— О чём ты? Это просто обыкновенный ребёнок!
Фу Яо сощурился, пристально глядя на Хуа Чэна. Но в этот момент позади послышался негромкой треск, и Лань Чан тоже выбралась из-под развалин хижины, отбросив в сторону кусок крыши, поэтому Фу Яо переключился на неё.
Се Лянь выдохнул с облегчением и положил Гуцзы на землю, как вдруг в его голове с долей неуверенности прозвучало:
— …Ваше Высочество?
Се Лянь немедля поднялся.
— …Фэн Синь?
Это и впрямь оказался Фэн Синь, который, судя по голосу, тоже выдохнул с немалым облегчением и заговорил:
— Прекрасно! Значит, твой пароль для связи так и не поменялся.
Се Лянь не удержался от беззвучного смешка. Восемьсот лет назад принц избрал в качестве пароля фразу «Одну тысячу раз прочти наизусть “Дао дэ цзин”, вот и всё», и с тех пор ничего не изменилось, а Фэн Синь, как оказалось, не забыл её. Се Ляню вспомнилось, как тот хохотал до слёз, впервые услышав пароль, и не ко времени ощутил лёгкую ностальгию.
— Да, не поменялся. Всё ли хорошо сейчас в чертогах Верхних Небес? Владыка узнал о происшествии с Линвэнь?
Хуа Чэн понял, что Се Лянь разговаривает с кем-то из небесных чиновников, поэтому без лишних просьб отошёл чуть дальше. Затем приблизился к Гуцзы и положил ладонь мальчику на лоб, чтобы проверить, не заболел ли тот.
Тем временем голос Фэн Синя сделался суровым:
— Всё очень плохо. Узнал. В чертогах Верхних Небес сейчас царит полный беспорядок.
Се Лянь вздохнул:
— Управлением служебными делами всегда занималась Линвэнь. Не удивительно, что всё так повернулось. Нет ли другого Бога Литературы на её место?
— Нашли, да только никто не справляется. Обычно все подряд ругали дворец Линвэнь с особым рвением, как будто сами на их месте могли бы сделать лучше в десять раз. Теперь же, когда понадобилась замена, никто не может заменить её и на треть. От одного сбора и упорядочивания информации голова у всех идёт кругом, несколько Богов Литературы уже отказались от должности.
Се Лянь покачал головой, Фэн Синь же добавил:
— Кроме того, беда не только с Линвэнь, но и с Му Цином. Он сидел в темнице, но избил охрану и сбежал.
— Что?!
Се Лянь от услышанного вздрогнул и тут же перевёл взгляд на Фу Яо, который как раз что-то говорил Лань Чан. Юноша явно был чем-то недоволен, даже обеспокоен.
Се Лянь отошёл подальше и понизил голос:
— Что с Му Цином? Как такое могло случиться???
— Не только он сбежал из темницы, сейчас все служащие его дворца отлучены от службы и ожидают расследования. Всё из-за духа нерождённого.
— Что с духом нерождённого? — Се Лянь заговорил ещё тише. — Неужели он правда как-то связан с Му Цином?
— Да. Когда заключённые под стражу демоны разбежались, Му Цина назначили ответственным за демоницу Лань Чан и дух нерождённого, только он не поймал их, упустил. Но в процессе поимки дух признал Му Цина, указал, что из чрева матери его вырезал и живьём превратил в демона именно Му Цин.
— Не может быть! — вырвалось у Се Ляня. — Это невозможно! Му Цин, конечно… Эх. У него ведь не было причин так поступать?
— Не знаю. Но поговаривали, что тёмное искусство, в котором используется мёртвый неродившийся младенец, может ускорить процесс вознесения. И сейчас многие усомнились, честно ли он вознёсся. Поэтому его заключили под стражу, чтобы постепенно разобраться в случившемся. Кто же мог подумать, что он не усидит в темнице и сбежит. Теперь все окончательно уверены, что он скрылся от суда, поскольку совесть нечиста.
— Постой, постой. Всё слишком странно. Если Му Цин — злодей, почему ни дух, ни Лань Чан не признали его во дворце Шэньу, а указали на него только когда он погнался за ними? Разве это не доказывает, что обвинение ложное?
— Когда я узнал об этом, всё уже повернулось так, как сейчас. И доподлинно мне неизвестно, что там между ними произошло. Слышал, что Лань Чан и ребёнок не ведали, кто применил к ним тёмное искусство, но когда превращение нерождённого в демона завершилось, однажды он случайно пробудился, а поскольку не поддавался контролю, укусил злодея в плечо, оставив шрам. Во время битвы с Му Цином дух увидел на его плече след от укуса, старый шрам, которому несколько сотен лет.
— …И след от укуса совпал с зубами духа?
— Полностью совпал.
Се Лянь сосредоточенно спросил:
— Как Му Цин объяснил это?
— Он признал, что действительно встречал дух нерождённого ранее, но отрицает обвинение в злодеянии. Сказал только, что хотел помочь из добрых побуждений, спасти дух нерождённого, и случайно был им укушен. Чем давать подобное объяснение, лучше бы он вообще промолчал.
И то верно. Такие вещи как «помощь по доброте душевной», «забота о детях» или «совершение хорошего поступка без желания прославиться» в глазах остальных никак не вязались с личностью Му Цина. Сам по себе он являлся весьма «единоличным», никогда не демонстрировал излишних тёплых чувств, не заводил друзей в чертогах Верхних Небес. После случившегося никто не поверит оправданиям. И тем более, никто не станет по своей воле за него заступаться. Возможно, именно поэтому Му Цин избрал побег, чтобы самому докопаться до истины.
— В общем, сейчас всё очень запутано. Ваше Высочество, где ты находишься? Владыка говорит, демоны сбиваются в стаи, и опасается, что мы не сможем их сдержать. Скорее возвращайся на совет!
— Я сейчас…
Принц не договорил — за его спиной вдруг раздался холодный голос Фу Яо:
— С кем ты разговариваешь?
Острые зубы ломают стрелы
Се Лянь со вздохом повернулся.
— Ох, я как раз хотел кое с кем поговорить, но сейчас сеть духовного общения Верхних Небес разрушена, а я позабыл пароли других чиновников. Захочешь связаться, и не выйдет. Фу Яо, ты не припоминаешь чьего-нибудь пароля? Просто чтобы передать сведения о моём местонахождении и вызвать кого-нибудь на подмогу.
Он говорил совершенно естественно и так убедительно, что мрачные тучи рассеялись с лица Фу Яо, однако он небрежно ответил:
— Не знаю никаких паролей. Сейчас в чертогах Верхних Небес воцарился хаос, все слишком заняты. Лучше мы сами займёмся своими делами.
Неожиданно Хуа Чэн чуть поодаль произнёс:
— Гэгэ, этот мальчик два дня ничего не ел, у него жар.
Се Лянь подошёл к Гуцзы и сам убедился, что у ребёнка лоб такой горячий, что можно жарить яйцо. Он тут же схватил Ци Жуна за грудки и накинулся с вопросом:
— Ты как за ребёнком смотрел?!
Тот, весь перемазанный кровью, сплюнул и заголосил:
— Я же не его настоящий отец! И уже проявил великое милосердие тем, что не сожрал! Запиши это как подвиг на мой счёт!
— Как я погляжу, ты не сожрал его лишь потому, что у ребёнка жар, и он стал невкусным!
Тут вмешалась Лань Чан. Поколебавшись мгновение, женщина спросила:
— Ребёнок болен? Может, я его посмотрю?
Когда рухнула крыша хижины, упавшей балкой женщине разбило лицо, которое теперь опухло. Но всё же Лань Чан пожалела ребёнка, подползла к нему и взяла на руки, трогая ладошкой лоб. Видимо, она собиралась снять жар при помощи иньского холода собственного тела. Фу Яо одной рукой держал закутанный в жёлтые талисманы шар — дух нерождённого. Юноша подошёл к Лань Чан.
— Пора идти.
Ясное дело, Лань Чан не желала с ним отправляться, но делать нечего — Фу Яо пленил её сына.
Се Лянь обратился к юноше:
— Постой, пока останьтесь здесь. Фу Яо, ты можешь связаться со своим генералом?
Тот посмотрел на принца.
— Зачем тебе?
Се Лянь, колеблясь, начал:
— По правде говоря… — На слове «говоря» он внезапно атаковал, молниеносно заблокировал обе руки Фу Яо одной своей, а после закончил фразу: — По правде говоря, я уже знаю, что он натворил!
Фу Яо оказался пленён из-за собственной невнимательности, и теперь удивление перемешалось в его голосе с гневом:
— Ты!.. Это подлость!
— Нет, нет. Я полагался исключительно на реальную силу. Можешь попробовать схватить меня таким же способом, и посмотришь, получится ли.
Хуа Чэн вежливо похлопал в ладоши.
— Поддерживаю.
Фу Яо от злости чуть не закатил глаза.
— Тогда ты должен отпустить меня, чтобы дать попробовать!
Се Лянь совершенно серьёзно заметил:
— Попытаешься в следующий раз, если представится возможность. Сейчас есть более важное дело. Фу Яо, могу ли я попросить тебя помочь мне уговорить своего генерала для начала вернуться в чертоги Верхних Небес?
— …Вернуться? — Фу Яо прошипел, с трудом подавляя гнев: — Легко сказать! Окажись ты сам в подобном положении, избрал бы вернуться? Что бы ты ответил на уговоры? Вернуться и дожидаться несправедливого обвинения, а затем и приговора? Дожидаться смерти?!
— Не стоит так нервничать. Я не пытаюсь язвить, а говорю серьёзно. Случай с твоим генералом отличается от моего. Всё ещё можно исправить. А вот побег как раз наихудшее решение, и сейчас уже многие небесные чиновники готовы вынести ему приговор без суда. Если ты можешь связаться с ним, скажи, что я готов помочь ему в расследовании инцидента.
— Ты поможешь в расследовании? — Фу Яо застыл.
— Да. В подобных вещах у меня, можно считать, накопился опыт. Во всяком случае, больше чем у него.
— Ваше Высочество, позволь спросить, а не припомнишь ли, скольким небесным чиновникам ты помог в расследовании их проблем, вернувшись на Небеса? И который из тех, кем ты интересовался, не оказался в итоге в плачевном положении?
Се Лянь тихо кашлянул и ответил:
— Это другое. И дело вовсе не во мне! Если он действительно не совершал ничего подобного, разумеется, я могу помочь ему оправдаться.
Фу Яо так разозлился, что ему стало смешно. Он перебил:
— Ну хватит! У тебя с ним личные счёты, и это известно всем. Поможешь ему в расследовании? Удастся ли ему тогда восстановить доброе имя? Если хочешь добить лежачего да посмеяться над ним, то так и скажи, не строй из себя невесть что.
Хуа Чэн слегка помрачнел, слушая его выпады. Он немного помолчал, потом усмехнулся:
— Ладно, гэгэ. Такие люди не отличат зло от добра. К чему тратить на них слова? Кое-кто от природы уродился диким слепым волком [258] и привык всю жизнь оценивать благородные поступки с точки зрения подлеца. Может статься, в итоге выяснится, что он действительно в чём-то замешан. Если не верит, не трать на него силы. Пусть мучается сам.
Фу Яо взглянул на него и съязвил:
— «Ребёнок»?
Хуа Чэн вернул ехидное замечание сторицей:
— «Младший служащий»?
Лицо Фу Яо чуть перекосило.
Се Лянь, не ослабляя захвата, мягко произнёс:
— Вот что, это разные вещи, не надо смешивать частные и служебные дела. Есть ли между нами личные счёты — это одно. Совершил ли он злодеяние — это совсем другое. Му Цин такой человек, пускай он мелочный, мнительный, с ужасным характером, слишком много надумывает, постоянно язвит, любит брюзжать, долго помнит малейшую обиду, часто кого-то задевает, многие его ненавидят, у него совсем нет друзей… — На одном дыхании выпалив целую тираду без малейшей запинки, Се Лянь подвёл итог: — Но я всё-таки знаком с ним с юности, и знаю, что у него есть принципы, через которые он не переступит.
Фу Яо молчал.
Се Лянь добавил:
— Он, возможно, плюнет в чай тому, кто ему не по нраву, но уж точно не станет подсыпать яд.
Хуа Чэн бесстрастно заметил:
— Правда? Но и это довольно мерзко.
На лбу Фу Яо даже вздулись вены.
— Нет! Плевать в чай он тоже не стал бы!
Се Лянь:
— Тогда подсыпал бы слабительного снадобья.
— Тебе… обязательно описывать его именно таким примером? Не понимаю, ты заступаешься за него или хочешь очернить? — будто с трудом сдерживаясь, прошипел Фу Яо.
— Прошу прощения, просто сразу не пришло в голову ничего более подходящего.
Фу Яо дёрнулся, но вырваться так и не смог, и тогда настороженно спросил:
— Так значит, ты только что донёс сведения до чертогов Верхних Небес?
Се Лянь искренне и убедительно ответил:
— Пока нет. Только поговорил кое с кем. Не волнуйся, я не причиню вреда твоему генералу. Если он действительно не желает возвращаться, может присоединиться ко мне, и будем действовать сообща. Так у него появится свидетель, который сможет подтвердить его действия по мере расследования. Иначе он ничего не докажет, и всё станет только хуже…
Внезапно за их спинами раздался бесстыжий хохот — это Ци Жун, уставившись на Лань Чан, будто обезумел:
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, а я всё думал, кто это такая! Да ведь это же… это же юная госпожа Цзянь Лань [259]!
Лань Чан держала на руках Гуцзы и сбивала ребёнку жар, но при этом крике её плечи содрогнулись, а глаза широко округлились.
— А ты кто такой? И откуда ты тоже…
Ци Жун изумился:
— Откуда я знаю? Шутишь! Да ты была в шаге от того, чтобы называть меня двоюродным младшим братом! Что, выходит, мы оба стали демонами? А кругом так много старых знакомых! Поистине, мир наш маленький и людный, хи-хи!
Се Лянь нахмурился.
— Ци Жун, какая муха тебя укусила? Кто такая Цзянь Лань?
— Эй, мой царственный брат, я всё в толк не возьму, ты ослеп или дураком притворяешься? Посмотри-ка повнимательнее, кто она! Ведь это первая завидная невеста нашего государства Сяньлэ — юная госпожа Цзянь Лань! Вся семья — сплошь чиновники да купцы, не представляешь, каким влиянием они обладали. Внешностью она не блистала, но каждый раз ни один список красавиц и умелиц Сяньлэ не обходился без её имени. Горделива настолько, что глаза росли на макушке — на всех смотрела свысока. А ещё она чуть не вошла в императорскую семью в качестве невесты принца!
— Что?
Взгляд Се Ляня невольно метнулся к лицу Лань Чан. Давным-давно государь и государыня в самом деле желали избрать ему невесту, даже пригласили огромное множество тщательно подобранных девушек во дворец на пиршество, чтобы принц посмотрел на них и выбрал ту, что приглянётся. Но в юности Се Лянь всем сердцем стремился к постижению пути самосовершенствования, на том пиру он лишь прошёлся мимо девушек и сразу покинул зал. Принц совершенно не помнил ни лиц, ни имён, разве он мог теперь кого-то из них узнать?
Лань Чан вперилась глазами в Фу Яо, но тот холодно фыркнул:
— Это уж не мой генерал разболтал. Этот демон — выходец из государства Сяньлэ, он наверняка лично видел тебя.
Се Лянь же посмотрел на Хуа Чэна, но тот не выказал и тени удивления, видимо, уже был об этом осведомлён.
Тогда Се Лянь вернулся к Лань Чан и пробормотал:
— Ты правда когда-то…
Но женщина мигом закрыла уши и запричитала:
— Не говори! Не говори этого! Не надо называть меня тем именем!!! Я… уже давно взяла себе другое.
Се Лянь вначале замер, потом опустил руки и вздохнул.
Когда-то дочь благородного рода, сегодня — продажная демоница. Она сменила имя, видимо, боясь, как бы родня в загробном мире её не устыдилась. И теперь не хотела признавать, что стала той, кем стала.
Эта женщина в прошлом принадлежала к его последователям, к его народу. Как тут не вздыхать.
Се Лянь неожиданно почувствовал ладонью тепло. Опустив взгляд, он увидел, как Хуа Чэн, даже не глядя на принца, взял его за руку.
Он до сих пор пребывал в облике ребёнка, и температура его тела оставалась низкой, но всё же когда маленькая холодная ручка коснулась Се Ляня, от неё исходило тепло.
Ци Жун, впрочем, не собирался проявлять ни капли сострадания, только зацокал языком.
— Вот не ожидал, что юная госпожа Цзянь Лань, что когда-то взирала на всех с недосягаемой высоты, станет такой старой и уродливой! Мне и раньше казалось, что внешне ты — так себе, а теперь, смотрю, мои глаза меня не подвели, и в самом деле — зрелище на любителя! Заодно спрошу, от кого ты родила своего ублюдка?!
От столь бесцеремонных речей лицо Цзянь Лань слегка побледнело.
Ци Жун не унимался:
— Неужели от моего царственного братца? Нет, нет, у братца моего, мне думается, вовсе не стоит. Поэтому он и строит из себя святошу, притворяется целыми днями, что помыслами чист и женщины его не привлекают. Куда ему сыновей зачинать? Ой! Как я мог позабыть! После падения Сяньлэ тебя ведь продали в одно местечко, а значит, ребёнок — отродье простолюдина из Юнъань!
Се Лянь, не в силах больше слушать, собирался подойти и заткнуть Ци Жуну рот, но Цзянь Лань вскипела раньше принца — со свистом отвесила пощёчину и забранилась:
— Что ты болтаешь своим грязным ртом?!
У Ци Жуна от удара хлынула носом кровь, он вытаращил на женщину глаза.
— Рангом всего-то «скверная» или «зверская», а на большее не годная дрянь, как смеешь ты бить меня, почти «непревзойдённого»?!
Цзянь Лань плюнула ему в лицо, схватила за шею и с громкими хлопками влепила ещё пару пощёчин.
— Какой ещё, к чертям собачьим, почти непревзойдённый?! А ты не дурак себе на лицо золота налепить [260]! Что за ерунда, разве ты годишься на то, чтобы ставили тебя в один ряд с тремя «непревзойдёнными»?! Чем ты это заслужил? Бесстыдством? И как раз тебя я и смею бить!
Её слова задели Ци Жуна за больное, он тоже вышел из себя, заплевавшись:
— Мерзкая тётка, убери свои куриные лапы! Я брезгую! Буэ-э-э-э!!!
Они сцепились в дерущийся ком, однако тумаки летели только со стороны Цзянь Лань, ведь Ци Жуна связала Жое, и тот, не в силах ответить, взвыл:
— Се Лянь! А что же ты теперь не разнимаешь драку?! Где твоё сердце святого?!
Принц одной рукой скрутил Фу Яо и, опустив голову, говорил с Хуа Чэном, поэтому будто не слышал его причитаний.
Цзянь Лань, наградив Ци Жуна пинками, со злостью в голосе и покрасневшими глазами прикрикнула:
— Я бы согласилась отдаться на поругание простолюдинам, чем позволить такому ничтожному червяку как ты притронуться ко мне хоть пальцем! Ты, никчёмная, никому ненужная дрянь! И ещё смеешь кого-то называть простолюдином?! И кто же здесь простолюдин?
Ци Жун переполнился гневом:
— Я никому не нужен? Это я — никчёмный? Да какое право имеешь ты, прогнившая до костей продажная девка, так меня ругать? А если не простолюдины, то кто ещё мог на тебя позариться?!.. А ну, стой!!! Положи булыжник!!!
В самый разгар избиения с небес раздался оглушительный грохот. Не сговариваясь, все присутствующие подняли головы.
— Ты же сказал, что никому не доносил, и вы просто поболтали? — процедил Фу Яо.
Хуа Чэн, чуть нахмурившись, хмыкнул:
— Явился без приглашения.
Ночное небо заполнил раскат грома, да такой, что все на миг закрыли глаза. А открыв вновь, увидели, как к ним широким шагом приближается небесный чиновник — высокий и стройный мужчина с длинным луком за спиной.
— Ваше Высочество!
Се Лянь опустил широкий рукав и незаметно заслонил Хуа Чэна собой.
— Фэн Синь! Что ты здесь делаешь?
Фэн Синь быстро оказался перед принцем.
— Ты вдруг перестал отвечать, и я попросил служащих, чтобы нашли твоё местонахождение по колебаниям магических сил. — Он нахмурился. — Что здесь творится? Что за разруха? Ты с чем-то столкнулся?
Се Лянь собирался ответить, но тут Фэн Синь увидел Фу Яо, а следом и Хуа Чэна за спиной принца. Картина вышла за рамки его ожиданий. Словно не зная, чему удивляться больше, Фэн Синь начал:
— Что… — В итоге он всё же указал на Хуа Чэна. — …Что это за ребёнок?
Се Лянь неловко улыбнулся.
— Миленький, правда?
Фэн Синь выпучил глаза, глядя на Хуа Чэна, который нисколько не подходил под определение, данное Се Лянем, и с сомнением переспросил:
— Миленький?.. Постой, почему он кажется мне особенно похожим на…
— На моего сынишку, да? — беспечно перебил принц.
— Когда у тебя успел родиться сын???
Се Лянь улыбнулся:
— Пока ещё нет. Я имею в виду, если бы родился, то наверняка был бы таким же милым, правда?
Хуа Чэн, держа его за руку, улыбнулся.
— Правда.
Фэн Синь и Фу Яо остолбенели в молчании.
Се Лянь:
— Ха-ха-ха-ха… Э? Дева Лань Чан, не убегайте!
Фэн Синь развернулся и в самом деле увидел женщину, которая бросила Ци Жуна и рванула наутёк. Не задумываясь, мужчина натянул тетиву и прицелился ей в ноги.
Неожиданно, будто бы почувствовав, что мать в опасности, дух нерождённого, который до сих пор был завёрнут в ворох талисманов, задрожал, вырвался из рук Фу Яо и с пронзительным визгом набросился на Фэн Синя.
Цзянь Лань, похоже, бросилась бежать куда глаза глядят лишь в приступе паники, но услышав этот вопль, немедля вспомнила о пленённом сыне. Она развернулась и в отчаянии закричала:
— Цоцо [261]!
Се Лянь впервые услышал имя духа — оказалось, его зовут Цоцо. Стрела Фэн Синя сменила направление и полетела в белоснежный сгусток. Раздался треск, дух нерождённого несколько раз перекувырнулся в воздухе и отскочил к ближайшему дереву. Все увидели, что стрела зажата у него в зубах, а также смогли разглядеть его облик.
Чем называть его несформировавшимся ребёнком, лучше сказать — маленький уродливый монстр. Кожа на тельце бледная, будто выкрашена белилами; глаза необычайно большие и сверкающие жутковатым блеском; на макушке редкий желтоватый пушок; между двумя рядами заострённых зубов зажата стрела. Увидев, что к нему приближается Фэн Синь, дух с треском сжевал стрелу в мелкую стружку, да ещё громко выплюнул сверкающий холодом наконечник, вонзившийся возле сапог небожителя. А после, подобно змее, высунул длинный и тонкий тёмно-красный язык, будто бросая вызов противнику.
Фэн Синь без лишних слов наложил ещё стрелу на тетиву, целясь в тварь. Дух нерождённого, словно ящерица, пробежался по стволу дерева вверх-вниз, проявляя чудеса гибкости — неудивительно, что Фу Яо никак не удавалось его схватить.
Цзянь Лань взволнованно вскрикнула:
— Не думай биться с ним, скорее беги!!!
Только родная мать могла проявлять подобную заботу о монстре, который с первого взгляда вызывает у других страх и отвращение. Фэн Синь прицелился и спустил тетиву. Стрела отправилась в полёт, пригвоздив к дереву коротенькую ножку духа, который пронзительно взвизгнул и застыл на месте. Цзянь Лань как сумасшедшая бросилась к ребёнку и потянулась выдернуть стрелу, но из-за слишком низкого собственного уровня не смогла коснуться древка — руку оттолкнуло прочь вместе со снопом огненных искр. Женщину отбросило на несколько шагов, и всё же она снова попыталась схватить стрелу, высекая фонтаны искр.
Фэн Синь убрал лук и подошёл к ним.
— Ну всё, пора возвращаться. Хватит добавлять нам работы… Цзянь Лань?!
Цзянь Лань снова отбросило прочь от стрелы, а услышав его голос, женщина всем телом содрогнулась, не смея пошевелиться, только впопыхах отвернулась. Фэн Синь же развернул её и спросил снова:
— Цзянь Лань?
Се Ляня посетило нехорошее предчувствие. Он озадаченно спросил:
— В чём дело?
Цзянь Лань опустила голову и пробормотала:
— Ты обознался.
Но Фэн Синь возразил:
— Что ты такое говоришь? Как я мог обознаться? Да, ты изменилась, но разве я мог не узнать…
Тут он запнулся. Поскольку прежде он действительно не узнал Цзянь Лань в образе Лань Чан, под толстым слоем косметики на лице и дорожной пыли на одежде.
Винить его в этом нельзя. Фэн Синь остался таким же, каким был, — не изменился нисколько, но перемены с Цзянь Лань произошли слишком разительные.
Облик, макияж, манеры, речь, характер… Смогли бы узнать любимую дочь родные отец и мать, окажись они сейчас здесь, — большой вопрос.
— Это ты… Это правда ты, — после недолгого молчания произнёс Фэн Синь. — Я не ошибся, это ты! Я думал… ты вышла замуж и прожила хорошую жизнь. Как же ты… как же ты стала такой, как сейчас…
Цзянь Лань вдруг резко оттолкнула его и выругалась:
— Да чтоб твою мать!
Фэн Синь отшатнулся на несколько шагов, не в силах вымолвить ни слова. Цзянь Лань, продолжая отпихивать его крепкими ударами в грудь, разразилась бранью:
— Сказано же, что я не какая-то там как её! Ты что, не понимаешь человеческого языка? Ты больной, а?! Ещё и трижды повторил «это ты, это правда ты, я не ошибся, это ты»! Ты что, не мог притвориться, что не знаешь меня? Не мог притвориться, что не узнал?! Будь так добр, господин хороший, оставь мне хоть немного чести, ладно? Неужели так сложно?!
Теперь она походила на простую базарную бабу, которая настолько отличалась от образа в памяти Фэн Синя, что он оторопело смотрел на Цзянь Лань, не в силах ничего сказать. Как и Се Лянь. Только Ци Жун обрадовался больше всех, он покатился по земле с хохотом:
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, мать моя! Мой царственный брат! Ты погляди, что же это делается! Твой самый преданный пёс напялил тебе зелёную шапку [262]!!!
Цзянь Лань отвесила Ци Жуну несколько жестоких пинков:
— Псина! Псина! Это ты более всего похож на пса, как я погляжу!
Строго говоря, семья Цзянь Лань когда-то лишь возлагала на неё надежды о том, что девушку выберут в невесты принцу, но официально она так и не приблизилась ко дворцу, да и наложницей не стала. Поэтому злорадный выпад Ци Жуна не имел под собой никакого основания. Впрочем, Се Лянь всё равно не знал, что в этом случае сказать.
Принц никак не ожидал, что Фэн Синь, который без необходимости никогда не заговорил бы с женщиной…
К тому моменту дух нерождённого успел сгрызть стрелу, которая его удерживала, высвободился и вновь набросился на Фэн Синя. Малейшая неосторожность — и два ряда острых зубов впились в правое плечо небожителя, из которого неудержимым потоком хлынула свежая кровь.
А ведь у Фэн Синя рабочая рука именно правая, и для Бога Войны подобная рана ничего хорошего не несёт. Фэн Синь тут же вскинул левую ладонь, чтобы нанести удар, но Цзянь Лань взмолилась:
— Не бей его!
Рука Фэн Синя застыла в воздухе, а следом в его голове зародилась страшная догадка.
И не только он — все присутствующие подумали о том же самом.
Фэн Синь, позволив духу нерождённого подобно пиранье трепать своё плечо, посмотрел на Цзянь Лань.
— А… так это…?
Кому решение принимать — дороге или мне?
Се Лянь внезапно вспомнил, как в тот день во дворце Шэньу Лань Чан беспорядочно тыкала во всех пальцем, но будто специально обошла стороной Фэн Синя, который как раз стоял на самом видном месте.
Цзянь Лань тут же воскликнула:
— Нет!
Фу Яо стоял потрясённый, словно не мог поверить в происходящее. Видимо, он действительно не знал, что связывает Фэн Синя и эту женщину с её ребёнком, поэтому весть также его обескуражила. Юноша наконец пришёл в себя и спросил:
— Он ведь ещё не задал вопроса, почему ты так спешишь с ответом?
Цзянь Лань:
— Вздор! И так понятно, что он собирался спросить. И вот что я тебе скажу — нет!
Фэн Синь же, глядя на дух нерождённого, спросил:
— Как ты его назвала? Цоцо?
Похоже, в этом имени содержался особый смысл. Цзянь Лань открыла рот, но в итоге объяснять ничего не стала, только раздражённо выкрикнула:
— Ты же взрослый мужчина, откуда такая тяга к пустой болтовне? Нет — значит нет! Кто в здравом уме поведёт себя, подобно тебе, — примется назойливо настаивать на своём отцовстве?!
Фэн Синь сердито возразил:
— Что ты такое говоришь? Если это так, то я, конечно…
— Конечно — что? Признаешь его?! Будешь растить?!
— Я… — Фэн Синь запнулся. Потом опустил голову и посмотрел на маленького уродливого монстра, который повис на его плече.
Дух будто испытывал к нему особенно глубокую ненависть, рвал плоть с яростным визгом, вцепившись смертельной хваткой. Фэн Синь не мог ни ударить его, ни оставить так, ведь кровь уже стекала по крепко сжатому кулаку.
Видя, что он застыл, не в силах сразу принять раскрывшуюся правду, Цзянь Лань с презрением выплюнула:
— Сказала же — нет. Что ещё тут спрашивать! Он не имеет к тебе отношения, теперь ты успокоишься?!
Раздался вопль Ци Жуна:
— Отговорки! Ребёнок точно его! Я оказался прав, это разве не простолюдин?! Вы полюбуйтесь, люди добрые, сынка Фэн Синя кто-то вырезал из пуза матери и превратил в мелкого демона, хи-хи. И люди продолжают поклоняться какому-то проклятому «Наньяну, дарующему сыновей»? Поклоняйтесь, поклоняйтесь, да только глядите, как бы и вашего собственного сына…
Се Лянь повёл рукой, и Жое замотала Ци Жуну рот, а Цзянь Лань от души добавила несколько пинков по голове, да так, что демон разразился невнятной бранью.
Тем временем в себя пришёл Гуцзы. Увидев, что отца избивают, он бросился к нему.
— Нет… Не наступайте на моего отца…
Видя, как Гуцзы обнял голову Ци Жуна, Цзянь Лань не смогла опустить на неё ногу. Она схватила духа нерождённого за маленькие бледные ножки и потянула на себя, гневно выкрикивая:
— Сказано, не кусай его! Почему ты такой непослушный?!
Женщина бросилась наутёк, а Фэн Синь всё ещё не пришёл в себя, поэтому не успел сразу их удержать. Тогда Се Лянь по привычке приказал:
— Жое, догнать!
И лента отправилась выполнять. Однако когда она просвистела мимо, Се Лянь вспомнил, что ранее Жое связывала Ци Жуна. Обернувшись, он увидел, как тот, подхватив Гуцзы, одним прыжком поднялся в воздух и самодовольно провозгласил:
— Я вновь обрёл свободу!
Се Лянь же сменил приказ, увидев, что Фэн Синь более-менее пришёл в себя:
— Жое, лучше тебе всё-таки вернуться.
Поэтому лента снова просвистела мимо и с громким хлопком хлестнула Ци Жуна по лицу. Тот мгновением ранее возрадовался так, что едва не запел, а теперь от удара перекувырнулся трижды и упал на землю, хватаясь за лицо. Однако лежал он совсем немного, вдруг взбеленился, схватил Жое одной рукой и заорал:
— Даже ты, мерзкая тряпка, смеешь бить меня?!!
На этот раз Жое оказалась у него в плену и, как бы ни старалась, не могла вырваться — физическая сила Ци Жуна неожиданно возросла. Се Лянь вознамерился разобраться с ним лично, но Ци Жун вдруг вспомнил, что у него на шее сидит маленький ребёнок, поэтому схватил Гуцзы и выставил перед собой на манер щита.
— Не подходи! Только приблизишься, и я его придушу! Эй, эй, оглянись, пёс Хуа Чэн вот-вот помрёт!
Се Лянь, испугавшись, резко повернулся и увидел, что Хуа Чэн хмурится, будто с трудом претерпевая что-то, а его руки едва заметно дрожат. Но поймав взгляд принца, Хуа Чэн выкрикнул:
— Со мной всё в порядке!
Тысячи демонов теряют покой!
Очередная волна оказалась сильнее, чем какая-либо из предыдущих. И Се Лянь, нисколько не раздумывая, принял решение — заключил Хуа Чэна в объятия. Пользуясь моментом, Ци Жун схватил Гуцзы и дал дёру.
Цзянь Лань, по всей видимости, тоже ощутила сильную головную боль — женщина закрыла уши руками, а дух нерождённого, задетый волнением, принялся ещё яростнее атаковать Фэн Синя. Бедняге досталось уже более десятка укусов, кровь текла рекой, и всё же Фэн Синь не осмеливался ударить тварь, только крепко держал Цзянь Лань за плечо. Тем временем дух безжалостно полоснул его когтями по лицу. Удар оказался очень серьёзным, Фэн Синь негромко вскрикнул и зажал рану рукой — возможно, ему поранило глаза. Се Ляня всё это зрелище привело в ещё большее беспокойство, и он приказал Жое отправиться на подмогу Фэн Синю.
Цзянь Лань же топнула ногой.
— Если не перестанешь, я рассержусь!!!
Услышав ругань матери, дух наконец скользнул к ней за пазуху, послушно свернувшись комочком. Цзянь Лань бросила взгляд на Фэн Синя и сквозь зубы прошипела:
— К тебе он не имеет отношения, предупреждаю, отстань от нас!
Одной рукой держась за голову, другой прижимая дитя, женщина на всех парах бросилась бежать.
Фу Яо закричал принцу:
— Отпусти меня!
Фэн Синь упал на одно колено, закрывая рукой половину лица.
Се Лянь с Хуа Чэном на руках присел рядом и спросил:
— Ты в порядке? Дай взглянуть на рану. Задело глаз?
Кровь по капле сочилась сквозь пальцы Фэн Синя. Он ответил, не открывая глаз:
— Нет… Не задавай мне вопросов.
— Фэн Синь, и всё-таки, Лань Чан… дева Цзянь Лань сказала...?
И вдруг, не дав принцу договорить, Фэн Синь ударил. Сломал соседнее дерево, которое с грохотом переломилось, и в гневе заорал:
— Сказал же, не задавай мне вопросов!
В этой фразе слышалась малая толика ненависти, и Се Лянь невольно застыл, когда понял, что эта ненависть обращена к нему.
Хуа Чэн же холодно бросил:
— Изливай гнев на того, кто превратил твою жену и сына в демонов.
Фэн Синь медленно поднял голову, покрасневшими глазами глядя на Фу Яо.
Тот застыл, затем взъярился:
— Что ты на меня смотришь? Ты что, в самом деле решил, что… мой генерал это сделал? Вот уж поистине проклятие на его голову! Он всего лишь узнал женщину из аристократического рода погибшего государства Сяньлэ, вот и решил помочь, хотел освободить духа нерождённого от страданий! Да кто же знал, что тот станет упорствовать, не примет помощи и вообще обозлится на спасителя? Вместо благодарности моего генерала дерьмом облили! Да знай он раньше, что так выйдет, прошёл бы мимо! Мелкий демон даже не ведает, кто его отец, неужели правда ожидаешь от него признания собственного убийцы?!
Возможно, по причине накопившегося за несколько дней раздражения, его речи сделались явно грубее.
Хуа Чэн вмешался:
— И это ты называешь проклятием на голову своего генерала? Выходит, тому, кто оказался менее везучим, вообще не жить на этом свете?
Фэн Синь покачал головой, бормоча:
— …Как же так? Как же так вышло?
Се Лянь сказал ему:
— Может, ты… для начала залечишь рану? Снадобья при тебе?
Фэн Синь бросил на него взгляд и мрачно ответил:
— Я в порядке. Отстань от меня!
Зажимая рану на лице, не заботясь ни о какой обработке, он поднялся и, пошатываясь, направился прочь. Се Лянь и Фу Яо пытались позвать его, узнать, вернётся он в чертоги Верхних Небес или же отправится в погоню за демоницей, но тот не слушал и очень скоро пропал из виду.
Фу Яо вновь попытался вырваться, гневно выкрикивая:
— Ваше Высочество! Если уж ты, почтенный господин, не собираешься преследовать их, неужели нельзя хотя бы меня отпустить в погоню?
Се Лянь пришёл в себя, недолго поразмыслил, затем ответил «Хорошо» и в самом деле освободил его.
Фу Яо, впрочем, не ожидал, что принц выполнит его просьбу. Разминая запястья, он недовольно хмыкнул:
— Что же ты теперь решил меня отпустить?
Се Лянь размял точку между бровей.
— Боюсь, сейчас в чертогах Верхних Небес всё намного… Ох, мне теперь кажется, что чем просить твоего генерала вернуться, лучше позволить ему действовать на своё усмотрение. — Помолчав, он добавил: — И что ты собираешься делать дальше? Думается мне, что дух нерождённого оклеветал невиновного не только ради того, чтобы избавиться от погони. Кто-то навёл его на это.
Фу Яо охлопал пыль с рукавов.
— Плевать, для чего он это сделал. Он направляется на гору Тунлу. Схватим его, а там будем разбираться!
Договорив, Фу Яо поспешно покинул принца. Постоялый двор, на котором встретились сразу несколько участников событий, опустел. Се Лянь развернулся и осмотрел разрушенную хижину. Он отбросил в сторону деревянные балки и солому, убедился, что монахи и заклинатели всего лишь лежат без сознания и, должно быть, скоро придут в себя, успокоился и тоже отправился в путь.
Пройдя ещё немного и покинув пустынную местность, они наконец добрались до настоящего подворья, где и решили отдохнуть.
Се Лянь сидел у окна и бездумно смотрел вдаль. Последние дни смешались в его голове в сплошной сумбур. Жое обернулась вокруг руки принца и то и дело ластилась к нему, будто мурлыкая. Се Лянь поглаживал ленту пальцами.
Хуа Чэн неожиданно подошёл к окну и, вместе с принцем подставляя лицо свету луны, произнёс:
— Ты ни при чём.
Се Лянь вздрогнул, но потом понял, о чём он говорит, и покачал головой.
— Не знаю, так ли это на самом деле… Фэн Синь наверняка познакомился с девой Цзянь Лань после падения Сяньлэ, но до собственного вознесения. Если подсчитать время, это случилось в годы моего первого низвержения.
— Но ведь это не доказывает твою вину в том, что с ними случилось.
Подумав, Се Лянь сказал:
— Сань Лан, я не рассказывал тебе, что происходило со мной тогда?
— Нет.
— Я никому об этом не говорил. Надеюсь, ты не станешь гнушаться, если я пожалуюсь тебе немного.
Хуа Чэн легко опёрся рукой на оконный переплёт и уселся на подоконник.
— Не стану. Можешь говорить.
Се Лянь, погружаясь в воспоминания, начал:
— Тогда рядом со мной остался только Фэн Синь, и условия жизни были очень плохими. Имущество, которое я имел в бытность Богом Войны, в бытность наследным принцем, — мы заложили всё, чтобы добыть денег.
Хуа Чэн усмехнулся:
— И Хунцзин тоже, да?
Се Лянь, прищуриваясь в улыбке, ответил:
— Ха-ха-ха… Да. Но об этом не должен узнать Цзюнь У, не забудь помочь мне сохранить это в тайне. И все мои десятки золотых поясов постигла та же участь.
— Хм, выходит, Фэн Синь взял твой золотой пояс и подарил его Лань Чан?
Се Лянь покачал головой.
— Вовсе нет. Фэн Синь не стал бы просто так забирать мои вещи. Это я дал ему, чтобы выручил денег и оставил себе на жизнь.
На самом деле это были деньги, подаренные Фэн Синю принцем. Тот долго отказывался, не желал брать, в итоге переупрямить принца не смог, но всё же сказал: «Я временно сохраню его для тебя».
Се Лянь продолжил:
— Совестно признаваться, но я поступил так не только из чувства стыда, но также из страха.
Последователей у принца не осталось, и только Фэн Синь до сих пор считал его Богом Войны в короне из цветов и Его Высочеством наследным принцем. Се Лянь лишь тогда ясно осознал, что хоть они вместе выросли, и Фэн Синь являлся его ближайшим подчинённым и личным охранником, принц никогда не одаривал его какими-либо исключительными наградами. Тогда-то его и настиг страх.
Страх, что даже Фэн Синь решит, что так больше жить нельзя, и оставит его. Поэтому смысл того золотого пояса заключался не в награде и не просто в подарке или благодарности за многолетнюю службу. Здесь присутствовало намерение снискать расположение и даже подкупить.
В иллюзии, созданной духом нерождённого, Се Лянь увидел защитный талисман. Должно быть, его тоже Фэн Синь подарил Цзянь Лань. После падения Сяньлэ все храмы и монастыри Се Ляня были разрушены, не осталось никого, кто ещё продолжал бы верить в принца Сяньлэ, и его талисманы считались мусором. Но Фэн Синь всё же хранил немало таких талисманов и продолжал без устали их раздавать, говоря Се Ляню — вот видишь, у тебя ещё остались последователи. Но Се Лянь в душе понимал, какая участь ждёт подаренные талисманы. Наверняка их просто выкинут.
Се Лянь медленно произнёс:
— Столько лет я ничего не знал о том, что Фэн Синю кто-то нравился [263]. Я не спрашивал, не замечал этого.
Всё-таки он с детства был баловнем Небес, относился к знатному роду, и вся жизнь Фэн Синя, само собой разумеется, должна была крутиться вокруг принца, откуда у него могли появиться собственные чаяния?
— Взять вещь, подаренную другим человеком, чтобы передарить девушке — звучит, возможно, не слишком красиво. Но тогда золотой пояс действительно был лучшим даром, который мог сделать Фэн Синь. Ведь нам частенько даже крохи съестного не перепадало. А Фэн Синь не из тех, кто стал бы бездумно тратить деньги. Поэтому можно вообразить, как сильно ему нравилась дева Цзянь Лань. Но раз она ему нравилась… почему они расстались?
Не важно, является ли дух нерождённого сыном Фэн Синя, но если тогдашняя нищета привела к потере любимой, как бы то ни было, Се Ляня это очень печалило.
Хуа Чэн, однако, возразил:
— Если она ему нравилась, но в итоге они расстались, это может означать лишь одно — она ему только нравилась, и не более.
Се Лянь усмехнулся:
— Сань Лан, нельзя утверждать столь категорично. Иногда не тебе решать, будет ли дорога лёгкой.
Хуа Чэн спокойно заметил:
— Будет ли дорога лёгкой, возможно, решать не мне, но идти по ней или нет — только моё решение.
Услышав его слова, Се Лянь замер и почувствовал, будто в душе что-то прояснилось. Он уставился на Хуа Чэна, не говоря ни слова, а тот склонил голову набок и спросил:
— Гэгэ, я не прав?
Глядя в его блестящие чёрные глаза, Се Лянь вдруг подхватил Хуа Чэна и усадил к себе на колени.
— Ха-ха-ха, Сань Лан, ты совершенно прав!
Кажется, Хуа Чэна настолько потряс внезапный порыв принца, что он просто позволил тому поднять себя на руки без сопротивления.
Се Лянь улыбнулся.
— Скажу кое-что нескромное. Самоуверенность, с которой Сань Лан это говорил, в самом деле напомнила мне меня же в юные годы!
Кажется, Хуа Чэн уже привык к тому, что его вот так спокойно тискают, и только приподнял бровь:
— Об этом я мог лишь мечтать.
Взрослый и ребёнок ещё немного весело порезвились в комнате, затем Се Лянь уложил Хуа Чэна на кровать, а сам лёг рядом, глядя в потолок. И только принц хотел что-то сказать, как вдруг Хуа Чэн резко сел. Его зрачки слегка сузились, а взгляд зорких глаз устремился к противоположному краю комнаты.
Се Лянь сразу почувствовал неладное и тоже сел. От одного взгляда его прошибло холодным потом — в комнате в какой-то момент появился кто-то ещё, и сейчас незваный гость сидел у стола, даже успев заварить чайник, от которого теперь парил чайный аромат. Но принц нисколько не заметил появления постороннего!
Се Лянь, невольно покрывшись мурашками, выставил перед собой Фансинь.
— Кто здесь?!
В ответ мягким тоном послышалось:
— Не бойся. Выпьешь чаю, Сяньлэ?
Фигура и голос принадлежали молодому мужчине и были до боли знакомыми, поэтому Се Лянь наконец выдохнул. Заправив за уши растрепавшиеся во время игры с Хуа Чэном волосы, Се Лянь произнёс:
— Владыка!.. — его сердце до сих пор отчаянно колотилось.
Однако расслабиться принц так и не смог — он резко перевернул одеяло, накрывая им себя вместе с Хуа Чэном, и спросил:
— Зачем вы спустились?
Его рука под одеялом крепко прижала Хуа Чэна, делая знак не волноваться. Цзюнь У же медленно наполнил три стакана чаем, после чего поднялся.
— Ты не возвращался, и конечно, мне пришлось лично спуститься посмотреть на тебя.
Говоря это, Владыка с заведёнными за спину руками приближался к Се Ляню, медленно выходя из тени. Принц разглядел на поясе белого одеяния меч, его сердце вмиг подскочило, а сам он молниеносно спрыгнул с кровати.
— Владыка, я бы хотел сперва объяснить…
К удивлению принца, за его спиной Хуа Чэн сдёрнул с себя одеяло и сел, подогнув колени и опершись на них локтями.
— Вижу, в этом нет нужды, — с улыбкой сказал Хуа Чэн.
Се Лянь встал между ними.
— И всё же мне кажется, что мы можем для начала сесть и спокойно поговорить. Взгляните на это дитя, правда ведь, очень похож…
Цзюнь У продолжил с улыбкой:
— На твоего сына, верно?
— Ха… Ха-ха… Ха-ха-ха… — неловко посмеялся Се Лянь. — Как вы узнали, что я собирался сказать?
Цзюнь У наконец отвёл взгляд от Хуа Чэна, легко похлопал Се Ляня по плечу и молча вернулся за стол. Се Лянь понял, что пока Владыка не собирается вступать в прямой конфликт, и невольно вздохнул с облегчением.
Се Ляню приходилось видеть собственными глазами, насколько страшен Цзюнь У с обнажённым мечом в намерении кого-то убить. И как бы то ни было, ему не хотелось, чтобы у Хуа Чэна появилась возможность испытать это на себе.
Тем временем сам Хуа Чэн не собирался отводить от Цзюнь У взгляда, полного неприязни.
Владыка подвинул три стакана чая и произнёс:
— Пускай я не в первый раз встречаюсь с Вашим Превосходительством, всё же никогда раньше мы не находились так близко друг к другу, к тому же в столь мирной обстановке. Давайте же выпьем чаю вместо вина, чтобы эта партия стала выигрышной.
Се Лянь тихонько кашлянул и как можно естественнее набросил на себя одеяния. Надевая сапоги, он спросил:
— Владыка, каково положение дел на Небесах?
Цзюнь У поставил стакан и посмотрел в окно на яркую луну.
— Не будем об этом, — со вздохом ответил он.
— Хорошо. Не будем.
Видимо, всё действительно очень плачевно. Однако Цзюнь У повернулся и с серьёзным лицом добавил:
— Это шутка. При всём нежелании, а поговорить об этом придётся. Сяньлэ, оставь пока своего маленького друга и выйди со мной на минутку.
Видимо, существовали вещи, о которых Владыке было неудобно говорить при посторонних. Се Лянь собирался ответить, но тут услышал неторопливую речь Хуа Чэна за спиной:
— Воцарившийся в чертогах Верхних Небес хаос — уже давно не секрет, даже мелкие демоны на рыночных площадях и в деревнях знают, что в этот раз вы не смогли сдержать волну, что отправилась на гору Тунлу. Они чуть не кукарекают от радости. Зачем же куда-то выходить?
Он спустился с кровати, неторопливой походкой приблизился к столу, взял стакан чая и поиграл им в руке, при этом не выказывая ни тени желания испробовать напитка.
Спустя несколько мгновений все трое уже сидели за столом. Даже в облике ребёнка выражение лица Хуа Чэна и исходящая от него аура заставляли людей позабыть о его нынешнем состоянии.
Цзюнь У мягким тоном начал:
— От Вашего Превосходительства и впрямь ничего не скрыть.
Если уж сам Цзюнь У налил чай, нельзя не проявить уважение, и Се Лянь всё-таки выпил, говоря при этом:
— Но ведь до настоящего открытия и запечатывания горы Тунлу ещё есть время? Уже всё решено?
Фэн Синь упоминал об этом, но Се Ляню всё казалось, что его слова в какой-то мере преувеличены, и в них ещё можно усомниться.
Но Цзюнь У подтвердил:
— Мы действительно не сможем их сдержать.
Хуа Чэн присоединился:
— Значит, первоначальный план заключался в том, чтобы отправить всех Богов Войны преградить пути на гору Тунлу, как это делалось ранее, и сдерживать демонов по дороге. Но поскольку Му Цин сбежал из темницы и местонахождение его неизвестно, на Юге образовалась брешь.
Се Лянь спросил:
— Фэн Синь вернулся в столицу? Как он? Он ничего не сказал?
Цзюнь У ответил:
— Вернулся. Не очень хорошо. Наньян явился раненный, второпях сделал доклад и попросил меня отправить приказ всем небесным служащим, чтобы ни в коем случае не убивали демоницу Лань Чан и её сына. Он собирался спуститься обратно сразу после доклада, однако раны его не сулили ничего хорошего — правая рука почти потеряла подвижность. Поэтому я решил задержать его в столице, чтобы он восстановил силы. Теперь линия обороны на Юге совершенно прорвана.
Если бы возникла иная проблема, к примеру, не хватало бы добровольца, чтобы истребить какую-нибудь тварь или добыть божественный эликсир, Се Лянь непременно вызвался бы помочь. Но охрана заставы — это не то задание, которое можно выполнить при одном копье и на одном коне.
Один человек способен разбить многотысячную армию, но удержать — не выйдет. Се Лянь давно осознал, что вести войска в бой — не самая сильная его сторона. И чем упорствовать самому, лучше предоставить эту задачу кому-то более подходящему. Так что принц не стал предлагать свою кандидатуру, только задал вопрос:
— И другие Боги Войны не могут оказать поддержку?
— У каждого из них уже есть своя сфера ответственности и свои задачи, и без того дел невпроворот. Раньше можно было бы обратиться к Пэй Су из дворца Мингуана, но он давно сослан. Что касается Циина, так же как и ты, он из тех безумцев, что любят выступать в одиночку против всех и делают всё на своё усмотрение. К тому же, сейчас его местонахождение также неизвестно, это дитя никогда не слушает сообщения, отправленные посредством духовной сети. Ещё и дворец Линвэнь лишился главного божества и пока простаивает без надёжных рук. Остальные Боги Литературы замечательно размахивают кистью, выписывая прекрасные, но бессодержательные стихи. Однако никто не способен получать и отправлять распоряжения, распределять сведения и выносить решения. За последние дни…
Судя по всему, за последние дни в чертогах Верхних Небес вся работа оказалась парализована. Се Ляню это всё показалось столь ужасным, что он не смог больше слушать, потому выразил искреннее сочувствие.
— Помнится, вы как-то сказали, что даже если воспрепятствовать демонам не выйдет, можно будет спасти положение? О чём именно идёт речь?
Хуа Чэн вставил слово:
— Спасти положение? Ты хочешь сказать, пойти на самоубийство?
Цзюнь У бросил на Хуа Чэна взгляд и со вздохом ответил:
— Также я сказал, что не хотел бы идти на этот шаг без крайней на то необходимости.
Сердце Се Ляня дрогнуло.
— Неужели…?
Цзюнь У медленно произнёс:
— Именно. Сейчас единственный способ спасти положение — это отправить одного Бога Войны смешаться с демонами, что собираются на горе Тунлу.
Если воспрепятствовать смертельной битве нельзя, нужно гарантировать, что по её завершении в живых не останется никого!
Се Лянь, спрятав руки в рукава, чуть нахмурился.
— Я почти ничего не знаю о горе Тунлу. И не совсем понимаю, каковы её законы. Как же всё-таки следует действовать? Неужели придётся без остатка уничтожить всю бесчисленную нечисть, что там соберётся, одну тварь за другой?
Но это, кажется, вовсе невыполнимо. Чтобы проникнуть на гору, придётся скрыть свою личность. И слишком много помощников взять с собой нельзя, иначе демоны поймут, что к ним затесался один или несколько небесных чиновников, и тогда накинутся всей толпой. А поскольку гора Тунлу — местность чрезвычайно тёмная, где обитает лишь нечистая сила, магические силы божества подвергнутся там сильнейшим ограничениям, наверняка ещё более серьёзным, чем в Чёрных водах.
Цзюнь У же возразил:
— Нет, таких огромных усилий не потребуется.
Хуа Чэн вмешался:
— С горой Тунлу я знаком. Гэгэ, посмотри туда. — Он указал Се Ляню за окно, где во дворе росли травы, цветы и другие растения. А в углу располагался маленький цветочный горшок. Хуа Чэн выбрался через окно во двор и указал как раз на тот горшок. — В самом центре горы Тунлу находится огромная «медная печь».
Стоило ему это сказать, цветочный горшок вдруг опрокинулся и выкатился на середину двора, где сам собой встал ровно. Затем вокруг него земля пошла буграми, сформировалось несколько высоких и низеньких холмиков.
Хуа Чэн объяснил:
— «Медную печь» опоясывают горные цепи. И вся эта территория относится к горе Тунлу, площадью по меньшей мере в семь городов.
Се Ляню стало очень интересно, так что принц легко выпорхнул из окна и встал среди земляных холмиков. У него поистине складывалось впечатление, что он — великан, который взирает на земные просторы под собой.
Хуа Чэн продолжал:
— Битва демонов начинается с самой внешней горной гряды, затем непрерывно приближается к «медной печи» в центре.
Он взмахнул рукой, и множество мелких предметов во дворе пришли в движение. Се Лянь присел, внимательно наблюдая, как колышутся сорные травы и мелкие листики, словно крохотные человечки снуют меж гор.
— Проще говоря, чем ближе к «медной печи», тем сильнее попадаются демоны? — спросил принц.
— Да, — ответил Хуа Чэн. — Слабые сорняки погибают ещё на внешнем кольце.
Он вновь сделал взмах, и дуновение ветра унесло все травы без остатка, голые холмы стали выглядеть пустынно и скорбно. А цветочный горшок в центре вдруг засиял красным, подобно печи, раскалённой докрасна. Се Лянь присмотрелся и увидел в горшке маленький красный цветок, а также несколько неприметных ростков сорной травы, которые запрыгнули в горшок и принялись кружиться по краю, будто крохотные танцующие человечки. А красный цветок исполнял самый безумный танец. Хуа Чэн присел рядом с принцем и сказал:
— В итоге внутрь «медной печи» способны попасть лишь несколько демонов. После чего «печь» закрывается.
«Крохотные человечки» танцевали, танцевали, да и попадали в горшок, после чего их погребло под слоем чёрной глины. Хуа Чэн добавил:
— В последующие сорок девять дней [264] кто-то из демонов непременно вырвется из этой «печи».
Цветочный горшок заметно задрожал, и изнутри вспыхнул слепящий красный луч, который с треском рассыпал вокруг землю.
Следом за «потрясшим Небеса и всколыхнувшим Землю» рождением красный цветок выпрыгнул из глины, воздевая кверху два листочка, словно громким криком навстречу ветру провозглашал на весь мир своё величие. От такой картины Се Лянь не удержался и тихонько прыснул от смеха.
Однако цветочек, наверное, из-за неудержимой радости, вдруг поскользнулся на краю горшка и вот-вот бы упал, но Се Лянь вытянул руку и осторожно подхватил его, положив к себе на ладонь. Казалось, от падения цветок немного растерялся, потряс «головой» и поднял «личико» к человеку, который его поймал. Се Лянь стряхнул грязь, попавшую на волосы, и спросил:
— Значит, это и есть новый Князь Демонов, рождённый в недрах горы Тунлу?
Хуа Чэн кивнул:
— Именно. Смертельное побоище — это процесс постоянного наращивания мощи, без него обойтись никак нельзя. Если попавшему в «медную печь» демону не хватит сил, он не сможет вырваться из неё, останется заперт внутри и обратится в пепел, станет «питанием» для кого-то ещё. — Он поднялся и обратился к Цзюнь У, который до сих пор находился в комнате. — Твой способ состоит в том, чтобы уничтожить лучших, оставив лишь сорную траву. Тех, кто способен стать Князем Демонов, не так много. Нужно лишь выполоть их своими руками, а оставшиеся слабые демоны, пусть даже попадут в «печь», наружу не выберутся, не смогут пройти последний рубеж, а значит, не будут признаны достойными титула «Князя Демонов».
Се Лянь кивнул:
— Звучит, вроде бы, выполнимо. Но так ли это на самом деле? Подобное раньше кто-нибудь проделывал?
Цзюнь У подошёл к окну.
— Неизвестно. И нет прецедентов. Раньше нам удавалось задержать нечисть ещё до прибытия на гору Тунлу.
Хуа Чэн скрестил руки на груди.
— Боюсь, не выйдет. Сражаться в таких условиях — всё равно что самому идти на смерть. Раз ты придумал столь гениальный и непревзойдённо доблестный способ, предлагаю тебе отправиться туда самому.
Цзюнь У спокойно ответил:
— Именно это я и намерен сделать.
Се Лянь так и застыл.
— Владыка?
— Сяньлэ, на сей раз я спустился в мир смертных именно за этим. Я должен отправиться на гору Тунлу. А ты вернёшься в чертоги Верхних Небес и временно возьмёшь на себя все мои обязанности.
Се Лянь опустил руки и резко поднялся.
— Да куда же это годится? Чтобы я заменил вас? Не шутите так, никто не станет мне подчиняться.
Цзюнь У улыбнулся:
— В таком случае, в этот раз тебе выпала прекрасная возможность заставить всех подчиниться тебе.
Се Лянь потёр точку между бровей.
— Владыка. На этот раз… простите, но я и правда не могу с вами согласиться. Это слишком безрассудный поступок. Приведу не очень подходящий пример с миром смертных. Император способен повести войска в бой, но вы когда-нибудь слышали, чтобы главе государства приходилось стать тайным убийцей? Столица бессмертных потому и парит в небесах, что полностью находится под вашим владычеством. Никто из небесных чиновников не способен управиться с этой задачей, всё подвластно лишь вам. Пока вы там, небо не упадёт на землю. Но если вы уйдёте, то небо по-настоящему обрушится.
Цзюнь У же завёл руки за спину и произнёс:
— Сяньлэ, на самом деле на свете не существует никого, чьё отсутствие способно обрушить небеса. Привыкая, ты замечаешь, что можно жить как прежде, потеряв кого угодно. И всегда кто-то новый заменит предыдущего. Рождается новый Князь Демонов. И если появится ещё один Собиратель цветов под кровавым дождём или Хозяин чёрных вод — ничего страшного не случится. Но явись ещё одно Белое бедствие, и Поднебесная погрузится в хаос. — Он посмотрел Се Ляню в глаза. — Ты сам узрел, насколько сложно убить такого как он «непревзойдённого». Кроме как мне отправиться самому, нет иного выхода.
Се Лянь тоже прекрасно понимал, что это вовсе не излишняя самоуверенность Цзюнь У. Даже сам принц не посмел бы сказать наверняка, что сможет совершить такое — в наиболее уязвимом состоянии оказаться запечатанным вместе с тысячами демонов, да ещё безошибочно определить сильнейших и по одному уничтожить или подчинить их себе. Только Цзюнь У мог похвастаться наибольшими шансами на успех. Но… стоит ему уйти, и возможно, понадобится около десятка лет на завершение миссии. Как быть тем, кто останется снаружи? Как быть чертогам Верхних Небес?
Неожиданно Хуа Чэн произнёс:
— Кто сказал, что иного выхода нет?
Гора Тунлу открывается, тысячи демонов спешат на поклон
На следующий день Се Лянь и Хуа Чэн вдвоём отправились в путь.
Хуа Чэн, держась за руку Се Ляня, сказал:
— Гэгэ, в следующий раз, когда увидишь Цзюнь У, не говори ему ни слова, разворачивайся и беги.
Се Лянь с любопытством спросил:
— Почему?
— Я просто вижу, что каждый раз, когда он обращается к тебе с поручением, ничего хорошего из этого не выходит.
Се Лянь посмеялся:
— О чём ты? Ведь изначально он хотел поручить мне совсем другое.
Хуа Чэн возразил:
— Одно и то же. Не важно — отправиться ли на гору Тунлу или же помочь ему управлять чертогами Верхних Небес — какое из этих поручений можно считать хорошим делом? Чертоги Верхних Небес рушатся в пух и прах, нужно как можно скорее оттуда бежать. Сваливать на тебя весь этот кавардак — что это за поручение такое? Ничего иного я здесь не вижу, кроме выбора — зарезать себя ножом или заколоть мечом, вот и всё.
Се Лянь не смог сдержать смех, а отсмеявшись, искренне заметил:
— И всё же, я совершенно не ожидал, что ты вызовешься сопровождать меня на гору Тунлу. Я долго думал и всё же решил, что должен сказать это. Сань Лан, ни в коем случае не нужно себя принуждать.
Принцу казалось, что Хуа Чэн сам предложил отправиться с ним потому, что знал, какие мысли гложут его. Всё-таки Се Лянь считал, что лучше его запрут в печке и заставят вдоволь пролить чужой крови, чем он отправится решать проблемы чертогов Верхних Небес, в чём никогда бы не преуспел.
Хуа Чэн ответил:
— Гэгэ, я уже не раз заверял, что ни о каком принуждении не может идти и речи. Ты мне не веришь?
— Ну что ты, дело не в этом…
Хуа Чэн кивнул:
— В таком случае, гэгэ может быть спокоен. Я всё прекрасно обдумал. Не стоит полагать, что теперь ты у меня в долгу. Раз уж партия перешла целиком на мою половину доски, я не имею ничего против того, чтобы ещё до рождения нового Князя Демонов затолкать его обратно в недра печи.
В данном вопросе у ныне существующих Князей Демонов и чертогов Верхних Небес мнения совпадали. Риса в амбаре не так уж много, каждый хочет из него прокормиться — и без того на всех не хватает, время от времени даже возникают стычки. Появление ещё одного желающего получить свою долю никого не обрадует. А если этот новенький окажется безумцем да начнёт буйствовать вовсю, никому и крошки не достанется.
Выслушав предложение Хуа Чэна, Цзюнь У долго размышлял. Отправить Се Ляня в одиночку — вариант не лучший, чем Владыке взяться за дело лично. Но окажись рядом с принцем Князь Демонов, который когда-то сам выбрался из горы Тунлу, пройдя через все испытания… У такого отряда шансов на успех уже больше, чем у самого Цзюнь У.
Разумеется, Хуа Чэн не пошёл бы на подобную сделку просто так. Цзюнь У пообещал ему выполнить некоторые условия: до следующего открытия горы Небесные чертоги обходят Призрачный город стороной. Кроме того, на все Небеса следует объявить о доблестном поступке Собирателя цветов под кровавым дождём и целый год воспевать его подвиг и прославлять добродетель… В воображении Се Ляня в итоге получалось что-то вроде «Вы, глупые небесные чиновники! Будете знать, кто вас из беды выручил!»
Настоящее мучение для небожителей, которые и без того испытывали к Хуа Чэну страх и весьма смешанные чувства — будто он прошёлся прямо по их лицам.
Хуа Чэн улыбнулся:
— Со мной тебе будет намного проще в этом походе.
Се Лянь вернулся из своих мыслей и произнёс:
— И всё же мне кажется, лучше нам отправиться в путь, когда волнение демонов закончится и ты вернёшься в свой первоначальный облик.
— Об этом тоже нет нужды беспокоиться. Уже скоро.
Се Лянь на миг замер.
— А…
— Что такое? Гэгэ, что с твоим лицом?
— Значит, Сань Лан скоро вырастет?
Хуа Чэн завёл руки за спину.
— Ага. Я очень долго терпел, скоро уже не смогу.
К неожиданности Хуа Чэна, Се Лянь подхватил его на руки и поднял высоко-высоко.
— Вот какая жалость! Когда ты вырастешь, я не смогу носить тебя на руках. Нужно наобниматься вдоволь, пока ты маленький, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Попасть на гору Тунлу при помощи Сжатия тысячи ли невозможно, остаётся идти пешком. Спустя несколько десятков дней они наконец окончательно покинули населённую людьми местность и погрузились в горы, покрытые густыми зелёными лесами, которым не видно конца и края.
Чем глубже в лес уводила их дорога, тем чаще по пути попадалась всяческая нечисть, тем плотнее становились группы демонов всевозможных видов и форм. Они передвигались тайком, второпях.
Се Лянь вёл Хуа Чэна за руку.
— Их так много, — прошептал принц.
Хуа Чэн ответил:
— В этот раз демонов собралось действительно больше, чем раньше. Поскольку чертоги Верхних Небес не смогли удержать волну, явились многие из тех, кто изначально не собирался на гору.
К тому же, были не только одиночки, но и целые отряды. Спустя ещё некоторое время пути Се Лянь наткнулся на большую группу потрёпанных демонов со свирепыми мордами. Построившись рядами, они шли и выкрикивали:
— Небо и Земля есть печь, всё живое есть медь!
— Средь глубоких вод и жара огня родятся неисчислимые бедствия!
— Небо и Земля есть печь, всё живое есть медь!
— Средь глубоких вод и жара огня родятся неисчислимые бедствия!
Судя по тону криков, они не только ничего не страшились, но даже наоборот — были весьма воодушевлены. От этих лозунгов выражение лица Хуа Чэна похолодело.
— Не понимают смысла, а орут усерднее иных.
Видимо, нечисть, которая ни разу не бывала здесь, совершенно не ведала, какие жестокие испытания ждут на горе Тунлу. Преисполнившись героической решимости, они считали, будто стать непревзойдёнными проще простого, что и причиняло недовольство тому, кто уже побывал в страшном месте.
Се Лянь спросил:
— И в такие отряды можно объединяться?
— Подобные этим завязали знакомство уже давно и решили прорваться на гору вместе, договорившись, что сохранят жизни друг другу. Но никаким обещаниям верить нельзя. Ведь в самом конце один лишний убитый — это ещё частичка силы, а каждый, кого пощадил, — потерянный шанс на выживание. Проще же всего убивать, конечно, тех, кто ближе и тебе доверяет.
Он вдруг нахмурился и схватился за правый глаз, словно опять разболелась голова. Се Лянь поспешно взял Хуа Чэна на руки и отнёс в заросли леса в стороне от дороги. Присев на корточки перед ним, принц с беспокойством спросил:
— Сань Лан, мы скоро переступим границу горы, ты уверен, что будешь в порядке?
Брови Хуа Чэна слегка разгладились, он сказал:
— Гэгэ, не волнуйся, всё нормально. Скоро полегчает.
Но разве Се Лянь мог так просто успокоиться?
Хуа Чэн добавил:
— Гэгэ, наклонись ближе, я хочу тебе кое-что сказать.
Се Лянь не понял, что происходит, но всё равно подчинился. Тогда Хуа Чэн обхватил его лицо ладошками и легонько соприкоснулся лбом. Се Лянь поморгал и застыл. Когда Хуа Чэн снова отстранился, принц произнёс:
— Сань Лан, ты…
Тот улыбнулся в ответ:
— Готово. Кругом одни демоны, а гэгэ — небесное божество. Твоя аура здесь будет очень приметна, а так мы можем её немного спрятать.
Выходит, таким образом Хуа Чэн окружил Се Ляня своей аурой. Это заставило принца невольно вспомнить процесс «передачи воздуха и магической силы», которым они занимались прежде. Испугавшись, что Хуа Чэн тоже вспомнит об этом и снова начнёт расспрашивать, Се Лянь быстро ответил:
— Хорошо. Теперь давай замаскируемся.
Чтобы затеряться в толпе демонов, разумеется, понадобится небольшая маскировка. Но на самом деле принц лишь накинул плащ с капюшоном. Ведь немалое количество нечисти любит носить маски и плащи, поэтому так Се Лянь не будет выделяться. Закончив с простым переодеванием, принц взял Хуа Чэна за руку и неторопливо отправился дальше.
Они прошли ещё немного, когда услышали впереди невнятный галдёж. Не зная, что там случилось, Се Лянь спросил:
— А нет ли здесь каких-нибудь ориентиров, по которым можно понять, что мы уже находимся в пределах горы Тунлу?
— Есть. Но им нельзя доверять.
Се Лянь хотел было продолжить расспросы, но галдёж впереди становился всё громче. Выйдя из леса, они увидели огромную толпу нечисти, по меньшей мере триста-четыреста голов, что собралась у отвесной скалы. И то была лишь крошечная часть тех, кто отправился на гору.
— Почему путь закрыт? Неужто мы ошиблись дорогой?
— Быть не может… Ведь говорили, что на гору Тунлу можно попасть по любой тропе!
Возможно, по той причине, что они пока не пересекли границу горы Тунлу, смертоубийство не началось по-настоящему, и сейчас демоны вели себя друг с другом относительно спокойно. Се Лянь обратился к первому попавшемуся демону:
— Скажите, пожалуйста, что там случилось впереди?
— У тебя что, глаз нет? — пропищал тот. — Сам не видишь? Скала заслонила путь, не пройти.
Се Лянь пригляделся к демону и увидел, что у того отсутствует половина головы. Вот уж у кого действительно нет глаз. Но принц воздержался от замечаний, только спросил ещё:
— И что же, её нельзя обойти?
Как вдруг из-за поворота выбежали несколько демонов. Свесив набок языки, они забранились:
— Чтоб её, проклятая гора! Я бежал больше часа, а конца ей так и не увидел! Пришлось ещё столько же бежать обратно!
Другие демоны повернулись к Се Ляню:
— Нельзя.
Се Лянь не сдавался:
— А перелезть или перелететь через неё тоже не выйдет?
Только он это сказал, и с небес со свистом сверзилась огромная птица, одна только голова размером в семь чи. Она с громким «бум» ударилась о землю и сразу испустила дух.
Раздался крик:
— Какая безвременная кончина! Птица-оборотень и та умерла от усталости, а перелететь скалу не смогла!
Демоны вновь повернулись к Се Ляню:
— Не выйдет!
Но тот опять заговорил:
— А не получится ли…
Принц ещё не закончил, как все вокруг на него зашикали, явно желая поскорее заткнуть ему рот.
— Хватит спрашивать! Вот ведь мастер накаркать!
Се Лянь:
— Ну ладно.
Путь нескольким сотням демонов оказался закрыт высокой отвесной стеной, которую никак не обогнуть, не перемахнуть и не перелететь. Загудел разноголосый гомон, непрерывный и шумный.
Кто-то закричал:
— Я понял! Это не простая скала, а заслон.
Кто-то подхватил:
— Слушайте, за преградой наверняка начинается гора Тунлу. Должно быть, это первое испытание перед тем, как попасть туда. Если уж не сможем пройти столь простой рубеж, о дальнейшем и думать нечего, лучше сразу разойтись!
— Подождите!
— Чего ждать?
Кто-то с сомнением сказал:
— Почему я… чувствую странный запах?
— Какой запах? Наверное, мертвечина, которую ты взял с собой в дорогу подкрепиться, протухла!
— Нет, нет. Это не мертвечина, а живой человек! Нет, нет, нет, опять не то!.. Похоже на… Так пахнут небесные чиновники!!!
Этот возглас стал камнем, от которого разошлись тысячи волн. Демоны заголосили:
— Что?! Поменьше неси чепухи! Откуда здесь взяться небесному чиновнику?
— А, постойте! Кажется… я тоже чувствую!
— А я почему нет?
— Вот вы об этом заговорили, и я, кажется, тоже… Неужели в наши ряды затесался небожитель?!
— Да быть того не может… Какой небесный чин настолько смел, чтобы явиться в подобное место?
Всего несколько фраз, и толпа взорвалась подобно кипящему маслу в котле. Сердце Се Ляня слегка сжалось, однако на лице не дрогнул ни один мускул. Ведь Хуа Чэн помог ему скрыть ауру божества, откуда мог появиться запах? Должно быть, дело вовсе не в том, что кто-то заметил его истинную суть.
Хуа Чэн сжал ладонь принца и прошептал:
— Гэгэ, будь осторожен. Какая-то тварь мутит воду, намеренно создаёт суматоху.
Се Лянь ответил:
— Вполне возможно, что помимо меня сюда действительно проник ещё кто-то из небесных чиновников.
Внезапно демон, который первым заявил, что учуял запах живого существа, запрыгнул на камень и воскликнул:
— Послушайте! А может, проклятые чиновники Небесных чертогов не смогли задержать нас по дороге, вот и послали своего на гору Тунлу, портить нам праздник? Предлагаю всем, кто в масках, плащах и под слоями одежд, всё с себя снять. Таким образом мы сразу узнаем, от кого исходит божественное сияние. Всем по очереди назвать себя! Не дадим врагу малейшего шанса затеряться в наших рядах!
Толпа ответила согласием, и демон продолжил:
— Я буду первым! Моё имя — «Отнимающий жизни демон острого лезвия», оборотень, получившийся из сабли палача, которую использовали для отрубания голов. Чтобы отсечь кому-то голову, мне никогда не требовалось больше одного удара!
По личному опыту Се Ляня, как правило, чем больше неприкрытого хвастовства звучало в прозвище, к примеру, попадались слова вроде «не имеющий равных», «тысячерукий», «непобедимый», «отнимающий жизни», тем проще было от таких крикунов избавиться, всегда хватало одного удара, а иногда в один приём удавалось уничтожить сразу троих.
Далее вразнобой послышалось несколько сотен прозвищ, и принц, слушая их, только качал головой. Как вдруг кто-то рядом толкнул принца локтём и спросил:
— Эй, а ты чего не снимаешь плащ? Ты что за тварь?
Никакого умышленного презрения в таком обращении не было, ведь если это не человек, стало быть, назвать его тварью вполне приемлемо. На самом деле, немало других демонов отказались снимать плащи и маски, рядом с Се Лянем как раз стоял один такой — он глядел на них, скрестив руки на груди. Вот только принца всё-таки спросили первым, и когда все вокруг обратили к нему взгляды, пришлось признать собственное невезение.
Се Лянь неторопливо стянул плащ и мягко произнёс:
— Я мастер марионеток.
Толпа тут же его окружила.
— Вот оно как! То-то смотрю, ты похож на человека. Впервые вижу мастера марионеток!
Се Лянь молча улыбался. Мастера́ марионеток — это нечисть с очень слабой тёмной Ци. Для изготовления идеальной марионетки им приходится пробовать разнообразные материалы, поэтому они нередко оказываются перепачканы всевозможной аурой. А из-за пристрастия к использованию человеческой кожи от них всегда исходит сильный запах людского духа. Мечта любого мастера марионеток — добыть волосы с головы небожителя и сделать своей кукле парик. Некоторые, преисполнившись дерзости, на самом деле предпринимали подобные попытки, поэтому и аура небожителя вокруг мастера марионеток не являлась чем-то из ряда вон выходящим.
Кто-то спросил:
— А где же твоя кукла?
Се Лянь посмотрел налево и направо, затем склонился и поднял на руки Хуа Чэна.
Демоны хором изумились:
— Ого! Какая искусная работа!
— Что это за материал? Ц-ц-ц, сделан как живой.
— Наверняка он очень сильный соперник…
— Да где же «как живой»? Мне кажется, выглядит немного фальшиво, кожа уж больно белая. И вообще, почему у ребёнка такие длинные ресницы?
Хуа Чэн сидел, скрестив руки на груди и без всякого выражения на лице, но многие демоницы всё равно были поражены им в самое сердце, которое уже давно не билось.
— Я сейчас умру! Какая красивая кукла!
— Мастер, вы принимаете заказы? Могу я попросить сделать для меня такого же? О цене договоримся.
Некоторые даже не смогли удержаться и потянулись руками, чтобы потрогать «куклу». Но Се Лянь тут же прижал Хуа Чэна к себе.
Демоны зашипели:
— Вот ведь жадина! Так дорожит своим сокровищем, что даже потрогать не даёт.
Се Лянь прижал Хуа Чэна одной рукой ещё крепче, а другой погладил по волосам.
— Конечно, это ведь моя кукла. К тому же, характер у него не сахар, и кроме меня никто не может к нему прикасаться. Иначе он начинает сердиться.
Хуа Чэн в объятиях принца приподнял бровь, и толпа захохотала:
— Ой! Он даже бровью играет! Важничает! Чудеса!
Неожиданно послышался чей-то голос:
— А мне что-то так не кажется.
Се Лянь обернулся и увидел того самого «Отнимающего жизни демона острого лезвия», который добавил:
— Слишком уж сильный людской дух от тебя исходит.
Толпа зашумела:
— Он же мастер марионеток… Это можно понять. И демоническая Ци от него тоже ощущается.
Но Демон острого лезвия запротестовал:
— Нет, нет, вы ещё раз приглядитесь повнимательнее. Демоническая Ци этого «мастера марионеток» исходит вовсе не изнутри, а как будто наоборот… нанесена снаружи.
Окружив Се Ляня демонической Ци, Хуа Чэн мог бы обмануть демонов, но когда принц оказался в центре внимания, все детали стали рассматриваться гораздо тщательнее. Демон острого лезвия выглядел не слишком умным, как и «Всевидящий глаз». Се Лянь даже принял было его за пустышку. Но выяснилось, что провести его непросто.
Кто-то тут же согласился:
— А этот, кажется, кое в чём разбирается. Выходит, он нам солгал? Как это выяснить? Ты знаешь способ?
Демон острого лезвия ответил:
— Знаю. У меня есть предмет, который поможет нам узнать, что же он на самом деле за зверь!
Он выудил из рукава вещь, от которой демоны вмиг расступились, образовав широкий круг.
— Мамочки! Ещё и магические талисманы при себе таскаешь?! Да ты и есть тот затесавшийся в наши ряды небесный чиновник, как я погляжу!
Демон острого лезвия холодно прошипел:
— Ошибаешься! По дороге сюда я убил несколько заклинателей и всего лишь подобрал их барахло. Это — обыкновенный магический талисман, сработает только против ерунды вроде мелких демонов и оборотней. А раз уж вы все забрались так далеко, следовательно, талисман не причинит вам вреда. Смотрите внимательно!
С громким «шлёп» он прилепил жёлтую бумажку себе на лоб. Послышалось шипение, и талисман задымился, оставив на лбу демона чёрную подпалину. Демон острого лезвия быстро стёр черноту с лица и заявил:
— Вреда, конечно, никакого нет, но даже так на моём лице остался небольшой след. Это ведь подтверждает мою истинную сущность, верно?
Магические талисманы использовались для противостояния нечисти, но точно так же могли помочь распознать нечеловеческое существо.
Демон острого лезвия указал пальцем на Се Ляня.
— Если ты и впрямь мастер марионеток, налепи себе на лоб этот талисман. Посмотрим, останется ли след, и всё само собой разъяснится.
Се Лянь и бровью не повёл, но мысли его закружились со скоростью ветра. Как вдруг он услышал уверенный голос Хуа Чэна:
— Гэгэ, не волнуйся.
Тогда принц понял — Хуа Чэн знает, как выпутаться из этого положения. Поставив Хуа Чэна на землю, Се Лянь преспокойно вышел вперёд, взял талисман и налепил на лоб. Раздалось всё то же шипение, бумага задымилась чёрным, но когда дым рассеялся, лицо принца осталось кристально чистым, без единого пятнышка!
Выходит, демоническая Ци лишь окружает его извне!
Кроме незнакомца в плаще, что стоял со скрещенными на груди руками, в одно мгновение несколько сотен демонов с криками окружили Се Ляня и Хуа Чэна. Ещё немного, и они пустили бы в ход своё причудливое оружие, но тут их отбросило прочь невидимым барьером.
Толпа ошеломленно воскликнула:
— Ого?! А ты, оказывается, силён!
Се Лянь развёл руками:
— Я ничего не делал.
И тут… заговорил Хуа Чэн, стоящий за его спиной. Он шагнул вперёд, заведя руки за спину, и сказал:
— Мелкие демоны из глухомани, дальше своего носа ничего не видели, а устроили переполох!
— Эй, а ты, кукла мелкого демона, стало быть, много в жизни повидал?
— От него нисколько не веет демонической Ци, и это чистая правда. Кто вы такие будете? Немедля отвечай!
— Полная чушь, — сказал Хуа Чэн. — Разумеется, от него и не будет веять демонической Ци. Потому что настоящий мастер марионеток — это я!
Вместе с этой фразой демоны ощутили обуявший их порыв холода, будто всё вокруг сковало льдом. Даже будучи по сути своей тёмными, холодными существами, они все как один содрогнулись и запричитали:
— Что…про…ис…ходит…?
— Просто показал вам мир чуть дальше собственного носа, — бросил Хуа Чэн.
Стоило ему скрыть мощь своей ауры, и демоны наконец перестали дрожать.
Демон острого лезвия, явно не оправившись от испуга, забормотал:
— Ты… ты — мастер марионеток, он тоже мастер марионеток, так кто же всё-таки мастер? Нет, нет… он точно не может им быть. Но кто же он такой?
Хуа Чэн ещё не успел ответить, как Се Лянь, слегка улыбнувшись, произнёс:
— Я, разумеется, принадлежу ему.
После недолгого замешательства демоны наконец всё поняли:
— Выходит… выходит, всё наоборот? Он — хозяин, а ты — его кукла-марионетка?!
Демон острого лезвия с сомнением спросил:
— А зачем ты сказал, что ты — мастер? Для чего солгал?
Хуа Чэн улыбнулся:
— Потому что мне это показалось забавным.
Се Лянь тоже улыбнулся:
— Да. Самая главная причина — хозяину это показалось забавным.
Когда первоначальное потрясение спало, демоницы втянули обратно удлинившиеся когти и языки и принялись кружиться возле Се Ляня, бурно обсуждая внешность принца. По какой-то причине их рассуждения теперь разительно отличались от того, как это было с Хуа Чэном. Они будто дали себе больше свободы в желаниях. К примеру, слышалось такое:
— Так значит, вот этот молодой гэгэ на самом деле и есть марионетка? Ай, как мне нравятся мужчины в таком возрасте, хочу себе такого теперь ещё больше! Неужели правда не делаете на заказ?
Се Лянь мягко отозвался:
— Что ж… спасибо за вашу похвалу. Но на самом деле я не так уж молод…
— Это что, человеческая кожа? Сработано чисто, совсем не чувствуется удушающей вони, как от похотливых живых мужиков. Мастер, что вы делаете, чтобы сохранить его кожу в таком состоянии? Пользуетесь ли духами?
Се Лянь ответил:
— Да, кожа человеческая. Духами не пользуюсь. Просто нужно почаще мыться и пить побольше воды.
— Ох, кажется, с этой куклой можно сделать много всякого! Разного. Он хорош и лицом, и телом! С виду и кожа на ощупь должна быть приятной. Вот только немного худенький. Интересно, есть ли плоть у него под одеждой? Хи-хи-хи…
Се Лянь, слушая, сохранял на лице скромную сдержанную улыбку. Но тут какая-то демоница, сияя глазами и играя бровями, на самом деле потянулась пощупать его грудь. Хуа Чэн тут же сложил два пальца вместе и легонько ими взмахнул, отталкивая прочь целый круг изящных, но иссушенных женских рук. Се Лянь поспешно присел рядом с ним, словно спрятавшись от нежелательного внимания.
Демоницы возмутились:
— Что такое? Тоже скажешь, что у твоей куклы характер не сахар, и он не любит, когда его трогают? Но нам показалось, что характер у него весьма покладистый!
Хуа Чэн дотянулся рукой и чуть приподнял Се Ляня за подбородок.
— У него действительно покладистый характер. Вот только у меня — нет. А то, что мне нравится, кроме меня самого, никому трогать не позволено.
Се Лянь, подчиняясь его жесту, приподнял голову. Конечно, от еле сдерживаемого смеха у него свело мышцы живота, но всё же принц подыграл — посмотрел Хуа Чэну в глаза и искренне сказал:
— Вовсе нет. Характер у Сань… хозяина очень хороший.
Хуа Чэн тоже улыбнулся, весьма удовлетворённый ответом. Так они принялись разыгрывать спектакль, подпевая друг другу. Но тут вновь какой-то демон вмешался:
— А мне всё равно кажется, что от него исходит слишком сильный человеческий дух.
Демоницы накинулись на него:
— И чего тебе ещё надобно?!
— Слыхал я, что внутри кукол, обтянутых человеческой кожей, вовсе не плоть и кровь, а другой наполнитель. И если их пронзить мечом, то кровь не потечёт. Дайте-ка я проткну его и посмотрю… — не успев договорить, демон замолчал, испуганный острым как лезвие взглядом.
Хуа Чэн ледяным тоном ответил:
— Только посмейте тронуть его, увидите, что будет. Решили, будто вам позволено касаться вещей, дорогих моему сердцу?
Толпу уже потрясла мощь его ауры, а после прямой угрозы и подавно никто не осмелился совершить опрометчивый поступок — неосознанно демоны расступились, освобождая вокруг двоих пустое пространство. Зачинщик же — Демон острого лезвия — видя, что положение ему не благоприятствует, принялся, напротив, сглаживать углы:
— Уважаемый мастер, прошу вас, не гневайтесь. Мы пока не перешагнули границы горы Тунлу. Поговорим позже, когда окажемся внутри. А пока не стоит затевать ссору.
Взгляд Хуа Чэна скользнул в сторону, он сказал:
— Чем неотступно крутиться возле моей куклы, лучше бы спросили вон того господина, почему он до сих пор отказывается снять плащ.
Рядом с Се Лянем стоял странноватый путник в плаще, который за всё время поднятой шумихи не снял своих одеяний, так и оставшись стоять с руками на груди, будто пришёл посмотреть на представление, которое его не касалось. Теперь же, стоило Хуа Чэну на него указать, дальнейший просмотр спектакля представлялся невозможным — главная роль перешла к нему самому.
Демон острого лезвия шагнул к незнакомцу.
— Дорогой друг, сними и ты свой плащ, покажи нам, что скрываешь под ним.
Путник долго стоял неподвижно, и когда Се Лянь уже усомнился, не нападёт ли тот, и приготовился в случае чего бежать, незнакомец вдруг сдёрнул с себя капюшон.
Под ним оказалось красивое, однако ничем не примечательное лицо.
Если такого встретить в толпе, за симпатичное лицо не зацепится глаз, и скоро его забудешь. Поэтому демоны немного разочаровались.
Се Лянь же, напротив, насторожился.
А Хуа Чэн тихо, чтобы слышал только принц, сказал:
— Сразу ясно, что лицо фальшивое.
Се Лянь кивнул ему. Иногда небесным чиновникам или же прославленным демонам приходилось наведываться в мир людей по важным делам, но истинное обличие использовать было нельзя, поэтому они надевали фальшивую личину. Тогда на первый план выходила «обыкновенность», и не важно — красивое лицо или нет, главное — чем обычнее, тем лучше, чтобы люди, пускай даже им приходилось таращиться на него целый час, отвернувшись, тут же забывали, как он выглядит. Тогда перевоплощение считалось успешным. И лицо путника в плаще идеально подходило под это требование. Поэтому принц был практически полностью уверен, что это не его настоящее обличие. Вот только кто же он тогда на самом деле?
Демон острого лезвия протянул путнику талисман. Тот принял и без тени промедления налепил себе на лоб. Раздалось шипение, заструился дымок, остался след.
Как видно, он тоже демон, а не человек.
В неразберихе многие демоны начали раздражаться.
— И всё-таки, затесался к нам небесный чиновник или нет?!
— Кто первый это заметил? Только не говори теперь, что просто ошибся!
Демон острого лезвия поднял руку.
— Первым заметил я, и это чистая правда! Я совершенно точно уловил запах небе… А!
Для всех стало неожиданностью, когда на полуслове он издал крик и повалился на землю. Се Лянь, удивлённый случившимся, подбежал взглянуть, и увидел на теле демона кровавую рану, которая прошла насквозь через живот. Края раны неясно мерцали божественным сиянием, которое могло исходить лишь от небожителя!
Демоны всполошились:
— Поглядите на его рану! Среди нас в самом деле прячется небесный чиновник!
Зажимая ранение, Демон острого лезвия со страхом и удивлением в голосе воскликнул:
— Берегитесь! Он хочет уничтожить свидетелей!
В толпе поднялась паника, будто масло взорвалось в котле. Все схватились за оружие и, опасливо тыча им во все стороны, наперебой заголосили:
— Да кто же это?! Кто хочет уничтожить свидетелей?! Где спрятался?!
Когда Демону острого лезвия досталось, первой же мыслью, мелькнувшей в голове Се Ляня, было: «Так и знал — тот, кто присваивает себе столь хвастливые прозвища, чаще всего становится первой жертвой!»
Помолчав, принц всё-таки сказал:
— Вы все только что видели — ни я, ни мой хозяин ничего не делали, ведь всё время находились на виду.
С такими словами принц бросил взгляд на путника в плаще, который тоже приподнял руку и, понизив голос, сказал:
— Согласен.
Се Лянь наклонился и осмотрел рану Демона острого лезвия.
— Это порез мечом. Из всех присутствующих мечи имеются… — оглядевшись, принц тут же замолчал.
Мечи пользовались наибольшей популярностью не только в мире людей и Небесных чертогах, но и в мире демонов. Из четырёх сотен демонов по крайней мере более трёхсот носили при себе мечи, так сразу и не сосчитать.
Се Лянь тихо кашлянул и добавил:
— Будь у нас побольше талисманов для проверки, мы бы легко смогли выяснить, кто это сделал.
Разумеется, он сказал это просто так, притворяясь, что проявил участие. Но если среди них правда прячется кто-то из небесных коллег принца, Се Лянь не хотел бы помогать отыскать его. Да и Демон острого лезвия наверняка не смог бы предоставить столько талисманов.
К вящему удивлению принца, Демон острого лезвия и впрямь одним махом выудил откуда-то толстую стопку.
— О, у меня есть!
Се Лянь, не удержавшись, посмотрел ему за спину.
— Ты откуда их достал?
— Это не важно!
— Нет, это очень важно. Обычно заклинателю нет нужды носить с собой такое количество тяжёлых вещей, всё равно что таскать гору кирпичей, которой насмерть придавить можно… Сколько же заклинателей ты убил по дороге сюда?
Демон острого лезвия вытаращил на него глаза.
— Больше двадцати, кажись!
Что ж, это многое объясняет. Даже если у каждого заклинателя при себе имелось всего несколько десятков талисманов, вместе как раз получалось несколько сотен!
Без лишних слов толпа, торопясь выискать притаившегося среди них небожителя, наспех выдумали способ — построились парами и взяли по талисману, чтобы приклеить друг другу на лоб, а затем посмотреть, остался ли след. Мелкие демоны поглядывали на талисманы с опаской.
— Обязательно лепить на себя? А вдруг он рассеет мою душу?..
— Не рассеет! Это такой же талисман, который они только что испробовали, совсем слабенький. Самое большее — оставит подпалину.
— О…
Хуа Чэн чуть прищурился, словно что-то почувствовал. Вскоре более четырёх сотен демонов налепили себе на лоб по жёлтому листку — зрелище вышло странным и потешным. Однако после не произошло совершенно ничего.
Демоны стали переглядываться.
— В чём дело?
— Эй, Демон острого лезвия, каких таких заклинателей ты убил? Шарлатаны, не иначе! Талисманы-то не работают!
Се Ляню всё это с самого начала казалось подозрительным, а теперь он слегка нахмурился и даже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг демоница неподалёку от него надула губы и возмутилась:
— Всё, хватит, я его срываю… А? Что такое? Почему никак не сорвать???
Сразу раздался визг нескольких демониц:
— У меня тоже! Почему никак не сорвать?!
Плохо дело!
В тот же миг Хуа Чэн велел принцу:
— Гэгэ, пригнись!
Се Лянь немедленно подчинился, и Хуа Чэн так же быстро закрыл его уши руками. Путник в плаще неподалёку тоже поспешно накинул капюшон и присел на одно колено. А затем воздух огласился вереницей громкого треска, будто разорвалось множество хлопушек!
Се Лянь почувствовали лишь, как со всех сторон налетели сильнейшие воздушные порывы, а затем распространился неописуемо неприятный запах.
Все талисманы взорвались!
Что же случилось при этом с головами нечисти? Настоящие — расцвели кровавыми цветами, разбрызгивая ошмётки мозгов. Пустые — просто исчезли, рассеялись чёрным дымком. Под скалой поднялся плач и жуткие завывания.
Хуа Чэн отнял ладошки от ушей Се Ляня, при этом на него случившееся никак не повлияло. Принц выпрямился, слегка ошеломлённый. Он только что лично осмотрел талисманы, и это действительно были обыкновенные артефакты, изгоняющие нечисть. Откуда столь пугающий эффект?
В воздухе вокруг парила чёрная пыль и обрывки талисманов. Се Лянь молниеносно схватил один и с первого взгляда всё понял.
— Какое коварство.
В руке принца оказался обрывок, но если бы талисман уцелел, не представилось бы малейшей возможности разглядеть, что у него два слоя!
Сверху изображались самые заурядные магические знаки. Но под ними находился ещё один слой тонкой-тонкой бумаги, которая теперь сгорела, так что осталось неясным, что же на ней нарисовали. Впрочем, доказательств и не требовалось. Наверняка то были самые смертоносные, самые мощные заклинания.
В воздухе витала пыль, застилающая обзор, и многие демоны до сих пор пронзительно кричали, будто кто-то напал на них, пользуясь представившейся возможностью.
Се Лянь тут же пригнулся, а кто-то из демонов заголосил:
— Стойте! Ведь настоящая битва ещё не началась, с чего вы вдруг бросились в бой?!
— Да! Ведь все мы — демоны, и до начала битвы должны мирно сосуществовать, вместе придумывать, как перебраться через гору!
Кто-то зловеще усмехнулся в ответ:
— Такие как вы пустоголовые глупцы заслуживают смерти на первом же рубеже! Никто никогда не устанавливал, в какой момент начинать битву. Все кругом — соперники, от которых нужно избавиться как можно раньше! Или может, перед тем как напасть, тебя ещё предупредить об этом?
— Постой, постой! Я отступлю! Мы ведь ещё не достигли горы Тунлу! Я прямо сейчас отступлю, идёт?!
— Где, по-твоему, мы находимся? Захотел — пришёл, захотел — ушёл? Ещё не достигли горы Тунлу? А ну-ка присмотрись получше, где ты очутился?!
Когда пыль и дым слегка рассеялись и демоны смогли оглядеться, все как один потрясённо воскликнули:
— А?! Как же это?!
И не только их, но даже Се Ляня изумила картина, представшая перед глазами.
Ранее путь преграждала высокая скала, которую не обогнуть, не перемахнуть. Теперь же скала в какой-то момент… исчезла.
Нет, не исчезла, а переместилась им за спину.
Выходит, сами того не заметив, они оказались в пределах горы Тунлу!
Се Лянь внезапно осознал, почему на его вопрос об ориентирах Хуа Чэн ответил — им нельзя доверять. Ведь эти самые «ориентиры», подобно пакостливым детишкам, могли перемещаться сами по себе!
Неожиданно Се Лянь услышал позади холодную усмешку:
— А сейчас мы посмотрим, марионетка ты или что-то иное.
Демон острого лезвия!
Принц рывком развернулся, но не успел даже отдать приказ Жое, когда перед глазами сверкнул холодный блеск, и Демон острого лезвия оказался разрублен поперёк тела, и вскрикнуть не успел!
Се Лянь подбежал к нему и убедился — это не притворство, демона действительно разрубили ровно пополам, и на этот раз он был мертв, мертвее некуда. Подняв голову, принц увидел и убийцу — странного путника в плаще, который как раз вложил длинный меч обратно в ножны под одеянием и уверенным шагом направился к ним.
Его силуэт и походка показались Се Ляню смутно знакомыми, принц выпрямился и спросил:
— Ваше Превосходительство, так вы всё-таки…?
Путник низко усмехнулся, будто намеревался дать ответ, но неожиданно наклонился. Се Лянь мгновенно насторожился, готовый отразить внезапную атаку, однако незнакомец лишь поднял с земли двух демониц, придерживая их за тонкие талии.
— Дамы, вы не пострадали?
Се Лянь так и остолбенел в молчании.
Демоницы отличались довольно красивой внешностью, и поскольку мечей при себе не носили, не трогали талисманов — так и избежали смерти, лишь потеряли сознание от взрывов, прозвучавших совсем рядом. Теперь, когда кто-то приобнял их и мягким голосом позвал, женщины постепенно пришли в сознание и с благодарностью отозвались:
— Не пострадали, спа…
Однако «спасибо» так и не прозвучало из их уст — обе демоницы резко переменились в лице и оттолкнули незнакомца с криками «Поди прочь!», после чего впопыхах отползли в сторону.
Путник не расстроился, когда ему досталось от демониц, только, кажется, удивился и, потерев подбородок, нахмурился.
— Как странно! Но ведь лицо не настолько уродливое?
Он не снял фальшивую личину, однако Се Лянь уже понял, кто перед ним.
— Генерал Пэй, а вы что здесь делаете?
Тот повернулся на зов, слегка улыбнулся и провёл рукой по лицу, являя истинный облик. Это действительно оказался Пэй Мин!
— Разумеется, исполняю приказ Владыки, который послал меня оказать небольшую помощь Вашему Высочеству.
— Правда? Что ж, мне поистине неловко перед вами за это. Вы же видите, насколько здесь опасно.
Хуа Чэн вмешался:
— Гэгэ, не стоит считать себя виноватым. Наверняка он просто желает снискать расположение Цзюнь У.
Пэй Мин подошёл к Хуа Чэну, присел на корточки и ладонью померил его теперешний рост, с улыбкой говоря:
— Неужто зрение меня не подводит, и это сам Его Превосходительство Собиратель цветов под кровавым дождём? Правду говорят, что при следующей встрече с воином видишь его в ином свете. Что ты такого съел, раз стал расти наоборот? Ха…
С его губ сорвалось лишь «ха», когда Се Лянь выбросил вперёд шёлковую ленту и чуть не отправил генерала Пэя в полёт. Тот едва успел уклониться и сам отскочил назад со словами:
— Ваше Высочество, насколько же вам дорог градоначальник Хуа, раз вы и подшутить над ним не позволяете?
Се Лянь же с абсолютно серьёзным лицом спросил:
— Вы в самом деле генерал Пэй?
Пэй Мин похлопал по мечу на поясе, демонстрируя оружие принцу.
— Обнаружите подделку, заменим товар.
Се Лянь:
— Замена не потребуется, сразу верну создателю.
Хуа Чэн:
— Гэгэ, убей его. Он ненастоящий.
Пэй Мин:
— Эй!
Се Лянь:
— Если вы — настоящий генерал Пэй, почему талисман оставил отметину на вашем лице?
— Очень просто. Всё благодаря этому. — Пэй Мин что-то перебросил Се Ляню.
Принц, опасаясь подвоха, не стал ловить вещицу руками, вместо этого зацепил остриём меча и поднёс ближе.
— Конфета?
На острие действительно блестела чёрная конфетка. Пэй Мин закинул ещё одну такую же в рот и сказал:
— Покупаешь в Призрачном городе конфет с демоническим вкусом, съедаешь одну — и заполняешься демонической Ци, которая исходит изнутри. Весьма удобно, когда нужно выдать себя за нечеловеческое существо.
Се Лянь взял конфету двумя пальцами и полюбопытствовал:
— Неужели в Призрачном городе можно раздобыть и такие чудеса?
Пэй Мин, жуя конфету, ответил:
— Спросите градоначальника Хуа, что подле вас, он знает лучше всех. В Призрачном городе можно раздобыть что угодно, нужно лишь знать места. На вкус неплохо. Не желаете попробовать, Ваше Высочество?
Се Ляню тоже стало очень любопытно, каковы на вкус демоны, и он спросил Хуа Чэна:
— Если подумать, нам тоже следовало бы купить немного этих конфет перед тем, как отправиться в путь.
Но Хуа Чэн взял конфету из его рук и произнёс:
— Гэгэ, если тебе что-то понадобится из Призрачного города, просто скажи мне. Но это тебе лучше не есть.
— Почему?
Хуа Чэн явно не прикладывал усилий, но конфетка в его руках пронзительно пискнула и обернулась струйкой чёрного дымка.
— Всё, что продаётся в Призрачном городе, весьма опасно. К примеру, вот эти конфеты. Сделанные в подпольной мастерской, чаще всего они изготавливаются из низкоуровневых мелких демонов, добытых неизвестно где. Употребление таких конфет наносит вред здоровью.
Пэй Мин ответил с полным безразличием:
— Не так уж всё плохо. Я прибегаю к этому способу редко, только в крайних случаях.
Хуа Чэн добавил:
— К тому же запах очень едкий. Люди и небожители его не ощутят, но чем ниже был уровень демона, тем отвратительнее пахнут конфеты.
Пэй Мин замолчал.
Хуа Чэн хихикнул:
— Теперь ты понял, почему те демоницы велели тебе пойти прочь?
Потому что они почувствовали гнуснейшую, отвратительную вонь, исходящую от Пэй Мина!
Се Лянь тихонько кашлянул и деликатно заметил:
— Генерал Пэй, лучше вам всё-таки… это не есть.
Пэй Мин сделал знак рукой, вынул оставшиеся демонические конфеты и выбросил всю горсть.
— Хорошо. И всё же, сейчас мы находимся лишь на самом внешнем уровне горы Тунлу, а дальше нам встретится больше нечисти, которая будет сильнее и сразу почует подвох. Что нам делать тогда?
Должно быть, ранее демоницы закружились возле Хуа Чэна именно по той причине, что им очень понравился его запах. И демоническая Ци, которой Хуа Чэн окружил Се Ляня, также относилась к высшему разряду, поэтому принц не нуждался ни в каких демонических конфетах. Вот только чтобы никто не смог разглядеть, что его демоническая Ци лишь нанесена поверх тела, наверное, пришлось бы, как это происходило ранее, слиться в жарком поцелуе, чтобы обменяться дыханием.
Се Лянь поспешно оборвал эти мысли и со всей серьёзностью ответил:
— Я и сам не знаю. Я ведь всего лишь кукла-марионетка.
Значит, принц собирался продолжать спектакль.
Пэй Мин сказал:
— Ладно. В таком случае, Вашему Высочеству нельзя отходить от своего хозяина.
Се Лянь притворился, что не слышал. Он огляделся по сторонам и задумался:
— Я совсем не ожидал, что первая же битва будет настолько кровопролитной.
Только что вокруг собралось более четырёх сотен демонов, но во время воцарившегося хаоса почти все они были убиты. Се Лянь невольно вспомнил, как той ночью Хуа Чэн рассказывал о горе Тунлу и даже показывал небольшое представление, которое поистине оказалось нисколько не преувеличенным. В самом деле — здесь будто пронёсся порыв мощного ветра, унёсший все сорные травы. Тех же, кто избежал этой участи и теперь лежал на земле раненый и стонал, осталось не больше двух десятков.
Хуа Чэн, стоя среди них, произнёс:
— Теперь вы поняли, что из себя представляет гора Тунлу?
Чудом оставшиеся в живых демоны не посмели даже шевельнуться.
Се Лянь мягко продолжил:
— Сейчас вы находитесь только на внешнем уровне и пока ещё можете уйти. Если не хотите передвигаться вглубь, где повстречаетесь с более страшными вещами, подождите здесь и поищите способ покинуть гору.
Демоны именно так и собирались поступить. Видя, что троица им не угрожает, нечисть торопливо, держась друг за друга, помчалась в укрытие — подальше отсюда. Глядя на их удаляющиеся силуэты, Се Лянь задумчиво произнёс:
— Этот «Отнимающий жизни демон острого лезвия» взял себе крайне хвастливое прозвище, но неожиданно оказался довольно опасной личностью. Поистине жестокий поступок.
Пэй Мин согласился:
— Тварь в высшей степени расчётливая, с самого начала стал мутить воду и быстро подстраивался под любые изменения. Вы своим ударом меча, Ваше Высочество, как раз позволили ему притвориться жертвой.
Се Лянь так и застыл.
— Постойте, я «своим ударом меча»? Каким ударом меча? Но я его не тронул!
— Разве? Я говорю о той ране в живот. Если бы не посеянная им ранее паника, а после ваше божественное сияние от его раны, остальные демоны не поверили бы его речам и не стали бы лепить на головы талисманы.
Се Лянь подивился:
— Не стану лукавить, но я думал, что тот удар — дело ваших рук, генерал Пэй!
— Ваше Высочество, должно быть, имеет обо мне ложное представление. Я не нападаю исподтишка.
— Если это не вы и не я, неужели среди нас присутствовал третий небесный чиновник? Или же что-то не так с божественным сиянием от раны… — принц обернулся, чтобы осмотреть убитого Демона острого лезвия и кое в чём убедиться, но увидел лишь пустоту, отчего даже растерялся: — Где же труп?
Пэй Мин тоже пришёл в лёгкое замешательство.
— Но ведь я совершенно точно разрубил его пополам.
Хуа Чэн мрачно произнёс:
— Гэгэ, будь осторожен. На горе Тунлу тем сильнее становится убийца, чем больше жертв погибает от его руки.
И всего несколько минут назад Демон острого лезвия расправился с почти четырьмя сотнями!
Светлый генерал, не сожалеешь ли о сломанном мече?
Светлый [265] генерал, не сожалеешь ли о сломанном мече?
Троица осталась стоять, полностью готовая к нападению, среди устилающих землю мёртвых тел и парящего в воздухе чёрного дыма.
Высокая скала, неведомым ни демонам, ни божествам способом, оказалась у них за спинами, и перед глазами наконец открылся путь. Кромешной тьмой впереди чернела лесная чаща, нависая пугающим сплетением ветвей, откуда раздавались крики воронов. Се Лянь, приведя все чувства в полную готовность, непроизвольно схватил Хуа Чэна за руку. И обнаружил крайне неприятный факт.
Хуа Чэн, вне всяких сомнений, являлся демоном, но в этот миг он весь горел, словно подхватил жар.
Се Лянь удивлённо замер и прошептал:
— Сань Лан, ты… скоро вырастешь?
Несмотря на обжигающую температуру тела с головы до кончиков пальцев, лицо Хуа Чэна осталось невозмутимым.
— Скоро, — ответил он.
Хуа Чэн станет прежним — это определённо хорошая новость. Но момент перед тем, как он по-настоящему вернётся к своему истинному облику, наверняка будет самым опасным и самым серьёзным.
Се Лянь тут же принял решение:
— Установим магическое поле! Я буду тебя защищать.
Принц немедленно принялся за дело — приказал Жое оградить Хуа Чэна кольцом в четыре чжана и вонзил в землю перед кругом свой меч, Фансинь, как «замок» для запечатывания поля.
Хуа Чэн тем временем уселся в позу для медитации и сказал:
— Гэгэ, лучше оставь Фансинь для защиты.
— Нет, — ответил Се Лянь. — Поле должно быть добротным, а для этого сгодится лишь оружие, которое испило человеческой крови…
Не успел принц договорить, как почувствовал сзади прикосновение. Обернувшись, он просто онемел, увидев перед собой серебристую изогнутую малютку-саблю, которая стояла вертикально, хлопая огромным серебристым глазом. Это он только что тёрся о ноги принца рукоятью, словно предлагая свою помощь.
Се Лянь присел на корточки.
— Эмин, а ты почему обернулся таким?
Прославленная изогнутая сабля Эмин, изящная и тонкая, обладающая неудержимой демонической сущностью, теперь… уменьшилась по крайней мере в половину. Серебристый глаз, прежде напоминающий полумесяц, сейчас будто обернулся глазом ребёнка, круглым и большим, который то и дело моргал. Вопрос Се Ляня, кажется, немного обидел Эмина, но он всё равно старательно продолжал толкаться рукоятью ему в ладонь.
Пэй Мин присел рядом и спросил:
— Это и есть знаменитая изогнутая сабля Эмин?
Он потянулся рукой, будто хотел потрогать, но Эмин моментально ощетинился и угрожающе направил на него клинок. К счастью, Пэй Мин оказался достаточно проворным, чтобы не оказаться пораненным на месте.
Се Лянь погладил саблю и сказал:
— Всё-таки лучше я воспользуюсь Фансинем.
Фансинь остался непоколебим как гора, а Эмин, добровольно предложивший себя и получивший прямой отказ, чуть не всхлипывая, прискакал обратно к Хуа Чэну.
Хозяин даже взглядом его не удостоил, вместо этого отвесил оплеуху и отругал:
— Чего ты плачешь? Всё потому, что ты бесполезен. Мусор!
Эмин отлетел на землю, подобно никому не нужной вещи, будто один удар лишил его жизни. Се Лянь, не зная, плакать или смеяться, торопливо поднял саблю, устроил на руках и погладил.
— Нет, нет. Не слушай его, ты не мусор, ты очень полезный!
Пэй Мин не мог больше наблюдать за развернувшейся внутри магического круга картиной. Он вышел за его пределы и снова медленно обнажил меч.
— Вообще-то первоначально положение не требовало подобных мер. Но я и не предполагал, что мы так скоро встретим сильного противника. Удача поистине благоволит Вашему Высочеству.
Цель их похода на гору Тунлу — первым делом избавиться от нечеловеческих созданий с самыми высокими шансами на становление непревзойдённым, то есть, они как раз искали сильного противника. Се Лянь и сам не мог понять, назвать это удачей или же неудачей.
— Генерал Пэй, — заметил Хуа Чэн. — почему вы заведомо решили, что дело в удаче Его Высочества? А вам не приходило в голову, что Демон острого лезвия явился по вашу душу?
Пэй Мин расхохотался:
— Будь это демоница, я бы поверил в такое предположение.
Но смеяться долго не вышло — лицо Пэй Мина неожиданно переменилось, и он отскочил в сторону. А когда вновь поднял голову, по его щеке медленно стекала струйка крови.
На лице Пэй Мина появился свежий порез!
Не в силах в это поверить, он дотронулся до щеки, и ладонь окрасилась кровью. Рана была не какой-нибудь мелкой царапиной.
Оба — и принц, и генерал, только что пребывали в полной готовности к нападению, но Се Лянь остался цел и невредим, не почувствовал и малой толики угрозы, поэтому искренне согласился:
— Выглядит так… словно он действительно явился по вашу душу, генерал Пэй.
Пэй Мин вознамерился ответить, но тут налетел свист острого лезвия, разрезающего воздух. На этот раз генерал был готов и отразил атаку своим мечом, который и впрямь столкнулся с чем-то невидимым. В тот же миг перед ним проявилась фигура, разрубленная пополам, которая повалилась наземь. Верхняя половина тела лежала на земле, озлобленным взглядом взирая на Пэй Мина. Отнимающий жизни демон острого лезвия!
Пэй Мин подошёл, поставил ногу тому на грудь, а остриё меча приставил к горлу.
— Что ты за тварь такая?
Ранее демон заявил, что он — оборотень, получившийся из сабли палача. Будь это правдой, он бы вернулся в первоначальную форму, ещё когда Пэй Мин разрубил его в первый раз, и на этом конец представлению. Какая сабля способна продолжать бесчинствовать, когда её сломают пополам?
Неожиданно Демон острого лезвия округлил глаза, холодно усмехнулся и голыми руками сломал меч Пэй Мина!
Раздался звон металла, и глаза Пэй Мина сделались такими же огромными.
И не только у него, Се Ляня настигло почти такое же потрясение.
Ведь Пэй Мин — официально вознёсшийся Бог Войны, и несмотря на нахождение в пределах горы Тунлу, когда магические силы подавлялись до самого низкого уровня, его магический артефакт не должен был так легко прийти в негодность!
Демон острого лезвия рассмеялся:
— И как тебе только не совестно носить при себе столь никчёмное оружие!
Меч оказался сломан, и Пэй Мин тут же перешёл в рукопашную. Но и Демон острого лезвия оказался не промах — оттолкнулся левой рукой от земли, чтобы подняться в воздух, сложил пальцы правой вместе и нанёс удар. Там, где по воздуху летела его ладонь, отчётливо виднелся холодный блеск металла и слышался свист. Стало ясно, что его истинное воплощение — действительно какое-то острое оружие!
Се Лянь уже хотел поспешить на выручку из круга, когда Хуа Чэн задержал его и серьёзно сказал:
— Гэгэ, смотри внимательно.
Пэй Мин тоже выкрикнул:
— Не вмешивайтесь!
Если уж величественный северный Бог Войны не сможет одолеть оборотня клинка на самом внешнем уровне горы Тунлу, как ему жить с этим дальше?
Но даже несмотря на отсутствие нижней половины тела, Демон острого лезвия оказался невероятно проворным. Куда бы Пэй Мин ни направил удар, противник будто предугадывал каждое его действие, что создавало генералу серьёзные помехи. Спустя несколько сотен выпадов Пэй Мин украсился несколькими десятками ран.
Се Лянь, не в силах больше смотреть, воскликнул:
— Генерал Пэй, вернитесь в круг!
Пэй Мин тем временем становился всё мрачнее. Он не желал отступать, но и Се Лянь не мог опрометчиво броситься на помощь, чтобы вдвоём одолеть одного. Для некоторых Богов Войны принять помощь во время боя один на один — настоящий позор.
Се Ляню пришлось обходиться словами:
— Генерал Пэй, отступите! Вы не замечаете странности? Он знает вашу технику сражения как свои пять пальцев!
Разумеется, Пэй Мин и сам это понял, просто не сразу поверил. Но раз уж от наблюдателя со стороны это не укрылось, поверить всё-таки пришлось. Се Лянь вынул Фансинь из земли, временно открывая проход в круг, и Пэй Мин одним прыжком оказался рядом с принцем. Выглядел он при этом чернее тучи.
Се Лянь вернул меч на место и спросил:
— Генерал Пэй, вы не подберёте сломанное магическое оружие?
Пэй Мин стёр кровь со лба и мрачно ответил:
— Это не мой магический артефакт. Просто выбрал первый попавшийся меч, который лёг по руке.
Се Лянь сразу вздохнул с облегчением. Конечно, первый попавшийся в руки Пэй Мина меч наверняка был прославленным драгоценным оружием, но всё же не шёл в сравнение с настоящим личным артефактом.
— Почему же вы не взяли в поход собственное оружие?
— У меня его нет.
Се Ляню стало ещё любопытнее:
— Почему?
Обыкновенно Боги Войны выбирали самое привычное оружие, чтобы создать из него магический артефакт, так они могли сражаться с удвоенной силой, как если бы тигру приделали крылья.
Но Пэй Мин не успел ответить, когда Демон острого лезвия вдруг холодно фыркнул и сказал:
— Ну конечно, всё потому, что его лучшего меча давно не стало!
Лицо Пэй Мина окаменело.
— Ты… кто ты такой?
Се Лянь уточнил:
— Разве ранее вы не спрашивали, что он за «тварь»?
Демон острого лезвия с усмешкой ответил:
— Кто я такой? Ха! Пэй Мин, мог ли ты представить, что всё сложится именно так, когда сломал меня одним ударом ладони?
Се Лянь чуть округлил глаза:
— Генерал Пэй, вы знакомы?
Пэй Мин надолго погрузился в размышления, покуда его лицо становилось всё суровее. Затем он всё же предположил:
— Ты… Мингуан?
Услышав имя, Демон острого лезвия перестал усмехаться. Теперь он выглядел полной противоположностью тому мелкому демону, который ничем не выделялся из толпы.
Се Лянь переспросил:
— Его имя — «Мингуан»? Генерал Пэй, но разве это не вы — генерал Мингуан?
В мгновение ока в голове принца пронеслось бесчисленное множество невообразимых сюжетов, как кто-то выдал себя за другого, произошла подмена и так далее. Впрочем, поскольку в чертогах Верхних Небес уже имелся прецедент, подобное уже не считалось бы невообразимым. Принц невольно задумался: «Неужели ещё один «Повелитель Земли И»?»
Пэй Мин, кажется, догадался, о чём подумал принц, и, зажимая рукой рану, прервал эти размышления:
— Ваше Высочество, о чём вы думаете? Я же сказал, что я — генерал Пэй, самый настоящий! Никакого обмана!
— Но почему вы назвали его — Мингуан?
— Потому что это его имя. Которое я ему дал. Он — мой меч!
Се Лянь ахнул и поразился:
— Неужели… «Генерал ломает меч»?
— Верно. «Мингуан» — это меч, который я носил при себе до вознесения. Многие сотни лет назад я своими руками сломал его!
Это всё объясняет!
Неудивительно, что Демон острого лезвия как свои пять пальцев знает технику Пэй Мина, будто предвидит каждый следующий шаг. Этот меч прошёл вместе с ним через множество сражений, одержал бесчисленные победы, разумеется, он насквозь видит все приёмы и уловки генерала. И теперь ясно, почему, разрубленный пополам, он по-прежнему способен свободно двигаться, а рана в живот не причинила ему никакого вреда — всё потому, что он давным-давно был разломлен на две части!
Се Лянь спросил Пэй Мина:
— Значит, ту рану в живот он сам себе нанёс? И то божественное сияние?..
— Моё. Сломав меч, я незамедлительно вознёсся. Думаю, тогда на нём и остался нестираемый след.
Тем временем Демон острого лезвия… Нет, Мингуан начал наносить удары по Фансиню, пользуясь ребром ладони словно клинком. При этом лицо его сделалось столь озлобленным, будто он рубил самого Пэй Мина.
Се Лянь не удержался от вопроса:
— Послушайте… генерал Пэй, почему ваш меч затаил на вас такую обиду? Что вы с ним сделали? И в чём же всё-таки заключается сюжет картины «Генерал ломает меч»?
Пэй Мин охлопывал себя в поисках бутылька со снадобьем, отвечая:
— Никому не интересные дела столетней давности. К чему теперь вспоминать о них? Лучше придумайте способ от него отбиться!
Магический круг охраняла Жое. Но стоит сломать Фансинь, и большая часть мощи поля сойдёт на нет, оно станет подобно двери со взломанным замком. Се Лянь поглядел за спину и немного успокоился — Хуа Чэн погрузился в спокойную медитацию и закрыл глаза, видимо, уже не ощущал происходящего вокруг.
Но голос Пэй Мина вернул принца в реальность:
— Ваше Высочество, ваш меч способен выстоять?
Се Лянь повернулся обратно и ответил:
— Не знаю. Всё-таки Фансинь уже очень стар.
— Не страшно. Мингуан тоже не молод.
Се Лянь вздохнул с облегчением:
— Что ж, если так, думаю, он сможет продержаться какое-то время, если на помощь Мингуану не придёт ещё кто-нибудь…
Неожиданно, не успел принц договорить, как со стороны леса раздались громыхающие шаги. Вскоре перед ними возник рослый мужчина свирепого вида и со смуглой кожей, одетый в изношенный доспех.
Он бросил взгляд на Се Ляня и Пэй Мина с высоты своего необычайного роста, и оба тут же ощутили каплю холодного пота, сбежавшую по виску.
Увидев, как ещё кто-то голыми руками неистово рубит по мечу, торчащему из земли, верзила слегка удивился и подошёл ближе. Се Лянь и Пэй Мин, не сговариваясь, прикрыли руками лица и отвернулись. Мингуан же, увидев огромного мертвеца, который выглядел довольно сильным, закричал ему:
— Эй, здоровяк, помоги-ка! Сломаем этот меч, разрушим магическое поле, и я отдам тебе половину жертв на растерзание!
Но видимо, верзила при жизни не был жителем Центральной равнины, а после смерти не стал даже демоном Центральной равнины — он не знал местного языка и не понял, что ему сказали, только закричал в ответ. С обеих сторон посыпались крики, но ни один так и не понял, что хотел сказать другой, только синие вены на висках обоих вздувались сильнее.
Пэй Мин, изо всех сил стараясь придать своей позе, с которой прикрывал лицо, естественное и свободное положение, шёпотом спросил:
— Ваше Высочество, что за ерунду несёт этот варвар?
Се Лянь тоже шёпотом ответил:
— Он решил, что ваш меч его задирает, разозлился и велел тому немедля пасть на колени и просить пощады, иначе убьёт его.
— Прекрасно. Надеюсь, они подерутся как можно скорее.
Неожиданно здоровяк, видимо, услышав шёпот, повернулся и пристально уставился на них, нахмурив брови. Се Лянь и Пэй Мин, уже совершенно не притворяясь, закрыли лица ещё плотнее. Однако верзила всё равно их узнал и топнул ногой так, что земля вокруг задрожала, а после взревел:
— Это вы! Заклинатель, собирающий мусор! Командир Пэй Су!
Поняв, что их узнали, оба опустили руки. Се Лянь поразмыслил и мягко обратился к нему на языке Баньюэ:
— Генерал Кэ Мо, прошу, успокойтесь.
Конечно, странным верзилой оказался не кто иной как генерал Кэ Мо, который сбежал из места своего заточения во время всеобщего волнения демонов, вызванного открытием горы Тунлу. Он был пленён Се Лянем, а позднее на допросах встречал Пэй Мина, стоящего рядом с Пэй Су. При виде недругов глаза его загорелись гневом, Кэ Мо без лишних слов занёс ногу и ударил по Фансиню, отчего меч сразу отклонился на целый цунь!
Мингуан хлопнул в ладоши и восхитился:
— Героическая отвага! — затем продолжил обрушивать удары с другой стороны.
Видя, что Фансинь дрожит всё сильнее под двусторонней атакой, Се Лянь подошёл к Хуа Чэну и дотронулся до его лба, но тут же отдёрнул руку, будто обжегшись.
— Что же нам делать?!
Се Лянь должен был защищать Хуа Чэна и не мог отвлекаться. А Пэй Мин, очевидно, не представлял никакой опасности для оружия, которое знало его лучше кого-либо иного!
Как вдруг послышалась ругань Мингуана:
— Проклятый варвар! Ты не можешь не бить по мечу, когда я наношу удар? Попал мне по руке!
Кэ Мо, однако, вообще не удостоил его вниманием.
Видя, что между ними намечается конфликт, Се Лянь схватился за Пэй Мина.
— Генерал Пэй! Кэ Мо наверняка не верит, что вы не питаете к нему враждебности. Нужно его задобрить! Скорее, сложите пальцы на обеих руках вместе, перекрестите запястья над головой, затем опустите вниз и разведите в стороны. Это общеупотребительный жест его народа, просьба о примирении. В любом случае, лучше первым делом выразить ему наши благие намерения, чтобы он успокоился!
Пэй Мину просьба показалась странной.
— А?
Надо сказать, что их с Кэ Мо конфликт нельзя назвать мелким недоразумением, приведшим к небольшому скандалу. Разве один лишь жест поможет достичь примирения? И как это его успокоит?
Се Лянь же, не допуская возражений, опять дёрнул его и сказал:
— Давайте, вместе со мной выполним это движение, чтобы он остановился!
Пэй Мина ранило в руку, и когда принц за неё схватился, уголок рта генерала слегка дёрнулся. Он действительно собрался подчиниться, но тут Мингуан, который слышал весь их разговор, выскочил перед Кэ Мо, скрестил руки над головой и опустил вниз, затем развёл в стороны. С довольным видом он сказал двоим внутри круга:
— Не так просто!
Неожиданно Кэ Мо, увидев его жест, выпучил глаза. На тёмной коже вздулись вены, пальцы огромной ладони растопырились и подобно железному вееру отвесили Мингуану такую затрещину, от которой тот отлетел прочь.
Сначала ни Пэй Мин, ни Мингуан не поняли, что случилось. Но спустя ещё мгновение Пэй Мин повернулся к Се Ляню.
— Ваше Высочество, а я ведь считал Мингуана коварным, но никак не предполагал, что вы ещё коварнее. Я преклоняюсь.
Се Лянь стёр со лба холодный пот.
— Ну что вы, что вы. Благодарю, я не достоин.
На первый взгляд те слова предназначались Пэй Мину, однако в действительности же принц говорил для Мингуана. А тот, желая нарушить их планы, непременно решил бы первым договориться о мире с Кэ Мо. Вот только жест, который описал Се Лянь, означал вовсе не примирение, а вызов. К тому же, самый агрессивный вызов на языке Баньюэ, по смыслу примерно равный «отрежу твою собачью голову, надругаюсь над твоей женой, вырежу всю твою семью и раскопаю могилы предков». Было бы весьма странно, если бы Кэ Мо не разъярился, увидев подобное. В иных обстоятельствах Мингуан, услышав Се Ляня, мог бы усомниться в правдивости слов принца, но дело не терпело отлагательств, да и Пэй Мин уже почти что поднял руки над головой. У Мингуана не оставалось времени на размышления, и он попался на уловку.
Впрочем, отлетев прочь от удара Кэ Мо, Мингуан сразу же всё понял и хотел было спасти положение, но незнание языка не позволило ему этого сделать. К тому же, он инстинктивно перешёл на крик, поэтому с виду казалось, что он осыпает Кэ Мо бранью.
Мингуан испробовал несколько других жестов, к примеру — малый поклон или большой палец вверх, которые, однако, выглядели совсем неискренне, равно как пытаться попросить прощения у человека, которого только что обругал последними словами.
Несмотря на все попытки, ему досталось ещё сильнее. Кроме того, Кэ Мо всё-таки знал некоторые примитивные ругательства Центральной равнины, которые успевал применять, отвешивая удары, и Мингуан тоже стал выходить из себя — драка становилась ещё более яростной. Пэй Мину даже захотелось подбодрить их криками. Мингуан же, бросив взгляд в его сторону, закипел от гнева и вдруг помахал рукой в сторону Кэ Мо, указал на себя, затем на людей внутри круга, а потом показал тот же самый оскорбительный жест по отношению к ним.
Кэ Мо и впрямь остановился, затем хмуро спросил:
— Так ты это мне или им?
Се Лянь понял, что дело плохо, но всё же не решился безрассудно открывать рот, поскольку не был уверен, удастся ли ему договориться с Кэ Мо. Мингуан схватился за возможность и продолжил старательно строить свирепые гримасы и повторять жест в сторону Пэй Мина, затем смотрел на Кэ Мо и вновь становился спокойным. По его взгляду и выражению после нескольких повторений Кэ Мо всё-таки понял, что тот имеет в виду:
У них общий враг!
Мингуан и Кэ Мо пришли к согласию и вновь принялись атаковать магическое поле.
Мысли закружились в голове Се Ляня, он сделал глубокий вдох и громко выкрикнул на языке Баньюэ:
— Младший генерал Пэй! Бань Юэ!
Едва Кэ Мо услышал имена, застыл и грозно спросил:
— Эти двое тоже неподалёку?!
Се Лянь не ответил, только продолжил кричать:
— Младший генерал Пэй! Бань Юэ! Здесь Кэ Мо, ни в коем случае не приближайтесь, скорее бегите! И больше не возвращайтесь!
Эти крики, разумеется, заставили Кэ Мо решить, что те двое действительно где-то рядом, а Се Лянь пытается их предупредить, чтобы поскорее спасались. Кэ Мо тут же взъярился:
— Не так быстро! — и бросился прочь.
Мингуан прокричал ему вслед:
— Эй! Здоровяк! Ты куда?! Он наверняка тебя провёл, вернись!
Однако Кэ Мо уже был далеко. От злости Мингуан затопал ногами и забранился:
— Дурень!
Се Лянь второй раз стёр пот со лба и в душе искренне воскликнул: «Знание более одного языка принесёт неисчерпаемую пользу на всю жизнь!»
А увидев, что Мингуан вновь принялся наносить удары по Фансиню, вскинул руку и воскликнул:
— Постойте! Если не прекратите, мы не станем с вами церемониться.
— И как же вы в таком положении не станете со мной церемониться?
— Вы… ничего не забыли?
— Чего?
Пэй Мин хотел что-то сказать, но промолчал, вместо этого выволок из-за спины кое-что большое.
— Как можно забыть о такой вещи?
В его руках оказалась нижняя половина тела с двумя ногами. Взгляд Мингуана сразу посуровел.
— А? Моё тело!
Всё время сражения он заменял стопы ладонями, подпрыгивая и перескакивая на руках, и незаметно для себя привык к такому способу передвижения, даже позабыл присоединить к себе нижнюю часть тела. Пэй Мин же, пока Мингуан и Кэ Мо лупили друг друга, вышел из круга и притащил обратно неподвижную половину тела Мигуана, которую тот бросил неподалёку.
— Лучше тебе не совершать опрометчивых поступков, — пригрозил Пэй Мин.
Правда, угроза выглядела своеобразно. Ведь если бы заложник представлял собой целого человека, Пэй Мин с той же фразой мог схватить его за горло или за макушку. В таком случае зрелище возымело бы больше действия, стало бы ясно, что угроза — не пустые слова. Но сейчас у него в руках находилась лишь половина тела… Куда же положить руки, чтобы картина не представлялась неловкой, но при этом повлияла на противника?
Не придумав ничего лучше, Пэй Мин наступил ему на ногу.
Мингуан:
— Ты со мной шутки вздумал шутить?
Также посчитав угрозу несерьёзной, Се Лянь деликатно заметил:
— Генерал Пэй, наступить на ногу — как-то не убедительно. Не могли бы вы… заставить его решить, что вы схватили его за что-то жизненно важное?
— Ваше Высочество, вам легко говорить. Считаете, я бы стал наступать ему на ногу, будь у меня желание совершить иной, бесстыжий и подлый поступок? Может, вы тогда сами схватите его за «что-то жизненно важное»?
В общем, никто из них не хотел ни за что хвататься.
Се Лянь сказал:
— Ну ладно. Тогда поступим иначе!
Посовещавшись, они схватили каждый по ноге Мингуана. Теперь угроза стала более реальной и не такой неловкой.
Се Лянь сказал:
— Прошу вас отступить, иначе, боюсь, ваше тело будет сломано ещё раз.
Мингуан ответил с холодной усмешкой:
— Ха! Вы и впрямь решили, что моя нижняя половина тела — бесполезна?
Се Лянь ощутил волну убийственной Ци, которая распространилась от ладони. Принц сразу отдёрнул руку и предостерёг:
— Генерал Пэй, осторожно!
Ранее неподвижные ноги, когда никто не ожидал, отвесили пару пинков. Пэй Мин тоже успел отбросить ногу прочь, так ему удалось избежать удара, летящего со свистом лезвия. Ноги перекувырнулись в воздухе и опустились на одно колено, затем медленно выпрямились, стоя сами по себе. Вышло весьма проворно, даже воинственно, и Се Лянь не удержался от похвалы:
— Хорошо! — но сразу же исправился: — Не хорошо!
Что же тут хорошего? Он ведь побеспокоился об установке защитного поля именно для того, чтобы Мингуан не мог приблизиться к ним, теперь же — просто замечательно — верхняя часть Мингуана осталась снаружи, но нижняя оказалась в круге!
Пэй Мин тоже прозрел:
— Мы попались.
Некоторые подобные Мингуану демоны, разделённые на две половины, могли шевелить только той частью, где находилась голова, иные же — обеими. Пэй Мин не мог сразу определить, к какому виду относится Мингуан, но видя, что нижняя половина ужасно тяжёлая и не пошевелилась даже когда на неё наступили, решил, что к первому. Должно быть, то было намеренное притворство.
Снаружи круга Мингуан хлопнул в ладоши и засмеялся:
— Так и есть! Вот что значит — пустить волка в дом. Теперь добраться до вас — что поймать в кувшине черепаху — проще простого!
Сейчас из троих находящихся в круге Хуа Чэн пребывал в медитации, приближаясь к критическому моменту превращения; Пэй Мин лишился меча, сломанного Мингуаном; а Се Лянь использовал Фансинь в качестве замка, запечатавшего магическое поле. Оба остались безоружными, и принцу пришлось принять решение:
— Эмин!
Сабля, лежавшая в стороне ненужным грузом, немедля вскочила и прилетела прямо в руки Се Ляня. Принц сжал рукоять в ладони и бросился в бой. Нижняя половина Мингуана отвесила пинок, но встретилась с Эмином, отчего отступила на пару шагов, едва не вылетев за пределы круга. Сам же Мингуан чуть изменился в лице, по всей видимости, испугался. Он хлопнул в ладоши, и его нижняя часть приняла первоначальную форму — в воздухе повис клинок длиной почти в три чи, обуреваемый тёмными волнами жажды убийства.
Се Лянь редко сражался саблей, но Эмин в его руках лежал как влитой. Принц как раз готовился отразить следующую атаку, когда Пэй Мин вдруг позвал его:
— Ваше Высочество, не то чтобы я намеренно хочу помешать вам в такой момент, но… с вашим градоначальником Хуа, кажется, не всё в порядке.
Се Лянь обеспокоенно обернулся и увидел, что Хуа Чэн нахмурился сильнее, а руки, лежащие на коленях и сложенные в особых печатях, слегка дрожат. Стоило принцу отвлечься, и обломок меча выбрал точный момент для атаки. В тот же миг Эмин по своей воле покинул ладонь принца и со звоном столкнулся с противником в воздухе!