул:
— Отлично сказано, Ваше Высочество Тайхуа.
Лан Цяньцю улыбнулся в ответ:
— Так вы согласны со мной?
Ши Цинсюань возразил:
— Что же здесь отличного? Мы с вами, позвольте напомнить, три небожителя. Если вернёмся с пустыми руками, и об этом узнают все, наверняка скажут, что от нас пользы меньше, чем от дворца Линвэнь. Позора не оберёмся.
Се Лянь широко улыбнулся, собираясь что-то сказать, как вдруг услышал за спиной нечеловеческие крики и шум. Трое невольно обернулись на звук и увидели, что снаружи переулка пронеслась толпа нечисти в погоне за чем-то, выкрикивая:
— Где этот мелкий выродок с забинтованным лицом? Где он?
Се Лянь, заметив настороженность на лицах двоих спутников, произнёс:
— Не обращайте внимания, это не за нами.
Не успел он договорить, как их ушей достиг надрывный пронзительный крик, резанувший слух.
Визит в Дом Блаженства. Вопросы о Сяньлэ.
От этого крика Се Лянь содрогнулся в душе. Умом он ещё не успел ничего понять, когда тело уже бросилось действовать. Принц выбежал из переулка и увидел снаружи толпу демонов самых причудливых видов и форм, которые окружали что-то плотным кольцом и наперебой вопили:
— Попался!
— Прикончим его, чтобы сдох ещё раз!
— Сколько съестных припасов этот, мать его, гадёныш у меня стащил? Я не успокоюсь, пока не срежу их с кусками мяса с его тела!
Ши Цинсюань воскликнул:
— Ваше Высочество, что с вами?
Се Лянь не ответил. Лишь направился вперёд, к толпе, ускоряясь с каждым шагом. В конце концов он побежал, с силой растолкал нескольких зевак, бросил взгляд… В центре толпы избивали юношу в лохмотьях, на вид лет пятнадцати-шестнадцати. Он сжался в комок на земле и дрожал от страха.
И хотя юноша старательно закрывал голову руками, всё же можно было разглядеть, что его лицо беспорядочно замотано бинтами, которые, как и волосы на его голове, уже сделались нестерпимо грязными.
Разве он мог быть кем-то иным, как не тем юношей с горы Юйцзюнь, с которым Се Лянь увиделся всего раз, а потом бесследно потерял и никак не мог отыскать?
Неудивительно, что за столько дней дворцу Линвэнь не удалось обнаружить его местонахождения. Если парнишка спрятался в мире демонов, разве могли служащие из дворца Линвэнь найти его в мире смертных?
Демоны, которых Се Лянь бесцеремонно оттолкнул, разразились бранью и вытолкали его обратно. Один из них потянул за бинты на голове мальчика и гаркнул:
— Это мелкое отродье наверняка урод пострашнее меня, раз так боится, что кто-то сдёрнет с него эти тряпки…
Лан Цяньцю в гневе закричал:
— Вы что творите?! — втиснулся в толпу и снова растолкал демонов. Ши Цинсюань, который не успел его задержать, сердито махнул веером и окликнул:
— Цяньцю, мы же договорились — впредь никаких опрометчивых поступков!
На этот раз гнев большинства обрушился на Лан Цяньцю, демоны принялись браниться:
— А ты откуда взялся, выскочка? — после чего накинулись с кулаками.
Лан Цяньцю бросил:
— Ваше Превосходительство Повелитель Ветров, простите, это последний раз! — и ввязался в драку, отвешивая тумаки направо и налево.
Ши Цинсюань, не в силах ничего поделать, крикнул:
— Хэй! Я больше никогда не пойду с тобой на задание! — Затем ему, разумеется, тоже пришлось присоединиться к побоищу.
Как назло, во избежание разоблачения, они не могли применить магию и окружить себя божественным сиянием, поэтому оставалось только пустить в ход кулаки. Се Лянь же отбросил прочь малую часть толпы, которая всё ещё поколачивала мальчишку, наклонился к нему, помог подняться и спросил:
— С тобой всё хорошо?
Услышав его голос, юноша содрогнулся и, съёжившись, исподлобья посмотрел на принца. Се Лянь, взглянув на его лицо, обнаружил, что бинты испачканы чёрно-красными пятнами крови, от которых дрожь проходила по телу. Юноша имел вид ещё более пугающий, чем в прошлую их встречу на горе Юйцзюнь. Глаза, выглядывающие сквозь прорехи в бинтах, оказались на удивление ясными, необычайно чистыми, хоть и полными страха, даже ужаса, покуда в чёрных зрачках отражался силуэт Се Ляня.
Поддерживая юношу за плечи, Се Лянь произнёс:
— Ну же, вставай. Всё уже в порядке.
Но мальчишка вдруг громко вскрикнул «А!», оттолкнул Се Ляня, вскочил на ноги и бросился наутёк.
Поскольку юноша когда-то страдал от поветрия ликов, наверняка он был как-то связан с государством Сяньлэ. Поэтому Се Лянь, увидев его, испытал сильное потрясение и немного растерялся, и теперь оказался не готов к внезапному толчку, от которого даже его шляпа упала на землю. Принц удивлённо застыл и воскликнул:
— Постой!
Он уж было бросился в погоню, но тут к нему прицепились несколько скверных демонов, которых он ранее отбросил прочь. Юноша убежал в сторону длинной улицы, по которой прохожие сновали толпами. С его небольшим ростом мальчишке не составит труда затеряться среди них. И Жое будет непросто поймать его в таком месте.
Се Лянь, охваченный волнением, крикнул:
— Уважаемые Превосходительства, оставляю здесь всё на вас! Придётся нам действовать по отдельности. Заметите свои следы. Встречаемся на этом же месте, самое позднее — через три дня!
Удар Жое отбросил демонов прямо в сторону двоих соратников принца. Се Лянь проворно наклонился, подобрал с земли шляпу и молнией бросился в погоню за юношей.
С трудом пробираясь через толпу, принц кричал:
— Разрешите! Пропустите!
Для юноши же прятаться в толпе было привычным делом. Пока он бежал, принц видел то его голову, то спину, то вовсе терял из виду, и каждый раз беглец удалялся. Кроме того, возможно, принцу показалось, но в той стороне, куда он бежал, улица становилась всё более оживленной: от прохожих яблоку негде упасть, и пробираться сквозь толпу становилось всё труднее. Се Лянь, у которого на душе царил хаос, неосторожно перевернул несколько лавчонок с товарами, и торопливо воскликнул:
— Простите! Простите!
Однако с демонами шутки плохи, лоточники набросились на принца с руганью:
— Какой толк от твоих извинений? Хватай его!
Се Лянь ощутил холодок по спине, будто кто-то протянул руку, намереваясь его схватить. Развернувшись с ответным ударом, он воскликнул:
— Кто такой?!
Оказалось, что его схватили неизвестно откуда взявшиеся щупальца. Тут же набежала толпа, на все голоса оглушившая принца криками:
— Ой-ёй! Давайте-ка проучим красавчика! Как он смеет устраивать беспорядки в Призрачном городе?!
Нечисть нахлынула на принца волной. Ещё мгновение — и из-за них он окончательно потеряет юношу из виду. Се Лянь с трудом отбросил прицепившиеся к нему щупальца и произнёс:
— Уважаемые! Искренне прошу прощения, я сделал это не нарочно. Позвольте мне вначале догнать кое-кого, а после обсудим, как возместить ущерб, хорошо?
Демоны не унимались:
— Ишь чего захотел!
Пока принца толкали и пихали, юноша окончательно скрылся. Се Лянь растерянно застыл. Честно говоря, он и сам не понимал, что чувствовал по этому поводу: разочарование от того, что не поймал беглеца, или облегчение от того, что кошмарный сон из прошлого снова отступил.
Внезапно среди демонов начались волнения, толпа сама собой расступилась, будто явилась какая-то исключительная личность. Когда Се Лянь опомнился, то увидел, как через открывшийся в толпе коридор прямо к нему направляется мужчина высокого роста в чёрных одеждах.
Незнакомец произнёс:
— Прекратить беспорядки, сейчас же отпустить!
Как и большинство демонов на главной улице, этот человек носил маску демона, притом весьма интересную — выражение застыло в горькой, безысходной улыбке.
— Посланник убывающей луны! — загалдела толпа и наконец отпустила Се Ляня. Видимо, незнакомец являлся важной персоной в Призрачном городе.
Увидев Се Ляня, он склонился в почтительном поклоне.
— Даочжан, градоначальник почтёт за честь видеть вас своим гостем.
Се Лянь указал на себя:
— А? Меня?
Посланник убывающей луны ответил:
— Именно вас. Градоначальник давно ожидает в Доме Блаженства.
Вокруг раздались потрясённые возгласы: «Градоначальник пригласил его? Я не ослышался? Градоначальник?», «Дом Блаженства? Но ведь это тёплое гнездышко градоначальника, он никогда не приглашает туда посторонних!»
Кто-то, подошедший с другой стороны улицы, вмешался:
— Погодите, это разве не тот даочжан, что сегодня в Призрачном игорном доме одержал победу над градо… то есть, которого градоначальник обучал игре?!
Множество глаз, размером самое меньшее — с бронзовые колокольчики, уставились на Се Ляня так, что ему пришлось закрыться от взглядов шляпой. Посланник убывающей луны произнёс:
— Прошу.
Се Лянь ответил кивком и направился за ним.
Толпа добровольно расступилась, освобождая дорогу. Демонический посланник пошёл посередине и повёл Се Ляня за собой. Никто не осмелился увязаться за ними, чтобы разузнать подробности. Спустя полчаса они покинули оживлённую улицу, отдаляясь всё сильнее.
За это время они почти не разговаривали, Се Ляню даже показалось, что Посланник убывающей луны вот-вот растворится во тьме, поэтому старался идти за ним по пятам. Однако, когда принц, ни о чём не подозревая, коснулся взглядом руки демонического посланника, то заметил на его запястье чёрный про́клятый обруч.
Принцу, как никому другому, было известно его назначение.
Про́клятая канга?!
Он округлил глаза в безмолвном изумлении, как вдруг услышал голос демонического посланника:
— Мы на месте.
Се Лянь поднял взгляд и лишь тогда заметил, что тот привёл его на берег озера. На поверхности резвились и играли в салки тусклые блуждающие огоньки, а у воды высилось великолепное, сверкающее золотым блеском здание.
И в Небесных чертогах, и в мире демонов имелись весьма роскошные творения архитектуры. Однако если здания Небесных чертогов в своём великолепии излучали ауру величия и могущества, то в Призрачном городе это великолепие смешивалось с демоническим очарованием, тем самым создавая впечатление легкомысленного распутства. Даже от иероглифов «Дом Блаженства» над входом в здание исходила демоническая аура.
Изнутри доносились звуки песнопений. Лёгкие, нежные, колышущиеся на ветру, будто несколько прелестниц во время весёлых забав подпевали и кружились в изящном танце.
Следуя за песней, Се Лянь медленно вошёл внутрь, приподнял завесу из нанизанных на нити бусин, и в следующий миг его лицо овеяло тёплым дуновением приятного аромата. Он слегка отвернулся, будто хотел уклониться от этого окутывающего запаха.
В главном зале Дома Блаженства расстилался толстый меховой ковёр, цельновыкроенный из шкуры неизвестного монстра. Множество очаровательных девушек в лёгких платьях в завлекающем танце ступали по нему белоснежными босыми ногами, всей душой отдаваясь своему выступлению. Песнопения доносились именно от них.
Легко кружащиеся в танце девушки напоминали бесчисленные заросли роз с ядовитыми шипами, что расцветали в глубокой ночи. Протанцевав мимо Се Ляня, девушки подмигнули принцу, будто дразня. Если бы какие-нибудь путники забрели сюда среди ночи и увидели подобную картину, неизвестно, какое чувство в большей мере наполнило бы их сердца — страх или очарование красотой. Однако взгляд Се Ляня, пробежав по главному залу, сразу устремился вдаль, минуя танцовщиц. Он с первого взгляда увидел Хуа Чэна, сидящего в дальнем конце зала.
Там располагалась длинная кушетка из чёрного нефрита, весьма широкая, способная вместить более десяти человек. Но сидел на ней лишь один Хуа Чэн. Перед ним в танце кружились очаровательные демонессы, Хуа Чэн же не удостаивал их даже взглядом, только, словно изнывая от скуки, смотрел перед собой.
А перед ним высился небольшой дворец, сверкающий золотом. При внимательном рассмотрении он напоминал строения Небесных чертогов. Ну а если приглядеться ещё получше, то становилось ясно, что дворец этот выстроен из тончайших листков сусального золота. Таким же листком Хуа Чэн рассеянно поигрывал в руке.
Замок из сусального золота. В эту игру Се Лянь часто играл в детстве, в императорском дворце Сяньлэ. На самом деле, по увлекательности игра ничем не отличалась от строительства домиков из камней, которым забавлялись дети простого люда.
В отрочестве принц по характеру отличался неугасаемым интересом к чему бы то ни было: если дать ему что-то, он уже не захочет с этим расстаться; если он сотворил что-то, то уже не захочет это разрушать. Поэтому, построив домик из золотых листков, он никому не позволял прикасаться к своему творению, жалея лишь о том, что нельзя залить его клейстером, тем самым сохранив в целости навечно.
В ещё более раннем возрасте, если принц видел, что построенный им домик рухнул, он расстраивался до такой степени, что не мог ни спать, ни есть. Царственным родителям приходилось подолгу его успокаивать.
Теперь же, стоило принцу увидеть, как золотой дворец этаж за этажом вознёсся ввысь, и как дрожат, возвышаясь друг над другом, больше сотни золотых листков, в голову ему пришла мысль о чём-то неимоверно хрупком. Казалось, лёгкое дуновение ветерка — и конструкция развалится. Се Лянь, не в силах сдержаться, про себя взмолился: «Только не падай, только не падай».
Кто бы мог подумать, что спустя мгновение Хуа Чэн, поглядев на дворец, вдруг ухмыльнётся, обнажив зубы, затем протянет руку и легко щёлкнет по самой верхушке золотого дворца.
И дворец с шелестом рассыплется.
Листки сусального золота разлетелись по полу. Выражение лица Хуа Чэна, однако, после разрушения дворца, сделалось немного радостным. Это было похоже на то самое удовольствие, которое испытывает ребёнок, уничтожая сооружение из деревянных кубиков.
Он небрежно уронил листок золота, который держал в руке, и спрыгнул с кушетки. Танцовщицы моментально разошлись по двум сторонам главного зала, песни их стихли. Хуа Чэн, ступая прямо по сверкающим золотым лепесткам, направился к входу и произнёс:
— Гэгэ, раз уж ты явился, почему не заходишь? Неужели, стоило нам разлучиться на несколько дней, и Сань Лан стал для тебя чужим?
Се Лянь опустил занавесь и ответил:
— Но ведь это Сань Лан первым сделал вид, что не знает меня, только что, в игорном доме.
Хуа Чэн уже оказался перед ним.
— Лан Цяньцю тоже был там. Если бы я не разыграл импровизированный спектакль, боюсь, случившееся обернулось бы для гэгэ неприятностями.
Се Лянь подумал, что спектакль и впрямь вышел чересчур импровизированным. Вполне возможно, что Хуа Чэн сразу разглядел и Ши Цинсюаня, который пытался затеряться среди демонов. Се Лянь, впрочем, не стал ничего отрицать.
— Сань Лан по-прежнему поражает широтой познаний.
Хуа Чэн улыбнулся:
— Само собой разумеется. Гэгэ, в этот раз ты пришёл специально, чтобы повидаться со мной?
Говоря по совести, если бы Се Лянь знал, что Хуа Чэн здесь, он бы наверняка выдумал ложный предлог, чтобы его навестить. Но именно в этот раз так вышло, что предлог не был ложным.
Впрочем, Хуа Чэн не стал дожидаться его ответа, лишь с лёгкой улыбкой произнёс:
— Не важно, пришёл ли ты, чтобы встретиться со мной, или же по иной причине. Я в любом случае очень рад.
Его слова на миг сбили Се Ляня с толку. Принц не успел ответить, как вдруг услышал хихиканья танцовщиц, что разошлись по двум сторонам главного зала.
Хуа Чэн посмотрел на девушек искоса, и те, склонив головы, в мгновение ока покинули зал, оставив их одних в огромном пышном дворце. Хуа Чэн произнёс:
— Гэгэ, пойдём, посидим.
Се Лянь, глядя на Хуа Чэна, направился за ним. Затем с улыбкой спросил:
— Так это и есть твой настоящий облик?
Шаги Хуа Чэна на миг застыли. Вполне возможно, что Се Ляню лишь показалось, но плечи его будто на миг напряглись. а ещё через мгновение он спокойно ответил:
— Я же говорил. В следующую нашу встречу я предстану перед тобой в первоначальном образе.
Се Лянь улыбнулся до ушей и искренне произнёс:
— Прекрасно.
Без насмешки, без утешения, просто и естественно. Хуа Чэн усмехнулся, и на этот раз выражение его лица стало по-настоящему спокойным. Они прошли ещё немного, как вдруг Се Лянь вспомнил об одном очень важном деле. Сняв с груди серебряную цепочку, он спросил:
— Кстати, насчёт кое-какой вещицы, это ведь ты её оставил?
Хуа Чэн бросил взгляд на кольцо и с легкой улыбкой ответил:
— Я подарил его тебе.
— Что это?
— Ничего ценного оно из себя не представляет, просто прими как милую безделицу.
Несмотря на ответ, Се Лянь всё же понимал, что ценность подарка наверняка пугающе высока.
— В таком случае, премного благодарен Сань Лану.
Когда он снова надел кольцо на шею, в глазах Хуа Чэна пробежала едва заметная искра. Се Лянь огляделся по сторонам.
— Когда в игорном доме ты сказал, что собираешься посетить Дом Блаженства, я подумал, что Дом Блаженства — это какой-то публичный дом. Но по виду он больше похож на Дом Песен и Танцев.
Хуа Чэн приподнял брови:
— Гэгэ, о чём ты вообще говоришь? Я никогда в жизни не посещал публичных домов.
Се Ляню это показалось удивительным.
— Правда?
— Конечно, правда.
Они подошли к кушетке из чёрного нефрита и сели рядом.
Хуа Чэн добавил:
— Это место я построил просто ради забавы, можно сказать, как одну из своих резиденций. Когда есть свободная минутка, прихожу сюда побездельничать. Если недосуг, то и не вспоминаю о нём.
— Так значит, это твой дом.
— Резиденция. Не дом.
— Разве есть разница?
— Конечно, есть. Дома есть домашние. Место, где ты живёшь один, домом не зовётся.
Его слова слегка затронули сердце Се Ляня. Ведь получалось, что он вот уже восемьсот лет не имел «дома». И хотя на лице Хуа Чэна не отражалось ни капли тоски от одиночества, Се Ляню показалось, что в этом они, возможно, схожи. Вновь послышался голос Хуа Чэна:
— Если говорить о доме, маленькое местечко, такое, как монастырь Водных каштанов, будет в десять тысяч раз лучше, чем мой Дом Блаженства.
Се Лянь был совершенно с ним согласен. И с улыбкой заметил:
— Оказывается, Сань Лан по натуре романтик. Однако твоё сравнение монастыря Водных каштанов с этим местом повергает меня в смущение.
— Из-за чего ты смутился? — посмеялся Хуа Чэн. — Честно, я не лгу, гэгэ, твой монастырь хоть и не велик, но как по мне, в нём намного уютнее, чем в Доме Блаженства. Он больше походит на настоящий дом.
Се Лянь с теплом произнёс:
— Правда? Что ж, если не брезгуешь, можешь наведываться погостить, когда захочешь. Двери монастыря Водных каштанов для тебя всегда открыты.
Хуа Чэн изящно изогнул бровь.
— Гэгэ, раз ты сам это сказал, в таком случае — «повиновение станет лучшим проявлением уважения». Впредь не говори мне, что я тебе надоел.
— Ни в коем случае не буду! Кстати, Сань Лан, я должен попросить тебя об одной услуге, вот только не знаю, найдется ли у тебя время.
— Что за услуга? В моих владениях можешь прямо высказывать любые просьбы.
— Улаживая проблему на горе Юйцзюнь, я встретил там юношу, который, возможно, как-то связан с моим родным государством.
Хуа Чэн слегка прищурился, но промолчал. Се Лянь продолжил:
— Тот юноша перепугался так сильно, что сбежал. Я долго искал его, но без толку. А когда прогуливался по твоему Призрачному городу, внезапно обнаружил, что он скрывается здесь. Сань Лан, могу ли я просить тебя, как хозяина этого места, помочь мне отыскать его? Лицо мальчика перевязано бинтами, он только что скрылся в толпе неподалеку от Дома Блаженства.
Хуа Чэн улыбнулся:
— Хорошо, я понял. Гэгэ, не стоит волноваться, просто немного подожди.
Се Лянь с облегчением выдохнул:
— Я правда очень благодарен тебе, снова.
— Пустяки. Вот только… ты так просто оставил Лан Цяньцю одного?
Се Лянь подумал, что если бы Лан Цяньцю пришёл сюда с ним, неизвестно, что бы он ещё натворил, со своей излишней прямотой. Поэтому наилучшим решением было встретиться с ним позже. Принц заодно решил извиниться:
— Его Высочество Тайхуа добавил тебе хлопот в игорном доме, прошу прощения за это.
На лице Хуа Чэна вновь появилась немного презрительная улыбка.
— О чём ты? Кто он такой, чтобы называть его выходку хлопотами.
— Он попортил имущество…
Хуа Чэн, улыбаясь, ответил:
— Исключительно из уважения к гэгэ, я не стану взыскивать с него плату за испорченное имущество. Только пусть не мельтешит у меня перед глазами, а катится куда-нибудь подальше.
— Сань Лан, неужели тебе всё равно, что по твоим владениям расхаживают небожители?
Неужели Хуа Чэн в самом деле настолько бесстрашен?
Хуа Чэн с улыбкой ответил:
— Кое-что тебе всё-таки неизвестно. Гэгэ, мои владения во всех трёх мирах называют истинным разгулом нечисти, преисподней, куда стекаются все подлецы. Но на самом деле каждый хочет прийти сюда поразвлечься. Даже многие небожители лишь делают вид, что им безразличны мои владения, всячески выражая своё презрение. Но если им нужно в тайне от всех провернуть какое-то дельце, каждый стремится незаметно проникнуть сюда, скрыв лицо под маской, и совершить задуманное. Если они не наводят шума, мне лень следить за ними, если же начинают безобразничать, расправляюсь со всеми одним ударом.
— Его Высочество Тайхуа вообще-то не собирался устраивать беспорядки, просто, увидев ту сцену с игроком, посчитал, что не вмешаться нельзя, вот и поддался порыву.
Хуа Чэн бесстрастно произнёс:
— Всё дело в том, что он слишком мало повидал. Тот, кто из двух вариантов — прибавить десять лет жизни себе или же отнять десять лет жизни своих врагов, выберет последний, как раз человеком и зовется, такова людская природа. — Он сложил руки на груди и добавил: — Если даже такой дурень как Лан Цяньцю смог вознестись, значит на Небесах и впрямь нехватка служащих.
Се Лянь немного расстроенно потёр точку между бровей и подумал: «Звучит не слишком приятно. Всё-таки сам я… вознёсся целых три раза…»
Поразмыслив немного, принц произнёс:
— Сань Лан, возможно, мои слова выйдут за рамки дозволенного, но я всё же скажу. Твой игорный дом — весьма опасное место. Не принесёт ли он тебе когда-нибудь неприятности?
Игорный дом, где игроки ставят на кон своих детей, жизни и смерть врагов, поистине является преступным заведением. На мелкие происшествия можно закрыть глаза, но что если однажды ставка окажется слишком серьёзной? Тогда Небесные чертоги уже не смогут остаться в стороне.
Услышав вопрос, Хуа Чэн посмотрел на принца и ответил:
— Ваше Высочество задавались вопросом, почему Лан Цяньцю решил тогда вмешаться?
Се Лянь удивлённо замер, не зная, почему он вдруг спросил об этом. Хуа Чэн добавил:
— Думается мне, он наверняка сказал, что если бы он этого не сделал, то никто бы не сделал.
Догадка оказалась верна. Очевидно, Хуа Чэн видел Лан Цяньцю насквозь. Се Лянь подтвердил:
— Он действительно так и сказал.
— В моем случае всё совершенно иначе. Если я не возьму в свои руки контроль над этим заведением, наверняка найдется другой желающий. Чем отдавать власть над игорным домом кому-то ещё, лучше я буду держать её в своих руках.
Се Лянь, как всегда соблюдая рамки приличия, кивнул.
— Понимаю.
Видимо, несмотря на то что Хуа Чэн обыкновенно руководствовался чувствами, а не разумом, всё же он придавал силе, находящейся в его руках, значение гораздо большее, чем принц представлял себе ранее.
Хуа Чэн добавил:
— Тем не менее, благодарю гэгэ за заботу.
Внезапно снаружи раздался голос:
— Градоначальник, беглец найден и доставлен.
Се Лянь посмотрел на дверь и увидел, что у занавеси склонился в малом поклоне Посланник убывающей луны. Приведший того самого юношу в лохмотьях и бинтах.
Хуа Чэн даже не обернулся.
— Проводи его ко мне.
Посланник убывающей луны приподнял мальчишку за шиворот, подошёл и аккуратно поставил на пол.
Се Лянь невольно обратил внимание на его запястье, желая убедиться, действительно ли он носит про́клятую кангу. Но Посланник с поклоном удалился, оставив юношу, который сейчас гораздо больше нуждался во внимании. Се Лянь первым бросился к нему со словами:
— Ничего не бойся. В прошлый раз я повёл себя неправильно, такое больше не повторится.
На принца смотрели огромные глаза, полные страха и недоверия. Возможно, у него не осталось сил бежать, или же юноша понял, что сбежать не выйдет. Посмотрев на Се Ляня, он бросил взгляд на столик перед нефритовой кушеткой. Се Лянь проследил за его взглядом и увидел на столике тарелку свежих сочных фруктов. Наверняка юноша скрывался от людей слишком долго и много дней ничего не ел. Принц повернулся к Хуа Чэну, но не успел и слова сказать, как тот ответил:
— Как пожелаешь. Не нужно спрашивать меня.
Се Лянь, также решив, что манеры могут подождать, произнёс:
— Благодарю, — затем взял блюдо с фруктами и подвинул ближе к мальчишке. Тот без лишних слов схватил тарелку и принялся без разбора запихивать фрукты в рот.
Видимо, он и правда ужасно проголодался. Даже когда Се Ляню, подобно бездомному псу, приходилось скитаться по свету и голодать, всё же, если у принца появлялась возможность поесть, он никогда не набрасывался на еду столь жадно. Принц произнёс:
— Не спеши. — Затем, помолчав, попробовал задать вопрос: — Как тебя зовут?
Юноша, пожирая фрукты, что-то промычал, будто бы в ответ, однако принцу не удалось разобрать слов. Хуа Чэн предположил:
— Возможно, он многие годы не разговаривал с людьми, вот и разучился.
А ведь верно, он даже с Сяоин особенно не разговаривал. Возможно, уже давно разучился говорить. Се Лянь вздохнул.
— Не будем спешить.
Юноша подчистую смёл все фрукты на тарелке, словно вихрь унёс облака. Се Лянь, глядя на тёмно-красные пятна крови на его повязках, поразмыслив, мягко произнёс:
— Я вижу, у тебя… у тебя на лице раны, очень серьёзные. Позволь я помогу тебе с ними.
Стоило принцу упомянуть раны, глаза юноши вновь наполнились страхом. Но Се Лянь продолжал мягко уговаривать, и потому юноша послушно сел рядом. Принц вынул из рукава бутылочку с лечебным порошком и принялся за дело, вначале размотав беспорядочно завязанные на лице юноши бинты.
Как и следовало ожидать, лицо мальчишки было залито кровью, но страшные человеческие лица окончательно исчезли, осталась лишь вереница свежих кровавых шрамов.
Когда они виделись на горе Юйцзюнь, лицо юноши покрывали ожоги, но на повязках не было так много кровавых пятен. Очевидно, впоследствии юноша при помощи ножа срезал или иссёк следы, оставленные поветрием ликов.
Руки Се Ляня слегка дрожали, когда он наносил порошок на раны. Хуа Чэн внезапно сжал его запястье и произнёс:
— Позволь мне.
Се Лянь покачал головой, аккуратно высвободил руку и уверенно ответил:
— Не стоит. Я сам.
Восемьсот лет назад в столице Сяньлэ многие заразившиеся поветрием ликов, за неимением иного выхода, избирали тот же путь. Тогда зрелище представляло собой настоящий ад на земле. Кто-то по неосторожности резал там, где резать было нельзя, и умирал от потери крови. Кому-то удавалось избавиться от человеческих ликов, но раны эти никогда больше не исчезали.
Се Лянь, наматывая юноше чистые повязки, с каждым разом замечал, насколько правильные у него черты лица: прямой высокий нос, яркие глаза. Наверняка когда-то он был красивым парнем. Теперь же от взгляда на него люди задыхались от страха.
Как и случилось с теми несчастными, даже после избавления от уродливых человеческих ликов, лицо юноши навсегда осталось таким, после одного взгляда на которое люди мучались ночными кошмарами. Впредь ему никогда не вернуться к первоначальному облику.
С большим трудом закончив перевязывать раны, Се Лянь с дрожью в голосе спросил:
—Ты… из государства Сяньлэ?
Юноша посмотрел на него огромными глазами. Се Лянь спросил ещё раз, но тот покачал головой.
— Тогда… откуда ты?
— …Юнъань! — с трудом выговорил юноша.
Вспышка поветрия ликов затронула только государство Сяньлэ. Но юноша оказался уроженцем государства Юнъань!
Перед глазами Се Ляня потемнело, у него невольно вырвалось:
— Ты когда-нибудь встречал Белое бедствие?
Белое бедствие. Источник поветрия ликов. Символ дурного предзнаменования.
До появления Собирателя цветов под кровавым дождём звание самого страшного кошмара бессмертных небожителей принадлежало именно ему. Если бы Цзюнь У не уничтожил его лично, кошмар продолжался бы и по сей день.
Этот “непревзойдённый” всегда носил белоснежные траурные одеяния с развевающимися широкими рукавами и маску Скорби и радости.
Так называемая маска Скорби и радости представляла собой маску, правая сторона которой плакала, а левая — смеялась, изображающую не то радость, не то печаль. Её появление где бы то ни было являлось предзнаменованием того, что вскоре это место погрузится во мрак.
Во время последней битвы Се Лянь стоял на одной из башен городской стены императорской столицы Сяньлэ и, будто в забытьи, с лицом, залитым слезами и покрытым чёрной пылью, смотрел вниз. Всё расплывалось перед глазами, землю за пределами городских стен устилали трупы. И только белая фигура, с развевающимися на ветру широкими рукавами, оставалась невыносимо чёткой. Се Лянь взирал на него со стены, когда этот белый призрак поднял голову, посмотрел на принца и помахал ему рукой.
Та маска стала ночным кошмаром Се Ляня, от которого он не мог избавиться даже спустя сотни лет.
Юноша, кажется, совершенно не представлял себе, что есть «Белое бедствие», только бестолково глядел на принца. И вдруг громко вскрикнул «А!». Оказалось, Се Лянь, сам того не замечая, слишком сильно сжал пальцами его плечо.
Крик привёл Се Ляня в чувство, он поспешно ослабил хватку и произнёс:
— Прости.
Хуа Чэн серьёзным тоном заметил:
— Ты слишком устал, тебе лучше отдохнуть.
Стоило его словам прозвучать, и с боковой стороны главного зала открылась дверца, через которую вошли две грациозные девушки.
Когда они уводили юношу за собой, он то и дело оборачивался, поэтому Се Лянь заверил:
— Всё хорошо, скоро я снова приду встретиться с тобой.
Хуа Чэн развернулся к нему и произнёс:
— Для начала присядь и отдохни, пока тебе не стоит видеться с ним. Если захочешь что-то узнать, я сам развяжу ему язык.
Выражение «развяжу ему язык» прозвучало немного пугающе.
Се Лянь поспешил ответить:
— Нет нужды. Если он так ничего и не расскажет, ничего страшного. Не будем торопиться.
Хуа Чэн подошёл и сел с ним рядом.
— Что ты собираешься делать с этим мальчиком?
Се Лянь, подумав, ответил:
— Для начала оставлю его при себе. Заберу с собой, потом решу, что делать.
— Он демон, не человек. Лучше тебе оставить его в Призрачном городе. Ничего не изменится от того, что у меня здесь станет на один голодный рот больше.
— Сань Лан, я очень благодарен тебе. Но… я сказал, что заберу его, не только потому, что собираюсь его кормить.
Призрачный город — владения Хуа Чэна. Если он решит оказать покровительство юноше, никто не осмелится причинить тому вред, и бедняге точно не придётся голодать. Сейчас куда более важным являлся процесс воспитания юноши: необходимо было постепенно привести в порядок его разум и речь, чтобы мальчишка, наконец, приобрёл нормальный облик. Несмотря на обилие различных существ в Призрачном городе, среди сборища демонов попадались всякие экземпляры, поэтому осуществить задуманное было бы крайне проблематично. Кроме себя самого, Се Лянь не мог вспомнить больше никого, кто согласился бы тратить столько терпения на воспитание ребёнка.
— Я уже очень благодарен тебе за то, что помог мне найти его. Но в дальнейшем я не могу причинять тебе излишние хлопоты.
Кажется, Хуа Чэн всё-таки придерживался иного мнения, но возражать не стал, только сказал:
— Никакие это не хлопоты. Пока ты здесь, что бы тебе ни понадобилось, только скажи. Можешь пойти, куда пожелаешь.
Неожиданно Се Лянь ощутил странное шевеление. Кажется, с изогнутой саблей на поясе Хуа Чэна произошли какие-то внезапные изменения.
Опустив взгляд, принц был поражён увиденным. Оказалось, что на рукояти сабли вырезан серебряный глаз. Рисунок в виде глаза был составлен всего из нескольких серебряных линий, но именно простота делала его невероятно реалистичным, будто живым. Вначале Се Лянь не обратил на него внимания, поскольку глаз был закрыт и представлял собой одну тонкую линию. Теперь же веки распахнулись, явив принцу похожий на рубин красный глаз, который провернулся, описав круг.
Хуа Чэн, также заметив это, сосредоточенно произнёс:
— Гэгэ, мне нужно отлучиться ненадолго, я скоро вернусь.
Се Лянь спросил:
— Знак тревоги?
Неужели Повелитель Ветров и Цяньцю раскрыли божественную сущность в Призрачном городе?
— Я пойду с тобой, — добавил принц и уж было поднялся с кушетки, но Хуа Чэн мягким движением руки усадил его обратно.
— Не волнуйся, это не Его Высочество Тайхуа и компания. Гэгэ, просто посиди здесь, тебе не нужно ходить со мной.
Раз уж он так сказал, Се Ляню неловко было настаивать. Хуа Чэн развернулся и направился прочь из главного зала. Он издали махнул рукой, и нити, унизанные бусинами, сами собой разошлись в стороны.
А когда Хуа Чэн ушёл, снова с мягким шорохом опустились, издав приятный звон.
Се Лянь, посидев на кушетке какое-то время, вспомнил о цели своего визита и немедленно поднялся. Пройдя через дверь, куда скрылись две служанки, он увидел цветник, через который насквозь пролегала галерея цвета киновари. Сейчас здесь было пусто.
Се Лянь уже собирался направиться вдоль галереи, как вдруг увидел чей-то чёрный силуэт, торопливо скользнувший впереди.
Силуэт принадлежал Посланнику убывающей луны!
Принц вспомнил о про́клятой канге на его запястье, которая всё не давала Се Ляню покоя. Затем, оценив действия этого человека, принц подумал, что он будто страшится быть замеченным. Поэтому Се Лянь бесшумно направился следом.
Добравшись до угла, за которым исчез Посланник, Се Лянь, прижавшись к стене, незаметно заглянул за поворот. Посланник действительно передвигался очень быстро, при этом постоянно осматриваясь. Очевидно, пребывал в крайней настороженности и боялся, что кто-то может его увидеть. Се Лянь подумал: «Этот Посланник убывающей луны, должно быть, подручный Сань Лана. Но почему тогда он шествует по владениям своего господина тайком, будто пытается что-то скрыть?»
Подозревая, что этот человек не преследует добрых намерений, Се Лянь, стараясь остаться незамеченным, пошёл следом. Посланник убывающей луны петлял по галерее, а принц всё время следовал за ним по пятам в крайнем сосредоточении, на расстоянии трёх-четырёх чжанов.
Когда они вновь свернули в длинный коридор, в конце которого показалась пёстрая дверь, Се Ляню на ум пришло следующее: «Если он сейчас обернётся, мне некуда будет спрятаться».
Кто бы мог подумать, что едва принц допустит такую мысль, Посланник убывающей луны тут же остановится и обернётся.
Се Лянь почуял неладное, когда шаги Посланника застыли. Охваченный волнением, он выбросил в воздух Жое, которая намоталась на деревянную балку и подтянула принца высоко наверх, прикрепив к потолку.
Обернувшись и не увидев никого за спиной, Посланник убывающей луны не догадался поднять голову и приглядеться, вместо этого развернулся и покрался дальше.
И всё же Се Лянь не решился сразу спускаться. Продолжая висеть под потолком, он осторожно, не издавая никаких звуков, начал перемещаться вперёд, ощущая себя при этом настоящей ящерицей. К счастью, объект наблюдения прошёл ещё совсем немного, после чего остановился перед пестрящей красками дверью. Принц тоже застыл на месте, спокойно наблюдая за происходящим.
Дверь вела внутрь небольшого строения, перед которым виднелась грациозная статуя женщины. Со своего места обзора Се Лянь отчётливо видел только её голову, да ещё круглое яшмовое блюдо, которое статуя держала в руках. Посланник убывающей луны не стал сразу открывать дверь, вместо этого повернулся к статуе, протянул руку и что-то бросил на блюдо. Раздался отчетливый стук, и Се Лянь догадался: «Игральные кости?»
Этот звук он сегодня слышал множество раз и наверняка не сможет позабыть ещё очень долго. Не обманув его ожиданий, Посланник убывающей луны убрал руку, и на тарелке оказались две игральные кости, каждая из которых показывала шесть ярко-красных точек.
После чего Посланник забрал кости, открыл дверь и вошёл. На двери не оказалось замка — войдя внутрь, он просто захлопнул её рукой, и Се Лянь не услышал звуков поворота ключа или же закрывающегося засова. Подождав немного, принц легко, будто лист бумаги, спустился на пол, и, скрестив руки на груди, внимательно изучил дверь.
Согласно логике, если помещение выглядело не таким уж большим, значит, что бы ни творилось внутри, наружу должны были доноситься хоть какие-то звуки. И всё же, когда Посланник убывающей луны закрыл дверь, изнутри не послышалось ни шороха. Се Лянь уверенно протянул руку и толкнул.
Как и ожидалось, когда дверь распахнулась, внутри не оказалось ни души. На первый взгляд это была самая обыкновенная комнатка, хоть и красиво обставленная. Внутреннее убранство можно было охватить одним взглядом, возможности спрятать здесь какой-либо потайной ход просто не существовало.
Се Лянь закрыл дверь и, будто ему в голову пришла какая-то мысль, перевёл взгляд на статую, а также на яшмовое блюдо в её руках.
По всей видимости, секрет кроется именно в двух игральных костях, брошенных на блюдо.
Комната всё-таки оказалась заперта, вот только замок на ней стоял не настоящий, а магический.
Чтобы открыть такой замок, нужен был ключ или же пароль для входа. Лишь выбросив две шестёрки на игральных костях, открыв дверь, попадёшь в истинное место назначения.
Вот только для принца выбросить прямо здесь и сейчас две шестёрки являлось задачей совершенно невыполнимой. Се Ляню оставалось только удрученно вздохнуть, глядя на комнату, покрутиться ещё немного у двери, да и удалиться восвояси. Пройдя какой-то участок пути обратно, он внезапно застыл как вкопанный. Навстречу ему направлялся высокий человек в красном, на поясе которого висела серебряная изогнутая сабля. Хуа Чэн.
Скрестив руки на груди, он сказал, приближаясь к принцу:
— Гэгэ, мне пришлось поискать тебя.
Он выглядел в точности таким, каким ушёл от принца, только сабля на поясе теперь покинула ножны и вместе с ними покачивалась на фоне красных одежд, при ходьбе издавая воинственный звон. Глаз на рукояти сабли закрылся.
Се Лянь совершенно спокойно произнёс:
— Я хотел пойти навестить дитя, вот только не представлял, что твоя резиденция окажется настолько большой, поэтому случайно свернул не туда.
Первоначально принц намеревался рассказать Хуа Чэну о том, что увидел. Но когда слова подступили к горлу, он вдруг передумал и проглотил их обратно. Он прибыл в Призрачный город именно для того, чтобы разузнать местонахождение пропавшего небожителя. Нельзя было упускать никакие подозрительные детали. Вполне возможно, что пропавший небожитель как раз заточён в той комнате.
Поэтому для начала нужно придумать способ проникнуть туда и всё разузнать. Если эти два происшествия не имеют между собой связи, он немедленно расскажет Хуа Чэну о странных перемещениях его подручного; а если связь имеется…
Хуа Чэн повёл его обратно, по пути говоря:
— Если хочешь снова увидеться с ребёнком, я просто пошлю людей, чтобы привели его. Незачем самому отправляться на поиски.
Возможно, из-за появившегося в душе скрытого замысла, тон Се Ляня, которым он говорил с Хуа Чэном, невольно сделался более мягким.
— Эм… Ты так быстро управился со всеми делами?
— Управился. Просто очередная кучка бесполезных тварей валяет дурака, не более того.
Интонация, которой была сказана фраза «бесполезные твари», показалась Се Ляню знакомой, поэтому принц предположил:
— Лазурный демон Ци Жун явился учинять беспорядки?
— Верно, — усмехнулся Хуа Чэн. — Я же сказал, никому покоя не даёт мой город. Эта дрянь уже не первый год мечтает захватить здесь власть. Но лишь мечтает, на большее он не способен. Только глаза чуть не лопаются от зависти, вот он и посылает время от времени ещё более никчёмных тварей, чем он сам, чтобы куролесили в моих владениях. Дело привычное. Не обращай внимания. Кстати, я как раз собирался показать гэгэ одно место. Может, сделаешь одолжение и прогуляешься со мной?
Се Лянь охотно согласился:
— Конечно.
Хуа Чэн провёл его ещё через несколько длинных галерей и проводил к высокому строению, напоминающему храмовый зал.
Ворота в зал казались сделанными из зачарованной стали с вырезанными на них свирепыми монстрами, от вида которых холодок пробегал по коже. Хуа Чэн подошёл ближе, и монстры сами по себе сдвинулись с места, открывая ворота. Ещё не оказавшись внутри, Се Лянь ощутил порыв убийственной Ци. На тыльной стороне ладони проявились вены, Жое приготовилась в любой момент броситься в бой.
Но разглядев, что из себя представляет зал, принц лишь растерянно моргнул. Готовность обороняться мгновенно пропала, ноги сами понесли его внутрь.
Стены оказались сверху донизу увешаны рядами разнообразного оружия. Сабли, мечи, копья, щиты, кнуты, молоты… Так это оружейная!
Кто угодно, будь он мужчиной, оказавшись в подобном месте, где его окружали всевозможные виды оружия, в душе вознёсся бы на небеса, ощущая, как внутри закипает кровь. Се Лянь не являлся исключением: его глаза широко распахнулись, лицо просияло. В последний раз подобное выражение появлялось на его лице, когда он очутился в оружейной самого Цзюнь У.
Лицо принца осталось по-прежнему спокойным, но волнение в душе достигло такого подъёма, что он даже запнулся, когда спросил:
— Мо… можно потрогать?
— Гэгэ может делать всё, что пожелает, — улыбнулся Хуа Чэн.
И Се Лянь немедленно осуществил своё желание. Самозабвенно рассматривая разнообразное оружие и магические артефакты, он будто в хмельном забытьи произнёс:
— Всё это… настоящие сокровища! Отличный меч, во время единоличной битвы с множеством врагов он наверняка проявит невероятную мощь. И этот меч также прекрасен! Погоди-ка, и эта сабля тоже…
Хуа Чэн, опершись на дверь и глядя на румяного от воодушевления принца, который пришёл в совершенный восторг, спросил:
— Гэгэ, ну как тебе?
— Что — как мне? — Се Лянь не мог найти в себе сил, чтобы оторвать взгляд от всех этих сокровищ.
— Нравится?
— Нравится!
— Очень нравится?
— Очень!
Хуа Чэн будто тайком посмеивался, но Се Лянь ничего не замечал. Его сердце пустилось вскачь, когда он вынул из ножен сверкающий холодным блеском клинок, потрясённо вздыхая.
— Гэгэ что-нибудь приглянулось?
Лицо Се Ляня так и сияло, он восхищенно ответил:
— Приглянулось. Мне всё здесь приглянулось.
— Вообще-то я хотел сказать, поскольку гэгэ не имеет при себе личного оружия точно по руке, то если тебе что-нибудь приглянулось, ты можешь забрать его и забавляться с ним. Но раз уж гэгэ так сказал, я подарю тебе их все, идёт?
Се Лянь поспешно возразил:
— Нет, нет, не нужно. Мне ведь без надобности носить при себе какое-либо оружие.
— Правда? Но я вижу, что гэгэ определённо нравятся мечи.
— Ну, если что-то нравится, совсем не обязательно забирать это себе. Я многие годы не пользовался мечом, мне достаточно просто полюбоваться, чтобы поднялось настроение. К тому же, если ты подаришь мне всё это, мне негде будет их хранить.
— Проблему легко решить. Я подарю тебе это хранилище вместе с оружием, и дело с концом!
Се Лянь решил, что тот подшучивает над ним, и потому с широкой улыбкой произнёс:
— Я не смогу забрать с собой такое большое здание.
— Не нужно забирать, я и землю под ним тебе подарю, сможешь приходить сюда и любоваться, как появится свободная минутка.
— Ладно, ладно. Всё-таки за оружием нужно постоянно ухаживать, боюсь, я только причиню им вред недостойным отношением. — Принц крайне осторожно вернул меч на полку и ностальгически произнёс: — Когда-то у меня тоже была такая оружейная, но впоследствии её предали огню. Все эти сокровища — редчайшие артефакты. Сань Лан, их нужно как следует беречь.
— Проще простого. Я буду иногда приходить и помогать гэгэ прибираться в оружейной, всего-то.
Се Лянь улыбнулся:
— У меня не хватит совести просить тебя об этом. Разве могу я заставлять Его Превосходительство Князя Демонов выполнять за меня грязную работу?
Внезапно в памяти принца возникло предостережение Цзюнь У: «Сабля Эмин — про́клятый клинок, приносящий несчастья. Чтобы выковать подобное оружие, непременно требуется принести бесчеловечную жертву, а также обладать жестокой решимостью. Не дай ему коснуться себя. И не дай себя поранить. В противном случае, результат предсказать будет невозможно».
Поразмыслив, Се Лянь всё-таки произнёс:
— Вот только… Сань Лан, никакое оружие из представленного здесь, должно быть, не сравнится с твоей изогнутой саблей, Эмином?
Хуа Чэн повёл левой бровью.
— Оу? Гэгэ, и ты тоже слышал? О моей сабле.
— До меня дошли кое-какие слухи.
— Я так понимаю, — посмеиваясь, сказал Хуа Чэн, — что ничего хорошего эти слухи из себя не представляют. Наверняка кто-то сказал тебе, что моя сабля создана при помощи тёмного кровавого ритуала, где в качестве жертвоприношения использовался живой человек?
Как всегда, поразительная проницательность.
— Всё не так плохо. Обо всех ходят какие-то не слишком приятные слухи, но ведь не все верят в них. Не знаю, выпадет ли мне честь своими глазами увидеть легендарный изогнутый клинок Эмин?
— Гэгэ, на самом деле, ты уже давно его увидел. — Он в несколько неторопливых шагов приблизился к Се Ляню и прошептал: — Смотри, гэгэ, это и есть Эмин.
Клинок на поясе Хуа Чэна вновь открыл глаз, взгляд которого скользнул в направлении Се Ляня. Возможно, это было лишь обман зрения, но Се Ляню показалось, что серебряный глаз слегка прищурился, будто улыбаясь ему.
Удача, взятая взаймы. Ночная вылазка в Дом Блаженства
Тогда принц наклонился и обратился к сабле:
— Здравствуй!
Услышав приветствие, глаз прищурился ещё сильнее и прямо-таки вытянулся дугой, будто улыбаясь в ответ. Глазное яблоко поворачивалось то вправо, то влево, так подвижно, что казалось, это вовсе не вырезанный на рукояти сабли узор, а настоящий глаз, ничем не отличающийся от человеческого.
Хуа Чэн приподнял уголок губ.
— Гэгэ, ты ему нравишься.
Се Лянь посмотрел на него.
— Правда?
Хуа Чэн повёл бровями.
— Гм. Правда. На тех, кто ему не нравится, он даже не смотрит. Эмину вообще очень редко кто-то нравится.
После таких слов Се Лянь обратился к сабле:
— Что ж, благодарю тебя. — затем вновь повернулся к Хуа Чэну, — Он мне тоже очень понравился.
Глаз принялся непрерывно моргать, а висящая на поясе Хуа Чэна сабля вдруг задрожала. Но Хуа Чэн отрезал:
— Нельзя.
Се Лянь спросил:
— Что — нельзя?
Хуа Чэн повторил:
— Нельзя.
Эмина снова затрясло, будто сабля изо всех сил старалась выпрыгнуть из ножен. Се Лянь поинтересовался:
— Ты это ему говоришь — нельзя?
Хуа Чэн совершенно спокойно ответил принцу:
— Да. Он хочет, чтобы ты его погладил. Я запрещаю.
Се Лянь расплылся в улыбке:
— Но что же в этом плохого? — и протянул руку к сабле.
Эмин тут же широко распахнул глаз, будто в нетерпеливом ожидании. Се Лянь подумал: «Здесь трогать нельзя, если попаду в глаз, ему будет больно», и потому опустил руку пониже, аккуратно скользнув по изогнутым дугой ножнам. Глаз от его действий окончательно превратился в тонкую щелку, а сабля задрожала с новой силой, словно от удовольствия.
Се Лянь, поглаживая саблю, чувствовал себя довольно необычно. Животные всегда тянулись к принцу, и раньше ему приходилось гладить пушистых котят или щенят, при этом они так же жмурились от удовольствия, то и дело прижимаясь к его груди с фырканьем и сопением. Но когда ощущения от прикосновения к изогнутой сабле из холодного серебра, и не просто сабле, а легендарному про́клятому клинку, оказались почти не отличимыми от поглаживаний щенка, это стало для принца неожиданностью. Да разве ж это кровожадная демоническая сабля, клинок, приносящий несчастья?
Се Лянь и так не верил в слухи, а когда увидел своими глазами, так и вовсе выкинул те злые наветы в мусорное ведро с надписью «не верить». Невозможно при помощи кровавого и бесчеловечного тёмного ритуала сотворить такое милое и смышлёное создание, наделённое сознанием.
Они ещё немного задержались в оружейной, обмениваясь мнением о легендарных драгоценных клинках, после чего Се Лянь в приподнятом настроении взял Хуа Чэна за руку и вместе с ним вернулся в Дом Блаженства.
Юношу тоже привели туда, уже умытого, причёсанного, переодетого в чистое и с белоснежными бинтами на голове. И хотя лицо его по-прежнему скрывалось за плотными повязками, юноша будто полностью преобразился. Изящные очертания худощавых рук и ног выдавали в нём прекрасного молодого человека, каким он должен был выглядеть. Вот только сейчас юноша опасливо ссутулился и опустил взгляд, будто не решался стоять с поднятой головой. Его вид вызывал сочувствие.
Се Лянь усадил его и произнёс:
— Дева Сяоин перед тем, как уйти, поручила тебя мне. И я пообещал, что позабочусь о тебе. Но я всё же должен спросить, желаешь ли ты с этого дня и впредь следовать за мной и заниматься самосовершенствованием?
Юноша растерянно уставился на принца, будто не смел поверить, что кто-то будет помогать ему самосовершенствоваться. Он смотрел на принца с колебанием, но в то же время и с надеждой.
Се Лянь добавил:
— Условия, в которых я живу, с трудом можно назвать хорошими, но я точно могу пообещать, что тебе не придётся больше прятаться, красть еду и терпеть побои.
Произнося это, принц заметил, что Хуа Чэн рядом с ними, прищурившись, смотрит на юношу ледяным, испытующим взором.
Се Лянь мягко продолжил:
— Раз уж ты не можешь вспомнить своё имя, давай дадим тебе новое.
Юноша, подумав, произнёс:
— Ин.
Се Ляня посетила догадка, что парнишка решил таким образом почтить память девы Сяоин[75], поэтому принц согласился:
— Хорошо. Прекрасное имя. Ты из государства Юнъань, а фамильный знак их царствующего дома — «Лан». Как насчёт такого нового имени — Лан Ин?
В итоге юноша медленно кивнул. Се Лянь понял, что такой ответ можно считать согласием отправиться с ним.
И началось пиршество. Это был небольшой приём, который Хуа Чэн устроил специально в честь Се Ляня. Однако по размаху мероприятие ничем не уступало празднеству в честь нескольких десятков гостей. Грациозные девушки, держа в руках яшмовые блюда, наполненные разнообразнейшими лакомствами, лучшими винами, фруктами и закусками, изящной походкой будто в калейдоскопе прохаживались одна за другой по главному залу. Каждая, приближаясь к кушетке из чёрного нефрита, подавала кушанья гостям. Лан Ин вначале только смотрел, не решаясь притрагиваться к пище.
Лишь когда Се Лянь подвинул прямо ему под нос несколько блюд, юноша начал осторожно есть.
Пока Се Лянь смотрел на мальчишку, в его памяти внезапно возникла другая картина.
Такой же мальчик, с лицом, замотанным бинтами, весь покрытый грязью, сидит на корточках и жадно поедает фрукты с блюда для храмовых подношений, которое держит на коленях.
В этот момент мимо прошествовала очаровательная девушка в лёгком пурпурном платье. Она поднесла кувшин с вином. Хуа Чэн протянул руку к вину, наполнил чашу и спросил:
— Гэгэ, выпьешь?
Се Лянь как раз пребывал в раздумьях, поэтому рассеянно принял чашу и опрокинул в рот. Осознание того, что это было вино, заставило его взгляд проясниться. Кто же мог подумать, что принц весьма удачно посмотрит за спину Хуа Чэна и тотчас увидит ту самую девушку с вином, которая кокетливо ему подмигнёт…
Принц так и прыснул:
— Пффф…
К счастью, вино он уже проглотил, и потому ничего не выплеснулось наружу, Се Лянь лишь подавился и закашлялся. Лан Ин так напугался, что уронил на стол пирожное. Принц, всё ещё кашляя, обратился к нему:
— Всё в порядке. В порядке.
Хуа Чэн аккуратно похлопал принца по спине.
— Что с тобой? Неужели вино не пришлось гэгэ по вкусу?
Се Лянь поспешно заверил:
— Нет! Вино отличное. Просто я вдруг вспомнил, что мой путь самосовершенствования запрещает употребление вина.
— О? Я виноват, что не подумал об этом. Из-за меня гэгэ нарушил обет.
— Ты здесь ни при чём. Я сам совершенно об этом забыл.
Он потёр точку между бровей, отвернулся и незаметно бросил взгляд в центр главного зала.
Девушка, что подала вино, сейчас шла, покачивая бёдрами, спиной к принцу. Её походка выглядела поистине соблазнительно и многообещающе. Хуа Чэн смотрел только на кушанья перед собой или же всё его внимание доставалось принцу, а очаровательных девушек он не удостаивал даже взглядом, поэтому, разумеется, не присматривался к лицам красавиц. Однако Се Ляню хватило случайного взгляда, чтобы сразу разглядеть.
Разве он мог не увидеть, что прелестницей, подавшей вино, оказался Повелитель Ветров Цинсюань???
Чтобы проникнуть в Дом Блаженства, Его Превосходительство Повелитель Ветров не постеснялся обернуться женщиной и затесаться в ряды служанок… Се Ляня не на шутку потряс момент, когда Повелитель Ветров подмигнул ему, и принц едва удержался, чтобы не выразить мысль вслух: «Ты специально подошёл с вином, чтобы сгладить потрясение?»
В этот момент он услышал слова Хуа Чэна:
— Кстати о самосовершенствовании. Раньше я считал, что им занимаются, чтобы обрести свободу делать что вздумается и получать удовольствие от этого. Но если приходится отказываться то от одного, то от другого, не лучше ли вообще забросить всякое самосовершенствование? Как ты считаешь?
Се Лянь мгновенно поборол потрясение и, словно ничего не случилось, поддержал разговор.
— Смотря какой избрать путь. Некоторые школы самосовершенствования не придают этому особого значения. Но на таком пути, как у меня, обыкновенно требуется отказаться от вина и плотских утех. И если вино иногда разрешается, то на последнем стоит непреложный запрет.
Хуа Чэн, услышав о запрете плотских утех, слегка приподнял правую бровь. При этом выражение его лица осталось не до конца ясно́ — казалось, он обрадовался, но в то же время будто столкнулся с небольшой проблемой.
Се Лянь добавил:
— Честно говоря, существует также запрет на проявление гнева. К примеру, следует отказаться от большой радости или большой печали во время азартных игр, когда душа более всего подвержена порождению негативных эмоций. Но если держать дух в узде и не поддаваться чувствам, независимо от результата, вовсе не обязательно отказываться от азартных игр навсегда.
Хуа Чэн, послушав, рассмеялся:
— Не удивительно, что гэгэ решил наведаться в игорный дом.
Окольными путями Се Ляню всё-таки удалось естественным образом повернуть разговор в русло «игры»:
— Кстати говоря, Сань Лан владеет просто волшебными навыками игры в кости.
— Ничего такого, лишь чистое везение.
Сравнив его везение со своим, Се Лянь в душе не смог сдержать огорчение.
— Мне в самом деле очень любопытно, только не смейся надо мной. Сань Лан, неужели действительно существует тайная техника бросания костей?
Ведь если такой техники нет, Хуа Чэн не смог бы, управляя его руками, выбросить именно то число, которое хотел. И Посланник убывающей луны тоже не смог бы с первого раза выбросить две шестёрки.