Загадочные загадки загадочного советника
Сердце Се Ляня пустилось бешеным галопом, даже кончики пальцев едва заметно задрожали. Однако он сумел удержать себя в руках, не проронил ни звука, только приподнял голову и сказал на ухо Хуа Чэну:
— Сань Лан, не шевелись. Этот голос снаружи очень похож на голос моего наставника. Пока нельзя допустить, чтобы нас заметили…
Голос был похож, но всё же принц не мог утверждать. Ведь в мире встречаются люди с очень схожими голосами, к тому же Се Лянь не виделся с советником несколько сотен лет, и вполне возможно, что принца подвела память. Сейчас не было нужды рисковать, а лучше успокоиться и наблюдать. Возможно, им удастся разузнать больше.
Хуа Чэн тоже чуть наклонил голову, обвил принца рукой за талию и так же на ухо ответил:
— Хорошо… ты тоже не шевелись.
Тесно прижатые друг к другу давящими со всех сторон стенами, они соприкасались висками, при этом возле уха ощущая лёгкий жар дыхания. Момент был совсем не подходящий, но в голове Се Ляня вспышкой пронеслось: «А не так уж и плохо быть “погребёнными в одной могиле”».
Тем временем голос раздался вновь:
— А где двое других? Куда разбежались?
«Двое других»? Вначале Се Лянь инстинктивно решил, что речь о нём и Хуа Чэне, и слегка испугался. Он захотел внимательно послушать, с кем же говорит незнакомец, но вот что странно: когда «советник» — пока принц решил называть его «советником» — задал вопрос, в ответ не послышалось ни звука.
И впрямь очень странно. На таком расстоянии Се Лянь и Хуа Чэн могли уловить речь «советника». И судя по тому, что говорил он не слишком громко и не кричал, напрягая глотку, вероятнее всего, собеседник находился где-то поблизости. И Се Лянь с Хуа Чэном определённо должны были расслышать его ответ, хоть смутно, но расслышать. Однако факт оставался фактом — они ничего не слышали.
«Советник» продолжил:
— Я безмерно им благодарен за труды. Но не стоит тратить силы на мелкие сорняки. Они не сделают погоды. Сейчас у нас есть более важное дело.
Только сейчас Се Лянь понял, что, упоминая «двоих других», «советник» имел в виду вовсе не принца с Хуа Чэном, а двоих своих товарищей.
Чем дальше, тем обстоятельства становились более запутанными. Судя по тону советника, он явно получал ответ на свои фразы, но казалось, будто он разговаривает сам с собой или же просто с воздухом. В сознании Се Ляня возникла подобная картина, которую он тут же отбросил, подумав, что есть и другой вариант. А именно — только советник слышал ответы собеседника, другие же не имели такой возможности.
Чем сильнее сгущался туман в голове, тем сосредоточеннее принц прислушивался. Стоило «советнику» заговорить, каждая его фраза давала немалый повод к размышлению.
— Это все, кто собрался внутри горы? Что ж, для начала доставь их к Медной печи, а потом я что-нибудь придумаю, чтобы разобраться с каждым поочерёдно. И чем скорее, тем лучше. Нужно успеть за два дня.
Медная печь!
Ещё и «успеть за два дня»… Но в пределах горы Тунлу нельзя воспользоваться Сжатием тысячи ли, как же это возможно? Ещё и привести с собой целую группу людей… И что именно означает это «разобраться»?
После паузы голос продолжил:
— Позови двоих других тоже. Отправимся к Медной печи все вместе. В противостоянии Его Высочеству наследному принцу никак нельзя обойтись без всех четверых. Сейчас он пока не полностью пробудился, но если это произойдёт… Невозможно представить, что он натворит на этот раз.
Се Лянь замер, не в состоянии шевельнуться.
Это всё сказано о нём?
В тот самый момент гора вдруг огласилась грохотом, Се Лянь почувствовал, как по камню вокруг прошла дрожь.
Советник спросил:
— В чём дело?
Принц задал тот же вопрос Хуа Чэну:
— В чём дело?
Хуа Чэн прошептал:
— Что-то произошло с той стороны.
Они ещё раз соприкоснулись лбами, и Се Лянь правым глазом вновь увидел Инь Юя и Цюань Ичжэня в горной пещере. Вот только, должно быть, пред ним предстала картинка чуть более ранних событий. Инь Юй наконец выкопал и, тяжело дыша, вытащил Цюань Ичжэня из стены, после чего тяжко вздохнул. И вдруг случилось непредвиденное — пребывавший в бессознательном состоянии Цюань Ичжэнь вдруг подскочил и ловким броском сорвал маску с лица Инь Юя!
Выходит, он лишь притворялся, что лишился чувств!
Он как никто другой знал манеру Инь Юя бродить из стороны в сторону во время размышлений, тон его голоса и силу удара. Скорее всего, Цюань Ичжэнь понял, кто перед ним, когда Инь Юй нанёс ему удар лопатой. Вот уж поистине неожиданно — настал день, когда и Цюань Ичжэнь, с его-то характером, пошёл на уловку. И пусть это было самое обыкновенное притворство, глупый трюк, но для Цюань Ичжэня даже это являлось делом немыслимым, поэтому никто такого не ожидал. Лицо Инь Юя застыло в неописуемом потрясении и скорбной бледности — очевидно, случившееся немало его поразило.
Цюань Ичжэнь, напротив, крайне разволновался и, несмотря на рану на голове, запрыгал и закричал:
— Шисюн!
Уголок рта Инь Юя дёрнулся, словно он увидел что-то невероятно пугающее, потом он вдруг схватился руками за голову и вскрикнул:
— Это не я! — Издав громкий крик, он бросился бежать и на бегу успевал сыпать грохочущими магическими ударами за спину, чтобы задержать гонящегося за ним. — Стой на месте! Не ходи за мной!
Цюань Ичжэнь бросился следом, совершенно не обращая внимания на удары, только радостно восклицая:
— Шисюн! Это я!
Инь Юй, не сдержавшись, грубо огрызнулся:
— Да чтоб тебя, в этом как раз самый ужас! Я же сказал, не ходи за мной!!!
Их погоня сопровождалась грохотом, от которого гулко содрогалась вся гора, и советник на другой стороне стены в недоумении спросил:
— Что там творится? Откуда такой шум?
Ответа по-прежнему не послышалось, но советник, видимо, всё-таки его получил, потому что сказал:
— Вот оно что. Современные дети поистине… такие шумные. Я пойду, ещё нужно сделать кое-какие приготовления. Когда прибудешь к Медной печи, мы снова встретимся!
Значит, он уже собирался уходить. После этих слов Хуа Чэн опять закрыл уши Се Ляня ладонями, принц зажмурился, мгновение — и всё вокруг сотрясла сильнейшая дрожь. Каменная стена, в которой они были заключены так долго, наконец взорвалась.
Двое вырвались на свободу и мягко опустились на каменный пол, вновь вдыхая свежий воздух. Однако снаружи увидели лишь пустую пещеру, ни советника, ни его таинственного собеседника. Даже если кто-то здесь и был, теперь они исчезли бесследно.
Се Лянь и Хуа Чэн переглянулись, но не стали бросаться в погоню. Они ещё даже не успели отпрянуть друг от друга, когда из соседней пещеры вбежал человек в чёрных одеждах, Инь Юй. Размахивая лопатой Повелителя Земли, он помчался к ним с криками:
— Градоначальник!!! Ваше Высочество!!!
Следом за ним влетел Цюань Ичжэнь, уже истекающий кровью от ударов, которые ему достались. Хуа Чэн, не поднимая головы, сделал взмах ладонью, Цюань Ичжэнь вскинул руки, чтобы защититься, но… от этой атаки нельзя было отбиться кулаками. Послышался хлопок, Цюань Ичжэня окружило облако красного дыма, а когда дым рассеялся, на полу остался лишь кругленький красный неваляшка, кружащийся на одном месте.
Глаза неваляшки были широко распахнуты, что придавало ему весьма невинный вид. Тот же приём, что Хуа Чэн когда-то использовал против Лан Цяньцю. Инь Юй наконец прекратил свой бешеный забег, стёр со лба холодный пот и подошёл к Хуа Чэну.
— Премного благодарен градоначальнику.
— Стоит ли так его страшиться? — спросил Хуа Чэн.
Инь Юй, всё ещё не оправившись от испуга, горько усмехнулся:
— Не стану лукавить, но при виде Его Высочества Циина мне хочется бежать, и чем дальше, тем лучше.
Се Ляню от услышанного захотелось и рассмеяться, и посочувствовать Инь Юю. Как видно, «особенность» характера Цюань Ичжэня отбросила в душе Инь Юя стойкую мрачную тень. Неваляшка с широко распахнутыми глазами всё ещё стоял на земле, беспокойно качаясь из стороны в сторону, однако никто не обращал на него внимания. Се Лянь пожалел беднягу и решил подобрать, как вдруг ощутил сильную дрожь под ногами, вместе с которой также пошатнулся, едва ли не сильнее того же неваляшки. Немедленно удержав равновесие, принц спросил:
— Что такое? Землетрясение?
Се Ляня не требовалось поддерживать, но Хуа Чэн всё-таки сделал это, после чего сказал своему подручному:
— Нужно посмотреть.
Инь Юй мгновенно пришёл в норму и ответил:
— Слушаюсь!
Он подхватил лопату Повелителя Земли и несравнимо быстро вырыл в другой стене ещё один проход, сквозь который ворвался солнечный свет. Инь Юй выглянул, и на его лице отразилось удивление.
— Ваше Высочество Инь Юй, это землетрясение или сама гора сейчас обрушится? — спросил Се Лянь.
— Не то и не другое! Горное чудище… бежит!
Бежит? Се Лянь вновь переглянулся с Хуа Чэном. Оба подошли и выглянули наружу, невольно потеряв дар речи.
Гора действительно бежала!
Пейзаж стремительно проносился мимо, почти сливаясь в сплошную цветную ленту. Можно представить, что они словно ехали в конной повозке, которая со скоростью ветра неслась вперёд. Или же сидели на плече великана, который оголтело куда-то мчался!
Холмы, реки, равнины, леса — всё исчезало под горным чудищем, разравнивалось, придавленное им, уступало дорогу. Волосы и одежда троих наблюдателей заплясали на бешеном ветру, который со свистом ворвался в пещеру.
Инь Юй заключил:
— С такой скоростью, думаю, мы достигнем Медной печи через два дня…
Два дня?
На Се Ляня тотчас же снизошло озарение. Вот оно что!
И неудивительно… неудивительно, что они не слышали ответов «собеседника». Неудивительно, что советник велел ему в течение двух дней доставить их к Медной печи. Поскольку тогда «советник» обращался вовсе не к человеку, а к этому самому горному чудищу!
Хуа Чэн, наверняка тоже всё поняв, произнёс:
— Как удачно. Воспользуемся его помощью, и не придётся самим идти. Он сказал, что у Медной печи они встретятся снова. Там и узнаем, что же он, в конце концов, задумал.
Однако Се Лянь сделался мрачным и задумчивым. Хуа Чэн, ощутив эту перемену, спросил:
— Гэгэ, что с тобой?
— Что значит — не полностью пробудился?
Тот голос сказал: «Сейчас Его Высочество пока не полностью пробудился, но если это произойдёт… Невозможно представить, что он натворит на этот раз».
Се Лянь, сосредоточенно нахмурившись, спросил:
— Если то был мой наставник, «Его Высочество», о котором он говорил, — это я. И что тогда означает эта фраза?
— Гэгэ, пока не стоит думать об этом. Во-первых, возможно, что это не твой наставник. Во-вторых, «Его Высочество», о котором он говорил, возможно, вовсе не ты. Не забывай, что наследный принц Уюна — тоже Его Высочество.
— Но что если это так? У меня имеются кое-какие необоснованные догадки, послушай и скажи, есть ли в них смысл.
— Хорошо. Говори, гэгэ.
— На горе Тунлу обитает три горных пика: Старость, Болезнь и Смерть. Нет только Рождения. Предположим, если тот человек и правда мой наставник, а говорил он с горным чудищем, значит, он способен с ними общаться. Следовательно, под «двумя другими», весьма вероятно, подразумевались ещё два горных чудища.
— С этим я согласен. Что ещё?
— Ещё. Я думаю вот о чём — что если три горных чудища обладают человеческим сознанием? Или более того, когда-то являлись людьми? Почему тогда среди них нет чудища по имени Рождение? Потому что Рождение не обернулся горой, Рождение — до сих пор человек. И этот человек… и есть советник! — Чем больше принц об этом думал, тем больше логики видел в своих словах. Сердце его билось как бешеное. — Когда-то гора Тунлу была территорией государства Уюн. «Рождение, Старость, Болезнь, Смерть» — всего их четверо; божеств-покровителей наследного принца Уюна тоже было четверо; и советников в государстве Сяньлэ, которые с малых лет обучали меня, тоже как раз четверо! Один главный наставник, трое его помощников. Разве в каком-нибудь другом государстве бывает так много советников — целых четыре? Раньше мне это не казалось странным, я думал, это общепринятая практика, и лишь позднее я узнал, что таких случаев больше нет. Думаешь, это совпадение или между ними существует связь?
Хуа Чэн возразил:
— Не удивлюсь, если это совпадение. Ведь Прекраснейших картин тоже четыре, верно? Великих бедствий не хватало до четырёх, и одного притянули за уши для ровного счёта.
— Но меня по какой-то причине посетило сильнейшее предчувствие. Что Рождение, Старость, Болезнь и Смерть, четыре божества государства Уюн и четыре советника государства Сяньлэ… возможно, это всё одна и та же четвёрка. — Принц пошёл дальше по тропе своих размышлений. — Если мои наставники и впрямь являлись четырьмя божествами-покровителями наследного принца Уюна, для чего они стали советниками государства Сяньлэ? Для чего взялись обучать меня? Для чего советник рассказал мне историю о наследном принце Уюна? Почему сказал, что я должен стать таким же, как он? Неужели во мне кроется тайна, которая даже мне самому неизвестна? Что значит — я ещё не пробудился? Может, на самом деле я и есть…
Он сделался немного одержим своими мыслями, но тут Хуа Чэн сжал Се Ляня за плечо и уверенно сказал:
— Нет! Я могу утверждать, что ты — это ты, а не кто-то другой. Поверь мне. Не предавайся беспорядочным размышлениям.
Лишь тогда Се Лянь словно проснулся.
— Ты прав… Я слишком заблудился в своих мыслях.
Кроме родителей, принц никого не знал так же хорошо, как своего наставника. Пусть тот часто упрекал Се Ляня в непослушании и держал на приемлемом для своего статуса расстоянии, в целом он был хорошим учителем. И вдруг обнаруживается, что принц, возможно, совершенно не знал того, с кем, как ему казалось, был тесно знаком. После такого очень легко завязнуть в заблуждениях.
Была и ещё одна деталь, очень знакомая. До этого самого момента история наследного принца Уюна, изображённая на фресках, пусть была неполной, но смутно давала Се Ляню ощущение, приближенное к какому-то жуткому повторению круговорота бытия.
Хуа Чэн сказал более ровным тоном:
— И ещё, гэгэ, для начала как следует подумай, знаешь ли ты, откуда взялся твой наставник?
Се Лянь послушно ответил:
— Не знаю…
В самом деле, он не мог припомнить ничего о происхождении своего наставника. Задумавшись, Се Лянь сказал:
— Советник занимал свой пост ещё до моего рождения. Мне известно лишь его имя — Мэй Няньцин, но тут и говорить нечего, оно наверняка выдуманное. Раньше я также задавался вопросом, почему советник не вознесётся, ведь он же так силён. Но если тот, кого мы слышали, это и впрямь мой наставник, значит, он точно живёт на свете намного дольше меня. И если он правда решил выступить против нас…
Хуа Чэн же безразличным тоном ответил:
— Не страшно. Он всего-то прожил чуть дольше. И не важно, что он такое, врага отразят генералы, воду остановит плотина [279]. Запомни: что бы ни случилось, есть я. Я всегда буду стоять на твоей стороне.
Се Лянь на мгновение замер.
Инь Юй, присутствие которого и без того почти не ощущалось, всё это время весьма тактично молчал, так что они почти о нём забыли. Только сейчас он подал голос:
— Градоначальник, стоит ли отправиться на поиски остальных?
Да, они выбрались из недр горы, но Пэй Мин и весь их отряд всё ещё были проглочены горным чудищем, которое забросило пленников неизвестно куда, чтобы переварить.
Се Лянь поспешил ответить:
— Стоит! Будем искать их все вместе. Ваше Высочество Инь Юй, прошу, подождите.
— Ваше Высочество наследный принц, нет нужды называть меня Высочеством… Я ведь уже давно покинул пост чиновника Верхних Небес.
Се Лянь улыбнулся:
— В таком случае, и вы можете называть меня по имени, ни к чему эти церемонии. Я ведь тоже давно перестал быть Высочеством.
Инь Юй глянул на Хуа Чэна, стоящего за спиной Се Ляня, и сразу затараторил:
— Эм… я не осмелюсь. Не осмелюсь, не осмелюсь.
Се Лянь:
— Почему не осмелитесь? Что такого?
Принц сделал пару шагов и вознамерился подобрать неваляшку-Ичжэня, как вдруг с потолка сверзилась чья-то фигура. Кто-то тяжело упал прямо перед принцем, послышался отчётливый хруст ломающихся костей.
Первой же реакцией Се Ляня было выхватить Фансинь и нанести рубящий удар. Повезло, что принц привык смотреть, куда бьёт, перед тем как пускать в ход оружие, поэтому резко остановил руку.
— Генерал Пэй?
Упавшая фигура перевернулась и встала на ноги, в самом деле оказавшись Пэй Мином. Он всё так же свободно и непринуждённо отряхнул грязь с плеч, бросил быстрый взгляд на двоих и произнёс:
— Ваше Высочество наследный принц и Его Превосходительство Князь Демонов отлично проводят время!
— Можно и так сказать. А вы, генерал Пэй, всё ли с вами в порядке? Только что я слышал хруст…
— Ох, ничего страшного. Благодарю Ваше Высочество за заботу, но хрустели не мои кости. А вот эти. — Он что-то поднял и показал им. Это оказалась костяная нога того несчастного мужчины, уже окончательно пришедшая в негодность. — Хорошо ещё, что мне помогал вот этот достойный господин, только с его помощью мне удалось прокопать себе путь из недр горного чудища. Пусть кость мужская, но всё же это был настоящий мужчина, твердый и несгибаемый.
Стоило ему договорить, и кто-то ещё свалился сверху, тяжело упав на пол пещеры. Все повернулись на грохот и увидели Пэй Су. Впрочем, оказалось, что упали двое — мужчина защищал Бань Юэ, держа её на руках, а она, в свою очередь, держала горшки с Кэ Мо и Жун Гуаном внутри. Оба — Пэй Су и Бань Юэ — были покрыты грязью и пылью, однако выглядели целыми и невредимыми. Они быстро поднялись на ноги, и Пэй Су, отплевавшись от песка, сказал:
— Гене… рал! Ваше Вы… сочество.
— Видимо, мы пришлись не по вкусу чудищу, и оно нас выплюнуло, — заключил Пэй Мин.
Хуа Чэн переглянулся с Се Лянем и бесстрастным голосом ответил:
— Не уверен. Вполне возможно, что кто-то приказал ему это сделать, вот и всё.
Пэй Мин прошёл несколько шагов, ощутил необычную дрожь и нахмурился.
— Что происходит с горой? Почему она так дрожит?
— Потому что она несёт нас к Медной печи.
Пэй Мин выглянул из дыры в стене, которую прокопал Инь Юй, и воскликнул:
— Как быстро! Прекрасно, поможет нам сберечь силы.
Однако в отряде всё ещё кое-кого недоставало.
— А где Линвэнь? — спросил Се Лянь.
Видимо, Хуа Чэн посмотрел правым глазом, поскольку отозвался:
— Бабочку, которую я оставил на его спине, съело горное чудище. Он исчез [280].
Другими словами, Линвэнь и Божество парчовых одежд теперь могли передвигаться свободно. Ничего хорошего в этом не было, и Се Лянь воскликнул:
— Нужно как можно скорее его найти!
Так они все вместе отправились второпях бродить по внутренностям горного чудища. Хуа Чэн выпустил около сотни призрачных бабочек и после непродолжительных поисков привёл остальных к ещё одному пролому.
Дыра в камне явно была кем-то пробита, края выглядели очень неровно, а снаружи стремительно уносился прочь окружающий пейзаж. Бешеный ветер со свистом врывался в дыру, издавая жуткие стоны и завывания, подобные человеческим. По всему выходило, что Линвэнь, проглоченная горой, смогла сама пробить в стене брешь и сбежать.
Се Лянь посмотрел вниз из пролома и нахмурился.
— Как же теперь быть? Божество парчовых одежд обладает слишком большой разрушительной силой. Нельзя же вот так бросить его и забыть.
Хуа Чэн ответил:
— Нет нужды беспокоиться. Всё равно в итоге он тоже отправится к Медной печи, все пути приведут к одной цели.
Что ж, отряд собрался вновь, и Се Лянь вкратце пересказал им услышанное, опустив некоторые детали. Когда он закончил рассказ, все просто уселись на пол. Всё равно сейчас не требовалось биться ни с какими чудищами, не нужно было самим спешить в дорогу, так что оставалось скучать без дела.
Поскольку Инь Юй заявил, что не знает, как ему общаться с Цюань Ичжэнем, а от одного вида его охватывает головная боль и бросает в дрожь от страха, Се Лянь решил, что освобождать Цюань Ичжэня от оков заклятия прямо сейчас — не самое мудрое решение, и лучше оставить его временно в состоянии неваляшки. Пэй Мин со скуки принялся играть с неваляшкой, щёлкая по нему пальцами. Се Лянь, глядя, как игрушка раскачивается из стороны в сторону, словно маленький мальчик, которого избивают толпой, пожалел бедняжку и, тихо кашлянув, сказал:
— Генерал Пэй, перестаньте играться.
Пэй Мин поначалу отозвался согласием. Но потом на Се Ляня накатила дремота, и он прислонился к стене, чтобы слегка передохнуть, а тот снова взялся за старое. Никто не обращал на Пэй Мина внимания, даже Инь Юй, который стоял у дыры в стене и рассчитывал, как далеко они уже продвинулись, издали глядя на происходящее, несколько раз открывал рот, но в итоге всё же промолчал. Неожиданно радость сменилась печалью — Пэй Мин как раз был увлечён своей игрой, когда Пэй Су со стуком повалился на землю. Всё-таки родной потомок! Пэй Мин немедля потерял интерес к игрушке и подхватил Пэй Су.
— Сяо Пэй? Что с тобой?!
Инь Юй, воспользовавшись моментом, тихонько подошёл, подобрал неваляшку и поставил поближе к Се Ляню.
Хуа Чэн заговорил:
— Что ты шумишь? Не умрёт он. Его Высочество спит, не видишь?
Шум действительно разбудил Се Ляня. Сквозь сонную дымку принц обнаружил, что в какой-то момент прислонился к чьему-то плечу, а над ухом раздался голос Хуа Чэна:
— Гэгэ, ты проснулся?
Се Лянь протёр глаза и заодно прибрал неваляшку-Ичжэня, который раскачивался туда-сюда рядом с ним.
— Я уснул, прислонившись к тебе? Извини, так неловко… Что-то случилось?
Хуа Чэн с невозмутимым лицом ответил:
— Ничего. Если хочешь, можешь ещё поспать, скоро прибудем на место.
Тут Се Лянь увидел, как напротив Пэй Мин с силой трясёт Пэй Су за ворот. Лёгкое удивление наполовину сняло с принца сон, и он, решив, что опять случилась какая-то беда, поспешил на помощь. Осмотрев пострадавшего, он заключил:
— Ох, генерал Пэй, не стоит беспокоиться, младший генерал Пэй всего лишь измучился от голода, и ему не хватило выносливости.
Всё-таки Пэй Су был простым смертным, он уже так долго провёл без воды и питья, к тому же не обладал столь же богатым, как у Се Ляня, опытом голодания и терпения побоев, поэтому не выдержал и просто упал на месте.
Пэй Мину же показалось, что в спокойном тоне принца кроется подвох.
— Что значит — «всего лишь измучился от голода, и пока не хватило выносливости»?
Ну, здесь ничего не попишешь. Никакого хвастовства — Се Лянь мог продержаться три дня на одном приёме пищи, а после десятка избиений сразу подняться и как ни в чём не бывало отправиться собирать мусор. Какой небесный чиновник мог похвалиться более богатым опытом в подобных вещах?
Се Лянь ответил:
— Ну… кхм. У кого-нибудь есть съестные припасы?
Никто не ответил. Только Бань Юэ что-то протянула со словами:
— Простите, у меня только это…
Пэй Мин, только глянув на горшок с Падшим фениксом, заголосил:
— Ты всё таскаешь с собой эту отраву? Кого хочешь ею убить? Выброси сейчас же!
Покуда он бранился, Хуа Чэн обратился к Се Ляню:
— Видишь, я же говорю, ничего особенного. Лучше поспи ещё.
Чудище несло их уже полдня, даже больше, и Се Лянь увидел, что снаружи стемнело.
— Как далеко мы уже добрались? Сколько ещё до Медной печи?
— Оно уже преодолело около восьми сотен ли, — ответил Инь Юй.
Что ж, намного быстрее, чем если бы они шли пешком. Се Лянь тоже поднялся и подошёл к дыре в стене. Он хотел просто посмотреть, но к своему удивлению, случайно скользнув взглядом, неожиданно увидел кое-что, отчего у него на спине встали дыбом волосинки.
— Что там такое?
В ночной темноте, если смотреть с высоты горного чудища, внизу на земле можно было разглядеть поразительно огромное человеческое лицо!
Его глаза искривлялись, углы рта загибались вверх, словно, приветствуя принца, расцветала жутковатая улыбка. Се Лянь невольно отшатнулся на шаг, но Хуа Чэн позади подхватил его. Немного успокоившись и приглядевшись внимательнее, принц увидел, что «лицо» — это рисунок, сформированный горами и потоками, ущельями и каналами, всего лишь обман зрения, не более. Но настолько реалистичный, что с первого взгляда неизбежно потрясал наблюдателя.
— Углубления так похожи на глаза и рот… Что они собой представляют?
Хуа Чэн, стоя за спиной Се Ляня, ответил:
— Это река Уюн, которую жители государства называли «мать-река». Она брала своё начало в высоких горах, с самых вершин в поток стекался тающий снег. Разумеется, сейчас она окончательно пересохла. Раз мы оказались здесь, значит, Медная печь уже близко.
— Ну а «нос»?
— Это стоявший на берегу реки процветающий город. Спустимся взглянуть?
Се Лянь повернулся к нему.
— Там есть, на что посмотреть?
— В том городе тоже имеется храм Уюна. Предполагаю, что гэгэ, возможно, захочет в него наведаться.
Если есть храм, значит, вероятно, внутри найдётся фреска. Се Лянь немедля ответил:
— Спустимся.
Ему не терпелось узнать больше о наследном принце Уюна.
Пэй Мин согласился:
— Спускаемся. Нужно раздобыть для Сяо Пэя еды и питья. Но как нам это сделать? Мой меч сломан.
Хуа Чэн взмахнул рукой, и возле каждого из них возникло несколько серебристых бабочек. Сверкая переливающимся сиянием, они присели на их плечи, спины, головы и рукава. Иные, взглянув на этих малюток, неизбежно усомнились бы, что бабочки смогут их поднять, но Се Лянь не стал даже ничего спрашивать, только велел Жое связать всех вместе, чтобы не растеряться в воздухе. Инь Юй раскопал дыру в скале пошире, чтобы через неё смогли пройти все разом, и вот, когда все приготовления были завершены и они подошли к краю выхода, Се Лянь скомандовал:
— Друзья, приготовьтесь…
Пэй Мин:
— Постойте.
Се Лянь развернулся к нему.
— Генерал Пэй, вы что-то ещё хотели?
— У вас двоих на руках — это…?
Проследив за его взглядом, Се Лянь посмотрел на свою руку. И только сейчас заметил, что их с Хуа Чэном пальцы до сих пор связаны красной нитью. Помолчав, Се Лянь мягко кашлянул и ответил:
— Это… артефакт, используемый для связи.
— Хм. Не принесёт ли он неудобств при передвижении? Всё-таки это нить, что если она затянется или запутается? Это может привести к неприятностям.
Пэй Мин сделал весьма разумное замечание. Да и Се Ляню ли не знать, будучи Богом Войны, что во время любых боевых действий стоит избегать вещей, в которых можно запутаться? Однако по некой деликатной причине Се Лянь не очень хотел бы, чтобы эта нить прервалась. Поглядев на задумчивого, будто терзаемого сомнениями принца, Хуа Чэн улыбнулся:
— Разумно. Так действительно будет неудобно передвигаться.
И на глазах Се Ляня нить, связавшая их, исчезла.
— Теперь намного удобнее, — сказал Хуа Чэн.
Принц, пристально глядя на пустоту, оставшуюся от красной нити, на миг застыл в растерянности. Она соединила их так ненадолго и вот пропала. Конечно, не такая уж большая потеря… нет, скорее, даже вовсе не большая, с кунжутное семечко, но всё же принц ощутил лёгкое чувство утраты. Боясь, что кто-то заметит, он поспешил улыбнуться и сказать:
— Идёмте же! Приготовились… Прыгаем!
Горное чудище по-прежнему неслось вперёд и совершенно не почувствовало, что с него беззвучно упало что-то крошечное, не крупнее кузнечика в сравнении с горой. Окружённые призрачными бабочками, беглецы мягко опустились на землю без каких-либо потерь. А оказались они как раз на «переносице» огромного улыбающегося лица.
Выпрямившись после приземления, Се Лянь с немалым любопытством огляделся по сторонам и спросил:
— Сань Лан, получается, и город, и храм расположены здесь?
Хуа Чэн ответил:
— Ага, здесь.
Се Лянь с сомнением продолжил:
— Но ведь… здесь ничего нет?
И это была чистая правда. Принц считал, что, оказавшись на земле, увидит первый в стране священный храм, размерами не уступающий небольшому посёлку; увидит дороги, торговые лавки, жилища людей, площади с древними колодцами, храмы и тому подобное. Однако сейчас перед его взором раскинулось лишь пустое пространство, где совсем ничего не было. Совершенно не похоже, чтобы когда-то здесь существовал настоящий город.
Пэй Мин, неся на себе Пэй Су, наступил ногой на большой камень и спросил:
— И где же «процветающий город»?
— Под твоими ногами, — ответил Хуа Чэн.
— Что?!
Остальные окружили Пэй Мина и камень, на который тот наступил.
— Неужели это часть какого-то механизма? — поинтересовался Се Лянь.
Хуа Чэн, положив ладонь на рукоять Эмина, не спеша подошёл и сказал:
— Так, давайте, встаньте сюда.
Остальные повиновались, после чего Хуа Чэн вынул саблю из ножен, остриём направил вниз и со скоростью молнии вонзил в землю рядом с камнем. В месте, куда вошёл клинок, послышался треск, от него в стороны разошлась паутина трещин, которые становились всё шире и глубже, захватывая всё большую площадь. В конце концов целый участок земли с грохотом провалился, явив тёмную дыру, из которой повеяло прохладой.
Хуа Чэн спрыгнул в провал первым. Се Лянь, который совершенно не ожидал подобного поступка, бросился к краю и позвал:
— Сань Лан?
Вскоре снизу раздался голос Хуа Чэна, усиленный эхом:
— Внизу безопасно, можете спускаться.
Выходит, он решил первым отправиться на разведку. Се Лянь вздохнул с облегчением и сразу же последовал за ним. Хуа Чэн протянул ему руку, помогая подняться.
— Как темно! — стоило принцу произнести эти слова, и в темноте засияли несколько серебристых бабочек.
Подобно переливающимся звёздам, они запорхали по воздуху. Также вокруг возникло несколько тусклых блуждающих огней, озаривших отдалённые уголки подземной пещеры. Взорам их предстала длинная широкая дорога.
Тысячи лет назад, должно быть, это и была процветающая городская улица с теснящимися по обеим сторонам лавочками и высокими строениями. Камень, на который Пэй Мин только что наступил, как раз оказался крышей одной из таких построек. Остальные также спрыгнули вниз, а Се Лянь, посмотрев наверх, произнёс:
— Так вот в чём дело. Город был погребён? Случилось землетрясение? Обвал? Или…
— Это вулканический пепел, — ответил Хуа Чэн.
Се Лянь резко повернулся к нему, и тот продолжил:
— Слой пепла толщиной в два чжана похоронил город под собой. То, что вы видите, — это лишь его малая часть, которую вырыли демоны, явившиеся на испытание горой Тунлу. Большая часть до сих пор скрыта под пеплом.
Се Лянь тут же вспомнил фреску из второго храма — режущие глаз яркие оттенки красного вновь возникли перед глазами. Выходит, картина гибели мира, увиденная наследным принцем Уюна во сне, стала явью!
Пэй Мин уложил Пэй Су на обочину со словами:
— Пока не будем заострять на этом внимание. Нет ли здесь воды? Нужно для начала напоить Сяо Пэя.
Хуа Чэн произнёс в ответ:
— Реки на поверхности высохли. Но, помнится, в дальней части города текут подземные воды. Посмотрим, повезёт ли их найти.
Инь Юй, Бань Юэ и Пэй Мин отправились на поиски воды. Се Лянь же словно погрузился в раздумья. К нему подошёл Хуа Чэн.
— Гэгэ, взгляни на руку.
Се Лянь невольно повиновался и обнаружил лишь теперь, что, пускай красная нить, что связала их, исчезла, а всё же красный узелок судьбы [281], который Хуа Чэн повязал на руку принца собственноручно, остался. По-прежнему яркий, подобный маленькой красной бабочке, присевшей отдохнуть на пальце.
Хуа Чэн ясно дал понять, что если нить между ними порвётся, узелок исчезнет.
— Это ведь… — невольно вырвалось у Се Ляня.
Глядя на его изумлённый вид, Хуа Чэн улыбнулся:
— Тогда я лишь применил маленький трюк для отвода глаз, вот и всё. Нить исчезла, можно не бояться, что она окажется слишком коротка или кого-то запутает. Но на самом деле она не оборвалась.
Хуа Чэн показал Се Ляню свою руку с точно таким же узелком.
— Пока узел судьбы на месте, это значит, что тот, кто на другом конце нити, цел и невредим. Мы приближаемся к Медной печи, опасности множатся, и ещё неизвестно, что ждёт впереди. Поэтому я рассудил, что эту нить пока нельзя снимать. А ты как считаешь, гэгэ?
Узнав, что нить на месте, Се Лянь не смог сдержать уголки рта, тянущиеся вверх, но как только почувствовал улыбку, тут же усилием воли сделался серьёзным.
— Ах, верно. Так мы всегда сможем узнать, в безопасности ли мы оба. Прекрасно, очень полезная техника.
Хуа Чэн тоже улыбнулся, но его улыбка сразу же пропала.
— Но только, Ваше Высочество, я непременно должен сказать тебе кое-что, и надеюсь, что ты меня послушаешь.
Его внезапная серьёзность передалась и Се Ляню.
— Что именно? Говори.
Хуа Чэн посмотрел ему прямо в глаза.
— Я знаю, ты не умрёшь. И не боишься смерти. Но как бы ты ни был силён, не думай, что ты не можешь пораниться.
Се Лянь замер от удивления. Хуа Чэн продолжал:
— Невозможность умереть не означает неуязвимость к ранам. И тем более не означает, что ты не почувствуешь боли. Если увидишь нечто странное и опасное, не надо его трогать. Сначала обратись ко мне, а я уж с ним разберусь.
Се Ляню вдруг вспомнилось, как тогда, под землёй, он голыми руками схватил два черепа, источающие трупный яд, и лицо Хуа Чэна мгновенно сделалось мрачным. Неужели в тот момент Хуа Чэн рассердился именно поэтому? Без какой-либо иной причины, а только потому, что принц, увидев нечто опасное, беспечно схватил находку руками?
Если это действительно так, принц поистине не мог найти слов в ответ. Спустя непродолжительное молчание ему наконец удалось сказать:
— Хорошо… Я больше не буду.
Услышав искренность в его словах, Хуа Чэн, похоже, остался доволен — мягко кивнул, развернулся и направился вперёд.
Се Лянь позвал:
— Сань Лан, постой!
Хуа Чэн остановился и обернулся. Се Лянь замялся, но в конце концов тихонько проговорил:
— И ты… тоже. Если увидим нечто опасное, ни мне, ни тебе не стоит к нему притрагиваться. Никому из нас. Ладно?
От услышанного уголок рта Хуа Чэна медленно пополз вверх. Се Лянь же после сказанного немного разволновался, неосознанно улыбнулся и увидел, что Хуа Чэн сделал к нему шаг, будто собираясь заговорить. Внезапно неподалёку раздался голос Пэй Мина:
— Это что ещё за ерунда?
Затем ответ Бань Юэ:
— Кажется, это человек.
Пэй Мин:
— И правда! Но почему он так выглядит?
Хуа Чэн и Се Лянь переглянулись и пошли в направлении голосов.
— Что такое? — спросил принц.
Рождение святого знаменует звезда огня в созвездии сердца
Пэй Мин и остальные вошли на чей-то двор, должно быть, в поисках колодца. Се Лянь переступил порог и заметил между делом:
— Все строения на этой улице столь грандиозные и внушительные.
Хуа Чэн объяснил:
— Медная печь находится в самом центре императорской столицы, мы уже очень близко к ней. А место, которое две тысячи лет находится близ столицы, тоже начинает процветать, разумеется, и постройки здесь грандиозные и внушительные. В этих местах проживали в основном высокие чины и знать, зажиточные семьи.
Колодец здесь действительно имелся, но вокруг него складывалась чрезвычайно ужасающая картина. Возле колодца, замершие в причудливых позах, лежало несколько человеческих фигур. Складывалось впечатление, будто они, мучимые жаждой, доползли сюда в предсмертной агонии, но всё ж их жизнь оборвалась. Подойдя ближе, Се Лянь на миг опешил.
— Но… они ведь более походят на каменные статуи, чем на людей?
Конечно, это были не живые люди, но и не трупы. И тем более — не скелеты. А именно несколько крайне примитивных светло-серых «каменных статуй».
Се Лянь хотел было подойти и потрогать их, но взгляд Хуа Чэна заставил принца вспомнить об их недавнем обещании друг другу не притрагиваться к странным и опасным вещам, и Се Лянь заставил себя остановиться. В его голове закружились мысли — кто ни с того ни с сего стал бы ваять такое количество статуй, да ещё столь пугающего вида? Должно быть, это в самом деле люди, по какой-то неизвестной причине принявшие подобный облик.
Двери дома были открыты, принц заглянул внутрь и увидел на полу ещё двоих человек, крепко обнявшихся в скрюченном положении. Их лица были размазаны, выражения разглядеть не удавалось, но уже по одним позам ощущалось, какой ужас охватил их перед смертью. Своими телами двое тесно закрывали что-то ещё, похожее на свёрток. Присмотревшись ещё раз, Се Лянь вдруг понял.
Должно быть, это был младенец.
Всё сразу стало ясно.
— Люди снаружи — это домашние слуги, а здесь, внутри, похоже, семья хозяев из трёх человек, — заключил принц.
Хуа Чэн ответил:
— Гм. Когда случилось извержение вулкана, вода в реке Уюн сменилась потоками бурлящей лавы. Жители возвышенностей не погибли в лаве и пламени, но не смогли скрыться от вулканического пепла, который заполнил собой всё. Их настигла смерть от удушья.
Всепоглощающий пепел в мгновение ока накрывал людей, образуя твёрдую корку, которая и сохраняла их тела в том виде, в котором смерть настигла их, обращала в окаменевшие статуи. За мгновение до конца эти двое — муж и жена — в панике пытались защитить возлюбленного и ребёнка, так и слились в одно целое.
Колодец, конечно, давным-давно пересох, Пэй Мин не питал никакого интереса к изучению мертвых тел, поэтому подхватил Пэй Су на плечо и продолжил поиски. Се Лянь же обнаружил одну странность — он вошёл в дом и присел возле трёх окаменевших людей. Хуа Чэн направился следом и спросил:
— Хочешь на что-то взглянуть?
Се Лянь, чуть нахмурившись, ответил:
— Просто их поза показалась мне немного странной. Два взрослых одной рукой крепко обнимают друг друга, а вот другой…
Другую руку они прижимали к груди, словно что-то держали.
— Ты хочешь узнать, что именно они держали в руках?
Се Лянь только успел кивнуть, как Хуа Чэн ударил ладонью по окаменевшим и слившимся воедино статуям.
— Постой, по отношению к их останкам, не слишком ли это… — поспешно заговорил Се Лянь.
Однако Хуа Чэн оказался быстрее — трое вмиг обернулись горой светло-серых осколков.
— Не стоит излишне переживать. Они давно мертвы. И останков не осталось, — бесстрастно ответил Хуа Чэн.
Среди осколков не было ничего. «Каменные статуи» оказались полыми внутри.
И ведь верно, слой вулканического пепла сформировал прочный панцирь, но всё же заключённые внутри трупы могли гнить и разлагаться. А когда процесс завершался, оставалась только внешняя оболочка из пепла.
То, что когда-то жило, ушло навсегда. Но то, что никогда не было живым, осталось навечно.
Среди кусочков вулканических осколков сохранились не до конца сгнившие обрывки материи и украшения хозяйской четы, такие как кольца, серьги, ожерелья и тому подобное. Се Ляню показалось, что перед смертью муж и жена вряд ли могли схватиться за драгоценности, поэтому продолжал перебирать. Хуа Чэн что-то поднял и протянул ему.
— Что это? — спросил Се Лянь.
— То, что они сжимали в руках.
Это оказалась подвеска, отделанная сверкающими золотыми пластинками и чем-то напоминающим кость. На золоте виднелся узор. Се Лянь осторожно стёр пыль, внимательно всмотрелся и спросил:
— Звезда огня в созвездии сердца?
На металле была выгравирована астрономическая карта. Золото служило небосводом, звёзды заменяли агатовые вкрапления. Изображалось на нём знамение, называемое «Звездой огня в созвездии сердца», иными словами, небесное явление, когда Огненная звезда [282] находилась в созвездии Синь [283].
Испокон веков люди считали Огненную звезду символом войны и смерти, а «Звезду огня в созвездии сердца» — неблагоприятным знамением. В особенности то был зловещий знак для правителей государств, императоров и других лидеров. Почему же подобный символ выгравировали на украшении?
Нет. Должно быть, это не украшение. Се Лянь ещё немного поискал среди осколков и нашёл ещё две точно такие же подвески. Всего три — даже у ребёнка этой четы на груди висел такой. В каком же случае обычно носили одинаковые украшения?
— Неужели это защитный талисман?
Только защитный талисман мог вызвать у охваченного предсмертным страхом человека желание крепче схватиться за него, в последней надежде и безумной мольбе о помощи.
— Именно, — ответил Хуа Чэн. — Я тоже раскопал какую-то часть этого города и видел немало окаменевших статуй, внутри которых находились такие талисманы.
Се Лянь принялся рассуждать:
— Народ Уюна верил в своего принца. Выходит, это должен быть талисман из его храма. Но почему именно такой рисунок? Как связаны наследный принц и «Звезда огня в созвездии сердца»?
— В тот день, когда он родился, именно так выстроились звёзды на небосводе. Поэтому народ Уюна избрал этот рисунок в качестве символа их божества.
Се Лянь полюбопытствовал:
— Сань Лан, как ты узнал об этом?
Хуа Чэн тут же перевернул золотую пластинку и с улыбкой ответил:
— На нём написано.
И правда, на оборотной стороне красовался ряд письменных знаков. Хуа Чэн показал их принцу.
— Эта строка означает «Рождение святого знаменовано звездой огня в созвездии сердца». Ныне считается, что «Звезда огня в созвездии сердца» — это зловещее предзнаменование, но две тысячи лет назад, возможно, всё было иначе.
Се Лянь проводил пальцами по знакам, в то время как его сердце медленно тяжелело и опускалось вниз.
Потому что в день его собственного рождения на небесах выстроился точно такой же рисунок — «Звезда огня в созвездии сердца»!
Не слишком ли удачное совпадение?
Принц поднялся.
— Идём в храм.
Они плечом к плечу пошли дальше по главной улице. Пэй Мин и остальные не нашли ничего поблизости, поэтому направились следом. По дороге им встречалось множество останков конных повозок — какие-то мирно стояли у обочины, какие-то были опрокинуты на землю. Также время от времени попадались лежащие на земле окаменевшие люди в разнообразных позах. Большинство жителей города попрятались от бедствия по домам, эти же были бездомными нищими или же прохожими, которые просто не успели добежать до дома. Их предсмертная агония и застывшие в крике лица прекрасно сохранились — отряд так и передвигался вперёд сквозь это причудливое представление. Хуа Чэн по пути указывал Се Ляню на всё вокруг и объяснял, что вот это — резиденция богатого купца, вон там — место, где проводились пиршества.
Принц, не удержавшись, спросил:
— Сань Лан, государство Уюн погибло более двух тысяч лет назад, никто из его потомков не выжил, как же ты изучил их письменность?
Не могло же сработать только упрямство на пустом месте, непременно должен быть какой-то метод.
— Это не так уж сложно. Гэгэ, можешь сам посмотреть, некоторые знаки письменности Уюна очень похожи на современные.
— Верно, слова «Уюн» весьма схожи с современным написанием.
— Да. Поэтому я выучил их в числе первых. Есть и ещё подобные им, и когда они стоят в предложении, можно распознать новые символы, расположенные вокруг. Некоторые повторяют форму друг друга, но смысл при этом разный. Однако таких немного.
Се Лянь покивал, и Хуа Чэн продолжил:
— После можно приниматься за более сложные знаки. К примеру, вот эти. — Он указал на два строения по краю улицы. — Совершенно ясно, что это за заведения. На вывесках первые слова — разные, а последние — одинаковые, таким образом можно определить значение последних двух — либо «кабак», либо «харчевня». Существует много других способов. Гэгэ, если хочешь послушать, я расскажу тебе про каждый по очереди, как выдастся минутка.
Вот оно что. Удивительно, но на свете и впрямь существуют люди, способные познать что-либо без посторонней помощи, полагаясь лишь на собственные усилия. Се Лянь в душе не удержался от восхищённого вздоха.
Храм Уюна по-прежнему был самым величественным и грандиозным строением во всём городе. Они ещё не вошли внутрь, только приблизились, когда Пэй Мин вдруг спросил:
— Что это за звук?
Странный писк, который доносился издалека и так же затихал вдали.
— Крысы? — предположил Се Лянь.
Хуа Чэн отозвался:
— Это необычные крысы. Но если появились крысы, значит, поблизости есть вода.
В этом храме не было следов сожжения. Едва вскинув головы, они увидели огромные яркие фрески. И на этот раз не одну, а целых три, слева, в центре и справа! На каждой из трёх стен по картине!
Они приблизились к первой и посмотрели наверх. Здесь наследный принц Уюна сидел на облаках, окружённый золотым сиянием. Но его лицо было суровым. Над левой рукой парил шар света, внутри которого изображалась маленькая гора, охваченная огнём; пальцы правой же руки были сложены вместе, ладонь направлена вперёд, будто он кому-то махал.
Внизу располагался дворец, в котором находились с десяток человек в несравнимо роскошных нарядах, головных уборах и украшениях. Каждый был изображён в непохожей на других позе — кто-то раскрывал руки в стороны, кто-то, облачённый в доспехи, натягивал лук, кто-то с крайне взволнованным лицом указывал вдаль.
Картина пестрила деталями и несла очень много смысла. Се Лянь некоторое время изучал её, затем развернулся и сказал:
— Позвольте рассказать, как я понял эту картину. В левой руке наследный принц Уюна держит шар света, внутри которого извергается маленький вулкан. Это означает, что он поведал о своём сне людям внизу. А его правая рука, очевидно, застыла в жесте отрицания. Должно быть, он в чём-то им отказал.
— Но в чём же именно? — спросил Пэй Мин.
— Тут следует взглянуть на позы людей. Дворец располагается в мире смертных, он великолепен и роскошен, должно быть, это резиденция императора. А люди, по всей видимости, — представители аристократии. Этот жест с разведёнными руками, судя по виду, обозначает «расширение». Но расширение чего? Чтобы понять, нужно взглянуть на то, что этот человек держит в руках.
Остальные пригляделись и увидели карту местности. Уж с этим Пэй Мин был знаком как никто другой.
— Расширение территории!
— Верно. А вот эти генералы, полностью облачённые в доспехи, похоже, уже готовы во всеоружии выступить в поход и развернуть сражение. Рядом кто-то указывает им направление, взгляните, их жесты весьма ясны, они словно говорят: «отправляйтесь туда, нападите на них». Таким образом, смысл изображения становится очень прост для понимания. Если обобщить всё увиденное: наследный принц Уюна рассказал о своём видении высокопоставленным чинам императорского дворца. Извержение вулкана принесёт несравнимо тяжёлые последствия, для государства Уюн это смертельная катастрофа. Территории самого государства не хватало, а вулкан находился прямо в центре, и все основные крупные города наверняка будут стёрты с лица земли. Как же разрешить эту проблему?
Хуа Чэн ответил:
— Раз своей земли недостаточно, нужно занять чужую.
— Именно. Поэтому чиновники и предложили решение — расширить территории, напав на соседние государства. Но наследный принц Уюна не дал на это согласия. Поэтому его рука и застыла в отрицающем жесте.
Разгадав первую картину, они подошли ко второй. Цвета на этой фреске были намного мрачнее, чем на остальных. Возможно, по той причине, что описывала она поле битвы, на котором шло отчаянное сражение.
Внизу кровь текла рекой, две армии сцепились в схватке. Се Лянь смог распознать, какая из сторон представляла государство Уюн, поскольку их доспехи выглядели в точности как у генералов с прошлой фрески. Воины Уюна выглядели крайне свирепо, они втаптывали головы противников в грязь, поднимали трупы на алебарды цзи [284], рубили так, что в стороны летели конечности и ошмётки плоти.
Некоторые воины, злобно усмехаясь, тянули руки даже к женщинам и детям, сбившимся в кучу. Кровавая и бесчеловечная картина в полной мере отражала все ужасы войны.
Над полем брани нависли тёмные тучи, сквозь которые пробивался луч белого света. Наследный принц Уюна наполовину показался из-за облаков, на лице его при виде картины внизу как будто отразился гнев. Он протягивал руку, выпуская лучи золотого сияния, и те воины Уюна, которых это сияние касалось, тут же поднимались к небесам.
Смысл этой фрески было немного проще разгадать. Се Лянь, посмотрев на неё, тихим голосом начал:
— Как видно, генералы и чиновники не послушали уговоров наследного принца и всё-таки послали армию в поход на соседнее государство. Солдаты убивали с особенной жестокостью, не жалея ни немощных стариков, ни женщин, ни детей. Когда принц узнал об этом, он сильно разгневался, вмешался в ход битвы и остановил зверства воинов.
Пэй Мин, послушав, невозмутимо заметил:
— Как трогательно. Но, сказать по правде, если целую страну и всех её жителей ждала гибель, можно понять их желание защитить своё государство. Да если бы его генералы и воины не пошли в наступление и не погибли бы на поле брани, зарубленные врагом, могло статься, их настигла бы смерть от злости на своего же наследного принца. Уж я бы не пожелал сражаться за такого правителя.
Се Лянь, усмехнувшись, с некоторой безысходностью в голосе ответил:
— Генерал Пэй, ох, вы всё верно говорите.
При этом лёгкая улыбка Хуа Чэна сделалась холодной.
Пэй Мин добавил:
— И что же, вулкан вот-вот извергнется, какое решение принял наследный принц? Не мог же он бросить свой народ умирать.
— Посмотрим на третью фреску. Думаю, ответ найдётся на ней.
Они наконец переместились к третьей картине. Здесь цвета резко контрастировали с предыдущей фреской, вновь стали яркими и наполненными божественным сиянием. Но бросив один только взгляд на эту картину, Се Лянь округлил глаза, а сердце его содрогнулось.
Пэй Мин, едва взглянув, сказал:
— Силы небесные, и это способ, который придумал наследный принц Уюна? Ха, поистине — смелости ему не занимать. Я преклоняюсь в восхищении.
На третьей картине внизу изображалось государство Уюн: река Уюн, извиваясь, текла по обширным землям. Наследный принц и четверо его божеств-покровителей тоже нашлись на картине. Однако всё это было далеко не главным. Более всего притягивало взгляды то, что находилось в центре фрески. Это был мост.
Огромный, сверкающий белым сиянием мост. Его поддерживали общими усилиями наследный принц Уюна и четверо покровителей, а люди, что собрались на земле, с улыбками на лицах потоком текли на этот мост.
Наследный принц Уюна построил Небесный мост, чтобы переправить людей прямо в Небесные чертоги!
От подобного зрелища Се Лянь невольно остолбенел.
Пэй Мин:
— И такое возможно?
Хуа Чэн ответил:
— Отчего же нет? — Остальные обернулись к нему. Хуа Чэн продолжил: — Разве выбор помощника божества — это не поднятие простого смертного на Небеса? Ему требовалось лишь временно забрать народ государства Уюн, проживающий ближе всего к императорской столице, на Небеса, а когда извержение закончится и пепел уляжется, вновь спустить их обратно. Что тут невозможного?
Пэй Мин возразил:
— Собиратель цветов под кровавым дождём, не стоит так легко об этом говорить. Вашему Превосходительству ведь прекрасно известно — чтобы устроить собственного помощника на Небеса, требуется затратить магические силы. Скольких же ему нужно было так поднять?
Выбор помощника в действительности являлся «содержанием» простого смертного, которого божество избрало в подручные, у себя на службе при помощи собственной магической силы. В противном случае, не будь такого ограничения, разве не принялись бы небесные чиновники то и дело поднимать на Небеса кого вздумается? Вознёсшийся император мог бы забрать с собой весь свой гарем на три дворца и шесть резиденций, всех своих генералов и чиновников; а вознёсшийся генерал мог бы поднять на Небеса собственную армию до последнего солдата, вот и всё.
Хуа Чэн продолжил:
— Если судить по руинам государства Уюн, его население насчитывало около сотни тысяч человек. А близ императорской столицы проживало всего несколько десятков тысяч.
Се Лянь тихо произнёс:
— Пусть это трудоёмкое занятие, но… если постараться и приложить все силы, вполне могло получиться.
Пэй Мин возразил снова:
— Пусть даже несколько десятков тысяч, я всё равно никогда не слышал, чтобы какой-то небожитель решился поднять на небеса такое множество народу. Если всё на самом деле так и было, трудно сказать, обладал ли принц Уюна похвальной смелостью или же был совершеннейшим глупцом. В любом случае, ни в прошлом, ни в будущем не найдётся ему ни предшественников, ни подражателей.
Се Лянь не мог отвести глаз от моста на картине. Лица наследного принца в белых одеждах и четверых его божеств-покровителей всё сильнее искажались в его сознании, напоминая его самого и четверых советников его государства. Потом Се Лянь вспомнил знак «Звезды огня в созвездии сердца», и ему до невозможности захотелось узнать, что же случилось далее в этой истории, будто повторившейся вновь. Но в то же время принцу смутно казалось, что он уже знает ответ.
Не осмеливаясь больше смотреть на фреску, Се Лянь отвернулся со словами:
— Нашли воду?
Бань Юэ, неся на себе Пэй Су, отозвалась:
— Тот гэгэ отправился на поиски.
Она говорила об Инь Юе. Се Лянь поглядел на Пэй Су, глаза которого были закрыты, поразмыслил немного и всё-таки сказал:
— Думаю, мы поступим так: сами отправимся к Медной печи, а младшего генерала Пэя оставим здесь.
Всё-таки сейчас Пэй Су простой смертный, что приносило массу неудобств. К тому же, ещё неизвестно, что ожидает их в дальнейшем походе. Пэй Мин присел рядом с Пэй Су, осмотрел его и ответил:
— Хорошо, я одобряю это решение. Но попрошу Ваше Высочество не озвучивать причину при нём, дитя и так всё поймёт. Я сам расскажу ему.
— Будьте спокойны, генерал Пэй. Я всё понимаю. Иначе не стал бы пользоваться его бессознательным состоянием, чтобы завести этот разговор.
Всё же Пэй Су некогда являлся молодым Богом Войны Верхних Небес с прекрасными перспективами. Теперь же, если его оставят здесь потому, что он не поспевает за остальными, ему неизбежно будет тяжело это принять. Но совершив ошибку, нужно понести наказание. Такова суть ссылки с Небес, остаётся только покорно терпеть.
Они ещё некоторое время провели в храме, обсуждая дальнейшие действия, после чего Се Лянь полюбопытствовал:
— А где Инь Юй? Почему его так долго нет? Никак не может отыскать воду?
Хуа Чэн как раз внимательно смотрел на призрачную бабочку, присевшую на кончик пальца. Недавно малютки сослужили им немалую службу, а теперь вернулись к хозяину, чтобы скопить силы.
Хуа Чэн приподнял голову и сказал:
— Ему не могло понадобиться так много времени.
Се Лянь в душе насторожился и поднялся со словами:
— Пойду проверить. Генерал Пэй, останьтесь здесь. Сань Лан, ты со мной?
Конечно же, с ним. Се Лянь оставил Жое, чтобы сформировала вокруг оставшихся защитное кольцо, после чего они вдвоём с Хуа Чэном покинули храм и отправились дальше вглубь города.
По дороге им попалось немало жилищ и разбросанных вещей. Се Лянь подобрал приглянувшийся глиняный горшок, и похоже, это показалось Хуа Чэну смешным:
— Зачем ты его подобрал?
— Если найдём воду, можно будет принести немного для младшего генерала Пэя, — всё-таки принц привык собирать рухлядь, и теперь, не сдержавшись, похлопал по горшку рукой со словами: — Кстати, это ведь тысячелетняя реликвия!
Хуа Чэн рассмеялся:
— Если тебе нравятся такие вещи, можешь как-нибудь снова наведаться в мои владения. У меня тоже найдётся парочка, посмотришь, не приглянется ли что-нибудь.
Спустя полчаса они смутно услышали плеск воды. И вскоре Се Лянь воскликнул:
— Здесь!
Внизу действительно оказалась подземная река. Се Лянь зачерпнул воды подобранным горшком и принялся старательно его промывать. Тысячелетняя сажа въелась так, что сформировала толстую корку и теперь не отмывалась, но если хотя бы смыть пыль, то кое-как можно было носить в горшке питьевую воду. Принц наполнил ёмкость и склонил голову, чтобы испить самому, но тут Хуа Чэн, внимательно осматривавший окружающую обстановку, повернулся и предостерёг:
— Не пей.
Се Лянь уже почти коснулся губами горшка, но услышав его слова, озадаченно спросил:
— Что?
И вдруг до него донёсся голос:
— Как горячо.
Их было здесь только двое, откуда мог взяться кто-то третий? Се Лянь неосознанно направил взгляд к источнику звука и обнаружил, что он раздаётся из того самого горшка в его руках!
Принц резко опустил голову и увидел внутри пару крошечных багряных точек, притаившихся в воде и глядящих на него.
Как ни посмотри, похоже на пару глаз! Неужели внутри кто-то прячется?!
В тот миг, когда принц поймал взгляд этих глаз, нечто из горшка бросилось прямо ему в лицо, с плеском разбрызгивая воду. Но Се Лянь среагировал молниеносно — тут же запустил горшок в полёт на несколько чжанов. Ёмкость ударилась о стену — «бах!» — тысячелетняя древность разлетелась вдребезги, а то, что пряталось внутри, упало на землю и шмыгнуло в темноту. В суматохе Се Лянь не разглядел существа, увидел только какой-то чёрный комок.
— Что это? — спросил он.
Хуа Чэн оказался перед ним, закрыв собой, Се Лянь же удручённо проговорил:
— Но ведь ранее в горшке ничего подобного не было?
И почему оно сказало «как горячо»? Ведь вода холодная!
Хуа Чэн ответил:
— Нет, она специально заплыла в горшок. В местных подземных реках часто плавают целые их стаи, потому я и сказал, чтобы гэгэ не пил эту воду.
Се Лянь подумал: «А младшему генералу Пэю, стало быть, можно дать выпить?..» Как вдруг по спине принца прополз холодок, он вскрикнул:
— Кто здесь?!
Мгновением ранее он услышал, как вдалеке кто-то кашлянул.
Ему совершенно точно не померещилось. Все чувства принца вмиг пришли в состояние боевой готовности. Вскоре на него накатил, подобно волне, шелестящий шёпот. Вокруг зажглись пары красных огоньков, ещё и ещё, постепенно окружая двоих.
— Не стоит беспокоиться. Это не люди, — произнёс Хуа Чэн.
Се Ляню подумалось: «Да ведь именно поэтому и стоит беспокоиться…»
Принц вслушался в шёпот и распознал, что именно говорят голоса:
— Кхэ-кхэ-кхэ…
— Как жарко, как жарко!..
— Умираю, как горячо…
— У-у-у-у…
— Эта духота меня убьёт… Есть кто-нибудь…
— Не могу пошевелиться, не могу пошевелиться!
Голоса были очень тихие, но отчётливые и полные боли. Словно крохотные муравьи, они то и дело заползали в уши. Се Лянь почти положил ладонь на рукоять Фансиня, как вдруг услышал пронзительный крик:
— Его Высочество, где же Его Высочество наследный принц?! Спаси меня, спаси меня!!!
Се Лянь ощутил мороз по коже, на миг ему показалось, что голос взывает к нему. Но тут Хуа Чэн взмахнул рукой, рассеяв вокруг тысячи призрачных бабочек, которые метнулись к светящимся тёмно-красным точкам!
Серебристое сияние достигло цели и озарило бесчисленное множество шепчущихся тварей, что притаились в темноте. Они и впрямь не были людьми. То оказались… крысы!
Хуа Чэн взял принца за руку.
— Я говорил, здесь очень много крыс. Уходим!
Се Лянь на ходу изумлялся:
— Это точно крысы? Мне почему-то кажется, что они больше похожи на котов…
И ведь правда, эти крысы, на какую ни взгляни, размерами превосходили небольшую кошку; шерсть у них была черна как смоль и походила на стальные иглы; пары маленьких красных глазок зловеще сверкали в темноте. Многие забрались даже на стены, неотрывно наблюдая за чужаками, да ещё и говорили человеческим голосом! Жутко до крайности. Серебристые бабочки налетели на крыс и вступили с ними в сражение — красное сияние смешалось с серебристым блеском, и пусть разглядеть получше не представлялось возможным, становилось ясно, что битва идёт крайне ожесточённая.
— Они ведь не могли куда-нибудь утащить Инь Юя? — спросил Се Лянь.
— Он не настолько бесполезен. Должно быть, его утащило что-то другое.
От первой фразы сердце принца на миг успокоилось, от второй же снова заволновалось.
— То, что крысы настолько огромные, — это ещё ничего. Но почему их так много? Чем они питались, раз так выросли?
— Очень просто. Конечно же, покойниками. Это крысы-падальщики.
Выходит, когда город накрыло вулканическим пеплом, людям и крупному скоту не осталось места для укрытия, а вот крысы прошмыгнули глубоко под землю и избежали гибели, дыша воздухом в глубинах земли и питаясь запасами пищи.
А когда пепел осел, они вновь выбрались из своих нор и принялись бродить в поисках пропитания по городу, который уже превратился в ад на земле. Но только всё вокруг оказалось уничтожено — либо потонуло в потоках лавы, либо было погребено под вулканическим пеплом. Крысы прогрызли немало дыр, но еды так и не нашли.
Покуда в один из дней не почуяли запах гниения.
Вонь исходила от каменных статуй в форме людей. Вулканическая корка на некоторых трупах была более тонкой, тела внутри начали разлагаться, источать соответствующий запах и истекать трупной жижей.
Так крысы, оголодавшие до красных глаз, закружились возле каменных статуй. Они прогрызали в корке дыры, забирались внутрь и впивались в мёртвые тела.
Самым мелким и подлым тварям всегда проще всего выжить. Тела погибших оказались заключены под каменной коркой, их страх, гнев, нежелание умирать и другие сильные эмоции также оказались запечатаны внутри. Крысы, поглотившие их плоть, поглотили и эти эмоции, поэтому теперь из их пастей раздавалась человеческая речь, они высказывали то, что люди желали сказать перед смертью, но так и не успели.
Се Лянь, ошеломлённый осознанием, произнёс:
— Вот как. Поэтому их речи так звучат. А мне всё казалось странным, почему именно эти фразы…
К удивлению принца, Хуа Чэн вдруг спросил:
— Что ты сказал?
Се Лянь замер от неожиданности.
— А что я сказал?
Хуа Чэн уставился на него.
— Что они сказали? Что ты услышал?
Се Ляню его вопрос показался странным.
— Сань Лан, ты разве не слышал? Они говорили «как жарко», «умираю от духоты», «не могу пошевелиться», «спасите» и тому подобное…
Но Хуа Чэн ещё не успел ничего ответить, как принц всё понял сам.
Что-то не так!
Крысы-падальщики воспроизводили предсмертный бред жителей Уюна. И само собой разумеется, что говорили они на языке Уюна.
В таком случае, как же вышло, что язык этот понятен Се Ляню?!
Ревнивый Князь Демонов и три вопроса о том, кому доверяет принц
Хуа Чэн изучил письменность Уюна благодаря собственной способности к познанию и размышлению. Он мог понять смысл написанного, но поскольку не осталось в живых никого, кто мог бы прочесть ему эти письмена, он не имел возможности сопоставить произношение с письменными знаками. Поэтому и не понимал тихого бормотания крысиных оборотней-падальщиков.
Но при этом Се Лянь, который никогда не был на горе Тунлу, всё понял. О чём же это говорит?
Хуа Чэн с первого взгляда на принца догадался, какие мысли его посетили, и тут же сказал:
— Гэгэ, для начала — не волнуйся. Сейчас я повторю их речь ещё раз, а ты послушаешь.
Се Лянь отозвался:
— Хорошо…
Хуа Чэн отличался прекрасной памятью, и когда они отошли подальше от гнезда крыс-падальщиков, сразу же смог точно воспроизвести услышанное. Се Лянь внимательно следил за движением его губ, слушая неторопливые и немного странные звуки.
Древнее произношение причудливых фраз очаровывало звучанием, а низкий и красивый голос Хуа Чэна лился ровно и спокойно, что делало речь чрезвычайно приятной. Однако спустя несколько мгновений внимательного слушания Се Лянь сказал:
— Не понятно.
А вот это уже весьма странно. Фразы, которые человеческим языком говорили крысы, принц понимал. А когда Хуа Чэн повторил всё то же самое слово в слово, понимать перестал. Но в момент, когда он понял разговоры крыс… ему не могло померещиться.
Хуа Чэн продолжил рассуждение:
— Только что, когда ты услышал те голоса, ты понял их сразу, совершенно естественно, так?
— Да. Тогда в моей голове ни мгновения не происходило процесса перевода. — Поэтому он и не ощутил, что слышит другой язык.
Хуа Чэн скрестил руки на груди, поразмыслил немного и произнёс:
— Ясно.
— Что ясно?
— Ты распознаёшь не язык, а эмоции погибших людей.
Се Лянь вроде бы понял, а вроде бы и нет. Хуа Чэн стал объяснять дальше:
— То есть, когда-то очень давно некто услышал голоса этих людей, понял их и запомнил. После чего каким-то образом передал тебе эти воспоминания, «заразил» тебя этими эмоциями, чтобы они проросли в твоей памяти. Но поскольку этот некто сам знал язык Уюна, он уже совершил шаг «понимания», и тебе не понадобилось самому «понимать». Эти голоса всё время были спрятаны в глубине твоего сознания, а когда ты их услышал, сразу же воспроизвёл те самые эмоции.
Се Ляню показалось, что рассуждения Хуа Чэна звучат весьма правдоподобно, и спросил:
— Но… вопрос в том, кто мог передать мне эти воспоминания и эмоции? И когда это могло случиться? — помолчав, он пробормотал: — Советник?..
— Не обязательно именно он. Гэгэ, ты уже допускаешь предположение, что твой наставник — выходец из Уюна. Но не думал ли ты вот над чем: если это действительно так, стало быть, внутри горного чудища они должны были переговариваться на языке Уюна. Почему же этого не произошло?
Объяснить было несложно, Се Лянь заговорил:
— Потому что государство Уюн погибло две тысячи лет назад. Другими словами, за две тысячи лет, если они в самом деле всё это время жили на свете, чаще всего им наверняка приходилось пользоваться языком, на котором говорят последующие поколения. А при общении, что весьма естественно, они пользуются тем языком, которым владеют более бегло.
Хуа Чэн взял принца за плечо и произнёс более убедительным тоном:
— Гэгэ, не нужно всё время уводить свои размышления в том направлении.
Только теперь Се Лянь повернул тропинку мысли:
— Хорошо. Сань Лан, какие условия нужно соблюсти, чтобы заронить в чьём-либо сознании семена воспоминаний и эмоций?
— Условия может быть два. Первое — ты должен безоговорочно доверять этому человеку и ни на миг не ожидать от него подвоха. А при необходимости даже согласиться следовать его указаниям.
Поразмыслив немного, Се Лянь определил возможных кандидатов. Хуа Чэн продолжил:
— Второе — ты не способен противиться ему, он должен всесторонне довлеть над тобой и вызывать глубочайший страх. Гэгэ, подумай как следует, нет ли среди тех, кого ты знал все эти годы, подходящих под какое-либо из этих условий?
Се Лянь погрузился в раздумья, поколебался немного, затем медленно произнёс:
— Пожалуй, таких трое.
— Хорошо. Кто они?
— Первый из них — это советник.
Принц глубоко обожал родителей, не ждал от них предательства, но в глубине души всё же не был согласен с отцом. Поэтому нельзя сказать, что он пожелал бы безоговорочно следовать указаниям родителя. Но вот советник, который привёл его на путь совершенствования и научил принца всему, подходил под первое условие. Ответ принца не вышел за рамки ожидаемого.
— Второй?
— Цзюнь У.
Се Лянь всецело почитал Владыку, излишне упоминать, что и он тоже подходил под первое условие. Хуа Чэн, судя по выражению лица, яро протестовал такому ответу, но всё же не стал комментировать.
— А последний?
— Третий не соответствует первому условию, но зато подходит под второе.
Хуа Чэн прекрасно понял. Он мрачным тоном спросил:
— Безликий Бай?..
Се Лянь закрыл глаза, кивнул и прикрыл рукой лоб.
— Не стану тебе лгать. Пусть я, кажется, ни перед кем не показывал этого, даже перед Фэн Синем и Му Цином, которые были со мной тогда… я никогда не выказывал уныния. Но на самом деле я…
На самом деле глубоко в душе принц испытывал истинный ужас перед этой тварью.
В какой-то период времени этот ужас достиг такой глубины, что принца бросало в неудержимый озноб только при звуках имени. Однако Се Лянь не смел ни перед кем показать зародившееся чувство, даже самую малость. Ведь он и представлял собой надежды на противостояние демону. И если ему страшно, другие вовсе должны впасть в отчаяние. Это стало бы полнейшим провалом Се Ляня!
Разумеется, сейчас всё уже намного лучше. Хуа Чэн крепче сжал пальцы на плече принца.
— Ничего. Вовсе не зазорно чего-то бояться.
Се Лянь улыбнулся:
— Просто не достаёт смелости, вот и всё.
— Если нет страха, то не будет и смелости. Тебе нет нужды быть столь суровым к самому себе.
Принц от услышанного на миг застыл, Хуа Чэн же продолжил расспросы: