— Раньше был, но там ли он сейчас, теперь трудно сказать. Гэгэ, всё-таки лучше расспросить подробнее.
Тогда Се Лянь продолжил:
— Ваше Превосходительство, скажите, этот юноша в белых одеждах с бинтами на лице, ему лет десять с хвостиком, или даже чуть-чуть побольше, в общем, он слабый худенький подросток?
Однако ответ оказался неожиданным:
— Вовсе нет. Ему около семнадцати лет, сложен примерно как Ваше Высочество.
— А?! — Такой ответ вышел за рамки ожиданий принца, он даже переспросил: — Семнадцать? Но Лан Ин не настолько взрослый.
И всё-таки, это он или не он? Только по имеющимся сведениям понять невозможно. Пэй Мин выбросил опустевший бутылёк со снадобьем и сказал:
— Всё равно в итоге все окажемся в Медной печи. Подождём, и всё выяснится.
Будучи Богом Войны, он поразительно быстро восстанавливался — всего одна бутылочка чудесного снадобья, и даже тяжёлые ранения почти совсем затянулись.
Внезапно Повелительница Дождя, чуть повернув голову, спросила:
— Генерал Пэй, почему при вас нет меча?
Похоже, тот не ожидал, что Повелительница Дождя сама обратится к нему с вопросом, и не сразу придумал, что ответить, а тем временем Пэй Су, который наконец очнулся и теперь неподалёку ел батат, ответил за него:
— Меч гене… рала Пэя… был сло… ман.
— Ешь свой батат, — бросил ему Пэй Мин.
И Пэй Су замолчал. Повелительница Дождя однако услышала, ненадолго задумалась, сняла с пояса меч и обеими руками протянула его Пэй Мину.
Её лицо при этом не выражало ни тени издёвки, действия отличались подобающим достоинством. Взгляд Пэй Мина же чуть переменился, словно вместо меча ему протягивали ядовитую змею. Поколебавшись, он сказал:
— Благодарю. Но ведь это меч-защитник государства Юйши, так что, боюсь, подобный жест не слишком уместен.
— Государство Юйши пало сотни лет назад, — спокойно ответила Повелительница Дождя. — Генерал Пэй, вы Бог Войны, мастер фехтования на мече. И сейчас, раз уж мы хотим предотвратить появление нового Князя Демонов, в ваших руках этот меч гораздо лучше проявит свою мощь, нежели в моих.
Пэй Мин ещё некоторое время сомневался, но в итоге всё-таки крайне учтиво отказал:
— Я покорнейше прошу прощения у государыни Юйши. Но в этом нет нужды.
Видя его сопротивление, Повелительница Дождя больше не настаивала. Они поговорили ещё немного об отвлечённых вещах, Юйши Хуан даже спросила их, нет ли вестей о Повелителе Ветров. Тогда Се Лянь узнал, что Ши Цинсюань поддерживал неплохие отношения с Повелительницей Дождя и часто наведывался в её деревню поесть, попить и повеселиться. После инцидента с Черноводом визиты прекратились, и Повелительница Дождя тоже послала людей на поиски. Успехом они не увенчались, оставалось лишь горестно вздыхать.
Они решили передохнуть ещё два часа, а затем двинуться в путь. Се Лянь отошёл прогуляться и найти какое-нибудь деревце, чтобы прислониться к нему и посидеть, но Хуа Чэн, к его удивлению, неизвестно откуда раздобыл моток верёвок и полотно ткани, при помощи которых устроил меж двух деревьев пару гамаков на манер качелей. Они покатались немного, а насладившись вдоволь, улеглись в гамаки. Полежав так немного, Се Лянь заложил руки за голову и полюбопытствовал:
— Сань Лан, как тебе кажется, почему генерал Пэй отказался принять меч Её Превосходительства?
Бог Войны, а лишившись оружия, не спешит поскорее сыскать новое? Дожидается, что ему как следует наломают бока?
Хуа Чэн, повторяя жест принца, неторопливо ответил:
— Пэй Мин такой человек — женщин очень любит, однако нет такой девушки, которую он бы по-настоящему уважал. Мало того, что его кто-то спас, так спасительницей оказалась женщина, вдобавок давняя знакомая. Он наверняка злится, ведь считает это потерей лица. К тому же, когда-то Повелительница Дождя схватила его потомка, и теперь, боюсь, ему показалось, что она намеренно выставляет его посмешищем. Разве мог он принять этот меч?
Их гамаки поскрипывали, покачиваясь в такт друг другу.
Се Лянь произнёс:
— Ох, поистине излишняя самонадеянность. Верно, Сань Лан, не знаю, обратил ли ты внимание, но на шее Её Превосходительства виден старый шрам.
— Несложно догадаться, даже не обращая внимания. Это ведь она совершила «Самоубийство принцессы».
Се Лянь чуть приподнялся:
— Так и думал.
— Гэгэ, заметил ли ты, что речи Повелительницы Дождя немного медлительны? Тому виной всё та же рана.
— Ах, я уж было решил, что это особенность характера. Кстати говоря, если она была принцессой, почему совершила самоубийство? И та фраза Сюань Цзи — «ты позабыла, как тебе достался престол» — тоже вызывает немалый интерес. Каким же образом он ей мог достаться?
Хуа Чэн, также поднявшись, сказал:
— История долгая, но я расскажу вкратце.
Оказывается, Юйши Хуан, хоть и входила в число потомков императорского рода, но… во-первых, была дочерью, а во-вторых — дочерью дворцовой служанки, и высоким положением похвастаться не могла. Прибавить к этому застенчивый характер и немногословность, и вышло так, что каждый из пятнадцати старших, а также бесчисленных младших братьев и сестёр пользовались гораздо большей благосклонностью при дворе.
Императорский монастырь государства Юйши носил название Юйлун, монастырь Дождевого дракона. Согласно установленным правилам, каждый правитель должен был выбрать из своих потомков одного и отправить в монастырь для ведения скромной жизни. Тем самым избранный потомок выражал искренность государя, молился о спокойных ветрах и благодатных дождях, о мире и спокойствии для всего народа. Звучало весьма вдохновляюще, однако на самом деле означало непомерно тяжкую жизнь, поскольку в монастыре Юйлун придерживались принципов аскетизма. Не дозволялось брать с собой ни роскошных одежд, ни драгоценностей, ни слуг, да ещё полагалось заниматься физическим трудом. Кандидаты на эту роль всеми силами старались спихнуть её другому, а если всё-таки выпадала неудача, платили немалые деньги, чтобы вместо себя отправить кого-нибудь подставного. Когда же настал черёд нынешнего государя, и думать не пришлось — выбор сразу пал на Юйши Хуан.
Дослушав до этого момента, Се Лянь покачал головой. Он ведь тоже являлся потомком императорского рода и тоже поступил на обучение в императорский монастырь, однако опыт, пережитый Повелительницей Дождя, разительно отличался от его собственного.
— Не удивительно, что Сюань Цзи в своих речах относится к Её Превосходительству пренебрежительно.
Хуа Чэн согласился:
— Разумеется. Сюань Цзи не была принцессой, но всё же могла похвастаться блестящим происхождением. Многие добивались её благосклонности, и среди кругов аристократии ценили гораздо больше, нежели Юйши Хуан.
Однако теперь, когда Сюань Цзи сотворила с собой такое, она, конечно же, на дух не выносила Повелительницу Дождя, которая преспокойно занималась себе земледелием. И когда та попросила демоницу отступиться, для неё это прозвучало высокомерной, язвительной насмешкой.
В общем, с той поры будущая Повелительница Дождя и стала вести аскетичную жизнь в императорском монастыре. Пока в один из дней монастырь не посетили несколько высокопоставленных гостей.
Конфликт между государствами Сюйли и Юйши случился вовсе не в одночасье. Они долгое время кое-как ладили, отделываясь учтивыми переговорами. Ради поддержания притворного мира государство Сюйли отправило представителей императорского рода, генералов и учёных чиновников на торжественный приём, который устраивали в государстве Юйши. Заодно гости решили осмотреть монастырь Юйлун. В тот день Юйши Хуан прибиралась на крыше, протирая черепицу. А когда ей понадобилось спуститься, она обнаружила, что кто-то унёс лестницу.
Увидев человека, который не может спуститься с крыши, все сочли это забавным. Даже принцы и принцессы государства Юйши, хоть и молча, но посмеивались. Только один генерал государства Сюйли, усмехнувшись, взлетел на крышу и перенёс девушку на землю.
Тем генералом, конечно, был Пэй Мин. Се Лянь только подумал, что генерал Пэй как человек всё-таки довольно, как бы сказать… Но внезапно раздался голос:
— Этот подлец Пэй Мин везде и всюду вёл себя одинаково, как пёс, который везде норовит помочиться!
Се Ляня тут же вытянуло из почтительного настроя грубыми, полными злости речами. Обернувшись, он взял уменьшившийся во много раз Мингуан и сказал:
— Генерал Жун, когда это вы сорвали печать безмолвия? Как видно, и впрямь очень хотите высказаться!
Жун Гуан в ответ вскрикнул:
— Не затыкай мне рот! Дай сказать! Все свинства, совершённые Пэй Мином, я знаю как на ладони, за три дня и три ночи всего не перечислить! Он прекрасно знал, что вскоре Сюйли нападёт на Юйши, и всё равно вскружил голову сразу нескольким любимым принцессам государства Юйши, да так, что они чуть не поубивали друг друга от ревности! Ну скажите же, ни стыда у него нет, ни совести!
И в самом деле довольно некрасиво. Гость, который ещё вчера одаривал хозяина доброй улыбкой, сегодня возглавил армию всадников, что сровняли с землёй его дом и двор.
Се Лянь с сочувствием спросил:
— И что же, отношения государыни Юйши и генерала Пэя тоже когда-то были неплохи?
Жун Гуан возразил:
— Не было никаких отношений. Пэй Мин, этот подлец, виделся с Юйши Хуан всего дважды. В государстве Юйши было слишком много красавиц, на следующий же день он её позабыл.
В мире не только женщины ветрены и переменчивы. Мужчины на самом деле ещё ветренее, только итог от их переменчивости иной. Если женщина решила с тобой расстаться, возможно, отделаешься парой пощёчин да царапин от ногтей, и будет поставлена точка. Но в случае с мужчиной может ожидать смерть без целого трупа, так что и пожаловаться не получится. Государство Сюйли не желало больше сохранять притворный мир. Под выдуманным предлогом они развязали войну, и Пэй Мин сразу прорвался со своей армией к императорскому дворцу. Тогда государю Юйши пришлось запереться в глубине покоев и держать последнюю линию обороны. Вот только Пэй Мину ничего не стоило, приложив малейшее усилие, раздавить эту хрупкую защиту подобно панцирю улитки.
Однако генерал пошёл более хитрым путём — учитывая множество деталей, а также послушав совета Жун Гуана, он сделал вот что.
Солдаты Сюйли схватили несколько сотен приговорённых к смерти, переодели их в простых людей и силком притащили на площадь перед воротами дворца, потребовав от государя Юйши выйти, совершить три земных поклона, раскаяться за притеснения собственного народа, после чего совершить самоубийство в качестве жеста покаяния. И тогда они отпустят мирных жителей и не тронут остальных членов императорского рода. В противном же случае всем отрубят головы.
Он дал всего три дня на размышление прячущимся во дворце, пообещав, что каждый день будет убивать часть людей, а по истечении срока сначала ворвётся во дворец и убьёт всех там, потом примется за остальных жителей государства.
Се Лянь восхитился:
— Генерал Жун, это поистине коварный и красивый ход.
Жун Гуан не разгневался, напротив — остался доволен его словами.
— Приму это как похвалу на свой счёт.
Если обобщить причину, по которой государство Сюйли напало на государство Юйши, получится что-то вроде: «Небеса не могут стерпеть кровавую тиранию государя Юйши против простого народа, и мы, государство Сюйли, видя такую несправедливость, из принципа гуманности приняли решение — самим прийти на выручку тем, кто оказался в невыносимом положении». Высочайшая справедливость, красота да и только.
Откажись государь Юйши выйти, он проявит себя как эгоистичный, невежественный, совершенно не заботящийся о своём народе правитель. Но вот незадача — этот самый государь обыкновенно провозглашал себя «любящим народ как собственных детей», и беспощадное сравнение речей и поступков наверняка зародит в сердцах жителей государства негодование. Они сочтут себя обманутыми: «Ты ведь говорил, что любишь народ как собственных детей! Но почему, напротив, все должны из-за тебя погибнуть?!» Так в их сердцах не останется места для императорской семьи Юйши.
Когда же остальные жители испугаются, что за убийством «простых людей» на дворцовой площади последует истребление всего государства, самое время объявить, что казнённые — лишь смертники, которым суждено было умереть. А цель сего действа — разоблачение истинного лица и лжи эгоистичных членов императорского рода. Столь сильная перемена мгновенно рассеет страх людей, они станут бесконечно покорными, после чего процесс захвата территорий пройдёт намного проще. Ведь в сердцах людей желание защитить своё государство остынет.
Ну а если государь и впрямь покончит с собой, разницы никакой, это ничего не изменит. Только сэкономит им время, ведь самим убивать его не придётся. Тем более что и Пэй Мин, и Жун Гуан считали, что государь ни за что не выйдет на смерть. Стоит заметить, что ни один аристократ не пожелает закончить свою жизнь так позорно: упасть на колени перед простым народом и вражеской армией, признать свою вину, а потом ещё и умереть. Да как же, мечтайте!
Но никто не мог предположить, что пройдёт всего день, и когда Пэй Мин уже приготовится отдать приказ и казнить первую партию «мирных жителей», государь Юйши и впрямь выйдет из дворца.
Дворцовые ворота открылись, и государь появился на пороге с клинком, защитником государства. Пав на колени перед народом, он совершил три земных поклона, вынул меч и покончил с собой, окропив ворота дворца кровью.
Се Лянь уже догадался, что произошло.
— К ним вышла Её Превосходительство Повелительница Дождя?
Хуа Чэн подтвердил:
— Верно.
Впоследствии, после подробного допроса дворцовых служащих и остальных потомков императорского рода, которые прятались тогда во дворце, выяснилось, что дело было так.
Когда Пэй Мин и Жун Гуан вместе с войском объявили своё требование перед дворцом, они затем прохаживались по площади и неудержимо хохотали, выказывая непомерную наглость. А в самом дворце тем временем воцарился хаос, люди рыдали в голос и бились головой. Разумеется, государь Юйши не мог выйти и убить себя. Он сидел на своём троне и лицо его было темнее бронзы. Вся толпа его отпрысков, которая обыкновенно расшибалась в лепёшку, борясь за его благосклонность, теперь залилась горючими слезами. А увидев, что государь не сдвинулся с места, они начали по одному подходить и осторожно его уговаривать.
Выдумывали разные причины: «это всё ради страны, ради народа», «даже после смерти слава о тебе увековечится», «если так продолжать и дальше, простому люду тяжко придётся» — прозвучали все на свете уговоры. Однако слова не действовали, и когда первый день уже подходил к концу, несколько сыновей, охваченных волнением, в истерике принялись кричать на отца.
Но ведь государь ещё не умер, он тут же разъярился и ответил ударом жезла. В мирное время сыновья и внуки наверняка стерпели бы брань и побои, но сейчас, в момент между жизнью и смертью, никому не было дела до приличий. Поэтому один из принцев не выдержал — ответил ударом на удар, но не рассчитал силу и разбил голову шестидесятилетнему государю, который повалился на пол, не в силах подняться.
Принцы и принцессы перепугались до помутнения в голове, но когда поняли, что государь ещё дышит, успокоились и стали думать, как бы выволочь его из дворца и заставить совершить поклоны и акт самоубийства. Задача не из лёгких — ведь государь не мог пошевелиться. Они с горячностью обсуждали даже такой абсурдный способ как подвесить государя за руки и ноги, как марионетку, и управлять его действиями. Слышащего всё это престарелого государя едва не хватил удар от гнева. Впоследствии они решили, что двое будут держать старого государя, чтобы помочь ему убить себя. Но тогда возникал другой вопрос — кого выбрать на эти роли? Опасность велика — что если этот Пэй Мин придёт в ярость и одной стрелой прикончит их? Ни один, ни второй, ни третий, вообще никто не соглашался пойти на такой риск.
Споры всё не утихали. И вдруг шестнадцатая принцесса, которая всё время молчала и которую никто даже не замечал, обратилась к лежащему на полу государю.
Юйши Хуан сказала:
— Прошу вас, передайте мне престол.
Государь Юйши посмотрел на дочь, которую никогда не удостаивал вниманием, и из уголка его глаза скатилась мутная слеза.
Впрочем, только одна.
Обыкновенно все потомки государя рвали и метали, сражаясь за престол, теперь же никто не стал спорить. Ведь кто на него взойдёт, того и ждёт смерть. Так, не прошло и часа, состоялась совсем не роскошная и самая быстрая в истории государства Юйши церемония передачи престола, знаменовавшая рождение нового правителя — им стала та, кого на этом месте невозможно было даже представить.
А потом новоиспечённая государыня Юйши одним касанием меча перерезала себе горло, залив всё вокруг фонтаном крови на пороге смерти.
Пэй Мин тоже не ожидал подобного поворота. В перерыве между возлияниями вина он подошёл посмотреть и застыл на месте. Так разве можно было? Жун Гуан разразился бранью — что за невезение! Вот как они извернулись! Государь в самом деле покончил с собой, но совсем не тот, который должен был! Погиб кто-то совсем не относящийся к делу, теперь не выйдет ни разобщить народный дух, ни убить старого пройдоху.
Даже сейчас Жун Гуану это казалось невообразимым:
— Мы и подумать не могли, что у них хватит ума, чтобы найти козла отпущения и временно передать престол! Куда же это годится!
Даже солдаты государства Сюйли не смогли смотреть на столь недостойное действо — они сами предложили спасти девушку, но рана оказалась слишком серьёзной, лекари ничем не смогли помочь. Пэй Мину пришлось сдержать обещание — он не тронул людей перед дворцом и пока оставил в живых императорскую семью. Перевязав горло «государыне», он со всеми почестями перенёс её в монастырь Юйлун, чтобы там она дожила последние мгновения, после чего следовало выбрать место получше и похоронить её в императорской усыпальнице монастыря.
Тем же вечером, за мгновение до того, как Юйши Хуан перестала дышать, от божественной статуи Повелителя Дождя над её головой послышался лёгкий вздох.
Под вспышки молний и раскаты грома вознёсся новый Повелитель Дождя.
Се Лянь задумчиво произнёс:
— Теперь ясно, почему генерал Пэй при виде этого меча состроил такое лицо.
На быстрых копытах чёрный бык принесёт нас к Медной печи
Ведь этим самым мечом Юйши Хуан как раз и перерезала себе горло! Это божественное оружие, спору нет. Но в то же время и орудие убийства.
Жун Гуан добавил:
— А Юйши Хуан и впрямь сама невозмутимость! Либо она специально решила таким образом припомнить ему обиду — предложила принять меч Юйлун. Да разве он бы осмелился? Ха-ха-ха-ха…
Се Лянь, не выдержав, прервал его:
— К чему размышлять в таком негативном ключе? — и налепил на меч ещё талисман, заставляя его замолчать.
Весьма кстати Пэй Мин издалека позвал:
— Ваше Высочество и Собиратель цветов под кровавым дождём, вы уже передохнули? Пора убирать гамаки, отправляемся в дорогу!
Вообще-то они почти не отдыхали, время за разговором пролетело незаметно.
Те, кто должен был, остались, а Се Лянь, Хуа Чэн и Пэй Мин пошли дальше. Повелительница Дождя на своём быке предложила проводить их до подножия Медной печи, и Се Лянь с радостью согласился. Тогда чёрный бык неожиданно вырос в три раза, так что на его спине могли теперь уместиться шестеро. Преклонив передние копыта, сначала бык позволил взойти Повелительнице Дождя, которая села впереди. Пэй Мин забрался следом, но сел подальше от небожительницы. И наконец настал черёд Се Ляня и Хуа Чэна.
Когда все устроились, бык поднялся, и они оказались высоко над землёй. Принц погладил чёрную, блестящую словно вода, шерсть и полюбопытствовал:
— Защитник Её Превосходительства поистине удивительное создание. Сань Лан, кажется, упоминал, как он появился?
Вкладывая всю силу в копыта, чёрный бык на всех парах мчался вперёд. Окружающий пейзаж стал удаляться, они передвигались поразительно быстро, и в то же время поразительно ровно. Хуа Чэн сидел прямо за Се Лянем, аккуратно придерживая принца за талию, словно боясь, что тот может свалиться. Он ответил:
— Быком обернулось кольцо на створке боковых ворот монастыря Юйлун.
Оказывается, в монастыре Юйлун существовал обычай — увидев золотого зверя, держащего в пасти дверное кольцо, нужно было погладить его, тем самым отдать ему свою энергию и накопить хорошую карму. Среди нескончаемого потока верующих в основном все стремились потереть драконов, тигров, журавлей и других божественных зверей, а голова быка обыкновенно ни у кого не вызывала интереса, оставалась нетронутой и очень одинокой. Поэтому, когда Юйши Хуан жила в монастыре Юйлун, каждый раз, проходя через боковые ворота, чтобы принести воды, она обязательно поглаживала голову быка с золотым кольцом. След её ауры остался на кольце, а когда Повелительница Дождя вознеслась, то и бык вознёсся следом за ней. Что до остальных, она больше никого не избрала себе в помощники.
Бык ветром летел вперёд, и Се Ляня по инерции отодвинуло чуть назад, так что он почти прислонился к груди Хуа Чэна. Слушая рассказ, принц улыбнулся.
— Сань Лан, тебе и впрямь известно всё на свете, кажется, никаким вопросом о прошлых событиях не застанешь тебя врасплох.
Хуа Чэн улыбнулся в ответ:
— Гэгэ, что ещё ты хотел бы узнать? Я расскажу всё, что знаю.
Пэй Мин сидел впереди них, а поскольку Повелительница Дождя молчала и он тоже ничего не говорил, краем уха генерал уловил их разговор и невзначай бросил:
— Сказано неплохо, Ваше Превосходительство Князь Демонов. Ваше Высочество, а не хотите ли спросить о прошлом самого Собирателя цветов под кровавым дождём? Посмотрим, ответит ли он на этот вопрос.
Улыбка Се Ляня померкла. Спрашивать о прошлом самого Князя Демонов не слишком-то почтительно по отношению к нему. Это казалось Се Ляню слишком личным вопросом, всё равно что спрашивать у другого мужчины о размерах его достоинства. Принц побоялся, что Хуа Чэн такому не обрадуется, и тут же сменил тему, как бы между прочим говоря:
— Генерал Пэй.
— Да?
— Впереди ухабы, будьте осторожны.
— Что?
В следующий миг бык издал громогласное мычание, подобное звону колокола, и сбросил Пэй Мина.
— Да что же это такое?! — оторопел тот.
Поистине — где это видано, где это слыхано! Пусть его сбросило — это ещё допустимо, ведь и наездник может допустить ошибку, и лошадь может оступиться. Но… почему не сбросило ни сидящего впереди, ни сидящих позади, а именно его — сидящего посередине? Разве так бывает?
Бык при этом не замедлил бега, и Се Лянь, обернувшись, бросил издали:
— Я же говорил, что впереди ухабы, осторожнее, генерал Пэй!..
По пути Пэй Мин летел с быка Повелительницы Дождя ещё семь-восемь раз, покуда четвёрка наконец не достигла подножия Медной печи.
Медная печь когда-то была поросшей густыми лесами горой, что располагалась в самом центре столицы. Виды здесь открывались ошеломляюще прекрасные, почти как на горе Тайцан, а под горой раскинулся величественный и самый процветающий город — императорская столица.
После извержения вулкана столицу также погребло под землёй, но, вероятно, из-за нескольких землетрясений какая-то часть вновь оказалась на поверхности. Се Лянь, ещё сидя на быке, осматривал окрестности и хотел уже спешиться самостоятельно, но увидел внизу Хуа Чэна, который протягивал ему руку. Сердце принца дрогнуло, он протянул свою ладонь и ловко спрыгнул на землю, говоря:
— В столице, должно быть, тоже стоит храм.
— Наверняка, — ответил Хуа Чэн.
Пэй Мин, хоть и успел полетать со спины быка, всё-таки оставался Богом Войны — сохранил удивительную стойкость, даже не начал прихрамывать. Да ещё похлопал быка по загривку, нисколько не обращая внимания на угрожающий оскал животного в свою сторону.
— Самое высокое строение в столице — если не императорский дворец, значит, храм, — произнёс генерал.
Хуа Чэн возразил:
— Нет. Храм Уюна в столице расположен на горе.
Он указал рукой наверх. И впрямь — на середине подъёма на багряную гору виднелся край загнутой крыши, а большая часть строения скрывалась за смутной красной тенью горного ландшафта. Се Лянь спросил:
— Почему гора такого цвета?..
Но закончить вопрос ему не дал внезапный громкий рёв быка, который уже принял свою первоначальную форму. Они успели отойти на некоторое расстояние, и теперь, удивлённо обернувшись, наблюдали, как бык, бешено мотая головой, катается по земле. Повелительница Дождя, не выпуская из рук верёвку, воскликнула:
— Что такое?
В ответ чёрный бык закричал человеческим голосом:
— А-а-а-а-а-а!..
Юйши Хуан, услышав пронзительный крик, вынула меч Юйлун и нанесла удар прямо по быку!
Клинок яркой вспышкой прорезал воздух, нечто чёрное как смоль отлетело прочь и шмякнулось об стену у дороги, разбрызгивая крупные, ярко-красные капли крови.
Крыса-падальщик!
Значит, крик издал вовсе не защитник Повелительницы Дождя, а эта тварь, которая незаметно для них запрыгнула на быка и пребольно его укусила. Даже умирая, крыса всё продолжала вопить:
— Ваше Высочество наследный принц… Ваше Высочество, Ваше Высочество, Ваше Высочество! Спасите меня, спасите, спасите!
Хлоп!
У Се Ляня от этих противных криков кровь застыла в жилах, голова стала раскалываться от боли. Хуа Чэн быстро закрыл принца собой, легко вскинул руку, и крыса буквально взорвалась облаком кровавого тумана. Но пара маленьких кровавых глазок так и осталась на стене смотреть на них злобным взглядом.
Хуа Чэн произнёс, обращаясь к Повелительнице Дождя:
— Ваше Превосходительство, советую вам осмотреть своего защитника.
Юйши Хуан как раз исследовала животное, проглаживая шерсть.
— Лишь небольшая ранка.
Но тут со всех сторон целой волной набежали человеческие голоса, всё больше и больше:
— Кхэ, кхэ-кхэ… Заберите меня отсюда, кто-нибудь, заберите меня!
— Надо было сразу бежать…
— Не могу примириться с этим… Нельзя было верить в его бредни, теперь я умираю так напрасно!
— Гэгэ, гэгэ? Ваше Высочество!
Последний голос прозвучал неожиданно отчётливо — он принадлежал Хуа Чэну. Се Лянь наконец пришёл в себя и произнёс:
— Простите!
Выражение лица Хуа Чэна сделалось серьёзным.
— Ты снова понял их речи?
Се Лянь кивнул. Тогда Хуа Чэн ладонями закрыл принцу уши.
— Не слушай. Они не с тобой говорят.
Ужас всё не покидал Се Ляня, он с трудом выдавил:
— Знаю.
Тысячи и тысячи крыс-падальщиков подобно чёрной волне наползали со всех сторон, скапливаясь вокруг. В столице плотность населения была намного выше, чем в том подземном городе, мёртвых также было больше, а значит и пищи для крыс — тоже. Поэтому и по количеству, и по размерам они заметно превосходили подземных. И эти крысы вот-вот окружат их стеной, забираясь друг на друга. Лицо Пэй Мина сделалось суровым, он окутал себя едва заметным ореолом божественного сияния для защиты и произнёс:
— Уходите, я отвлеку…
Но к всеобщему удивлению, не успел он договорить, как крысы визжащей волной потекли на него. А потом мимо него и дальше с горы. Обернувшись, генерал увидел, что твари погнались за Повелительницей Дождя!
Юйши Хуан уже успела вновь оседлать быка и теперь уходила на нём прочь. Они отдалились на несколько чжанов, передвигаясь достаточно быстро для того, чтобы крысы не обглодали быка до костей, но и достаточно медленно, чтобы твари поспевали за ними. Бык поддерживал нужную скорость, уводя крыс за собой. Повелительница Дождя издали прокричала:
— Ступайте дальше, а я их отвлеку!
В пути она большими горстями рассыпа́ла белоснежный рис. Всё же крысы от природы любили это лакомство, вот и хлынули за ней пчелиным ульем, ведь уже неизвестно сколько лет не видели таких белых и крупных зёрен. Вообще этим собирался заняться Пэй Мин, но Повелительница Дождя его опередила. Теперь ему работы не осталось, и выражение лица генерала можно было назвать крайне растерянным.
Хуа Чэн же, отняв ладони от ушей принца, сказал:
— Гэгэ, пойдём.
У Се Ляня при звуках голосов этих крыс начинала болеть голова, теперь же, не слыша их, он выдохнул с облегчением и кивнул в ответ.
Пэй Мин, однако, развернулся к ним с вопросом:
— Постойте. Вы что, вот так отправитесь дальше?
Хуа Чэн вздёрнул бровь:
— А как же ещё?
Пэй Мин нахмурился:
— Но как быть Повелительнице Дождя? Она ведь не справится, а мы попусту сбежим, не слишком ли это беспечный поступок?
Се Лянь удивлённо спросил его:
— Генерал Пэй, почему вы считаете, что Её Превосходительство не справится? Судя по тому, что мы видели, она в состоянии с лёгкостью разделаться с тварями!
Но Пэй Мин, кажется, без особой радости воспринял его слова. И в конце концов сказал:
— Как-то неправильно, не находите? Всё-таки среди нас хватает Богов Войны, чтобы не заставлять женщину бросаться в бой. Ваше Высочество, вы идите дальше, а если успеем, мы с вами встретимся в храме Уюна, — договорив, он тут же сам помчался следом за крысами.
Се Лянь ещё попытался что-то крикнуть Пэй Мину, но Хуа Чэн остановил его:
— Идём, гэгэ. Не обращай внимания. Ему невыносимо осознавать, что его защитила женщина, вот и ищет возможность отыграться.
Не теряя больше времени, они прошли через столицу, встретив на пути бесчисленное множество окаменевших статуй, и направились дальше, к горе. Спустя час двое наконец ступили на Медную печь.
Издали гора казалась выкрашенной кровью по той причине, что на ней росли красные деревья. Очевидно, вовсе не клёны, но всё же такого же огненно-красного цвета, напоминающего свежую кровь. Се Лянь даже смутно почуял её запах. Возможно, земля, на которой выросли эти деревья, пропиталась тёмной Ци и человеческой кровью.
Храм Уюна, четвёртый по счёту, был построен на скальном выступе на склоне горы, поэтому его миновала участь быть погребённым под потоками лавы. Также храм оказался самым большим из виденных ими и сравнительно хорошо сохранился. Внутри обнаружилось множество окаменевших людей в разнообразных позах, должно быть, храмовых служащих. Се Лянь и Хуа Чэн направились сразу в главный зал. А оказавшись внутри, увидели то, что хотели, — фреску на стене. Вот только Хуа Чэн, бросив лишь взгляд, произнёс:
— Как видно, кто-то нас опередил.
Здесь они нашли только одну картину, другие же две стены стояли на месте, однако фрески на них оказались уничтожены.
С подобным они столкнулись впервые, и Се Лянь даже немного изумился:
— Но кто это сделал?
Пока не вполне ясно, кто именно оставляет эти картины, а теперь прибавилась ещё одна загадка — кто их уничтожает? Впрочем, раз две фрески уже не вернёшь, остаётся изучить ту, что сохранилась. Но принц бросил на неё лишь беглый взгляд, и этого хватило, чтобы по его спине пробежала холодная волна мурашек.
Что это такое?!
Изображение совершенно отличалось от предыдущих, просто как небо и земля. На нём был только один человек, притом написанный тёмными цветами и кривыми линиями, отчего и лицо его тоже искривлялось сверх меры. Не представлялось возможным понять, как он выглядит, единственное, что стало ясно, — это обыкновенный простолюдин, одетый в лохмотья.
Но на этом принц бы не стал заострять внимание. Содрогнуться от ужаса его заставило нечто другое. Выражение лица человека исказилось от невыносимой боли. Словно обезумев, он разорвал на себе одежду, открывая обнажённое тело.
А на теле… росли три лица, каждое — такое же скривившееся, как его собственное!
Поветрие ликов!
Это стало для Се Ляня таким страшным ударом, что всё перед его глазами заняли собой тёмные цвета этой фрески. Он забормотал:
— Прямо-таки… один в один…
Народ государства Уюн тоже столкнулся с поветрием ликов!
Почему же история наследного принца Уюна, который жил более двух тысяч лет тому назад, настолько пугающе похожа на события, пережитые самим Се Лянем?
Видя его реакцию, Хуа Чэн, попытался успокоить:
— Ваше Высочество, не смотри пока.
Но потрясение от картины оказалось слишком сильным. А мрачная тень, которую поветрие ликов оставило в душе Се Ляня, слишком тёмной. Он будто поддался внутренним демонам — всё смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд. Поэтому Хуа Чэн просто притянул Се Ляня к себе и заключил в объятия. Его голос полнился силой, но при этом не терял мягкости:
— Ну всё! Ваше Высочество, послушай меня. Послушай меня. — Он помолчал, затем уверенно продолжил: — Смотри, несколько предыдущих картин были расположены согласно временному порядку, за причиной шло следствие. А раз на прошлой картине наследный принц Уюна выстроил Небесный мост, следующая фреска должна была изображать то, что случилось после. Но сюжет этой картины совершенно не связан с предыдущей, так?
Се Лянь тоже довольно быстро понял:
— Да… между ними наверняка что-то пропущено. Кто-то оказался здесь раньше нас и уничтожил две другие картины.
— И если он уничтожил две другие, почему не стёр эту одну? — продолжил Хуа Чэн. — Почему он её оставил?
— Два варианта. Первый — ему показалось, что на этой картине нет никаких важных сведений, поэтому её можно оставить, не боясь, что мы её увидим.
— А второй?
Се Лянь медленно произнёс:
— Второй — он уничтожил все три картины. А эта, оставшаяся, на самом деле фальшивка. Он изобразил её после!
— Очень верное предположение. Не помешает сделать его ещё более смелым: возможно, все картины по пути сюда — ложь, сейчас судить трудно. Мы уже очень близки к разгадке. А до тех пор не надумывай себе лишнего, хорошо?
Хуа Чэн ещё долго прижимал Се Ляня к себе, прежде чем принцу наконец удалось выбросить жуткую картину из своей головы. Тогда он наконец осознал, в каком положении находится, и поскорее попытался выбраться из объятий Хуа Чэна:
— Извини, Сань Лан, я просто…
Но Хуа Чэн не позволил ему отстраниться, только прижал ещё крепче и с улыбкой произнёс:
— Не за что извиняться. Вот только… — Он опустил голову. — На самом деле есть и третий вариант.
Се Лянь нижней половиной лица уткнулся ему в плечо, голос Хуа Чэна прозвучал прямо возле уха, тихий-тихий, так что кроме самого принца больше никто не смог бы расслышать.
Се Лянь даже немного затаил дыхание, когда Хуа Чэн мрачным тоном сказал:
— Третий вариант — тот, кто уничтожил две картины, намеревался сделать то же самое и с третьей, но… не успел. Он разделался только с двумя, когда мы оказались здесь. И прямо сейчас прячется в этом храме.
В пещере десяти тысяч божеств скрываются истинные лица богов
Дыхание Хуа Чэна казалось принцу горячим, но от слов, которые он произнёс, холодело сердце.
Прячется в этом храме?
Мысли пронеслись подобно вспышке молнии, и Се Лянь в тот же миг крепко обнял Хуа Чэна в ответ.
Разумеется, вовсе не от испуга. Дело в том, что если кто-то в самом деле прячется здесь, но при этом остался незамеченным, наверняка личность это крайне непростая. И если сейчас они дадут понять, что обнаружили чужое присутствие, возможно, инициатива вновь перейдёт к противнику. А если один только Хуа Чэн будет обнимать принца, приникнув так близко, это легко вызовет подозрения. Зато взаимные объятия будут выглядеть более-менее естественно.
Се Лянь, незаметно осматриваясь, прошептал:
— Как ты думаешь, где он может прятаться?
Во всём храме имелся только один вход — главный, через который они и вошли. Внутри было пусто, всё представало как на ладони, ни стола, ни ящика, за которым мог бы укрыться человек. Кроме них двоих остались только смотрители храма, превратившиеся в каменные статуи.
Оба — Се Лянь и Хуа Чэн — одновременно прошептали:
— В каменной скорлупе.
Окаменевшие статуи полые внутри. Значит, в них можно что-нибудь спрятать.
Там не спрятаться живому человеку, но зато способен укрыться демон!
Убедившись в этом, они пришли к одному выводу. И только Се Лянь собирался что-то предложить, как вдруг, случайно подняв глаза, увидел всего в двух чжанах за спиной Хуа Чэна окаменевшую статую. При виде неё зрачки принца сузились.
При жизни это был молодой мужчина, похоже, занимавший довольно высокое положение среди служителей храма. Поскольку статуи являлись отражением предсмертных поз жителей Уюна, большинство из них застыли в крике, закрывая руками голову, или же сжавшись в комок. Этот же принадлежал к тем немногим, что остались стоять. Однако Се Ляня заставила насторожиться вовсе не его поза, а… его лицо.
Черты различить не удавалось, но всё ещё ясно угадывалось, что левая половина этого лица искривляется в улыбке, а правая горько плачет!
У Се Ляня вырвалось:
— Это он!
Принц тут же нанёс удар мечом.
— Гэгэ? — удивлённо позвал Хуа Чэн.
Каменная статуя разбилась на мелкие осколки, которые рассыпались по полу. Но под скорлупой ничего не оказалось. Се Лянь, боясь упустить врага, принялся рыться в осколках. Хуа Чэн схватил его за руку:
— Гэгэ! Что ты увидел?
Се Лянь, схватив сразу несколько черепков, ответил:
— Эта каменная статуя, её лицо… было маской Безликого Бая.
Хуа Чэн чуть переменился в лице, но всё же произнёс:
— Постой.
Он собрал несколько осколков и на земле составил из них лицо, взглянув на которое, оба замолчали.
Только что Се Лянь совершенно точно видел демоническую маску, наполовину плачущую, наполовину смеющуюся. Но черты лица, которое собрал Хуа Чэн, были до неузнаваемости размазаны и ничем не отличались от остальных каменных лиц.
Галлюцинация? Или принц попал под действие иллюзии?
Впрочем, сидя на месте, ответа они не получат, так что двое продолжили поиски в храме — разбили и осмотрели все окаменевшие изваяния. Однако ничего нового так и не обнаружили. Подумав немного, они решили не ждать Пэй Мина, а сразу направиться к вершине горы, раз уж кто-то, вполне возможно, уже взбирается туда, опережая их.
Сама Медная печь, похоже, обладала какой-то необыкновенной силой притяжения, поскольку попытка подняться на неё при помощи серебристых бабочек не удалась — малютки не смогли поднять Се Ляня с Хуа Чэном. Видимо, и на мече взлететь не получится, поэтому придётся идти пешком. И чем выше, тем круче становилась тропа, тем холоднее становилось вокруг. Вначале они ступили на тонкий слой снега, но чем дальше, тем толще он становился и мог доходить до середины голенища сапога. Спустя четыре часа нога уже по колено проваливалась в снежный покров, взбираться дальше было всё труднее.
Они шли довольно долго, поэтому Се Лянь не чувствовал холода, наоборот — покрылся испариной, а сквозь белую как пудра кожу заиграл лёгкий румянец. Принц тыльной стороной ладони стёр пот со лба и обернулся, чтобы заговорить с Хуа Чэном, но внезапно провалился ногой в пустоту и тут же сделался ниже на два чи!
К счастью, Хуа Чэн всё время шёл за ним и, похоже, был готов к чему-то подобному — тут же вытянул Се Ляня наверх.
— Гэгэ, осторожнее.
Се Лянь, стоя рядом с ним, снова обернулся, чтобы посмотреть, куда чуть не угодил. В земле виднелась глубокая яма, через которую чернела дыра, ведущая неизвестно куда. Если бы Се Лянь вовремя не схватился за края, или Хуа Чэн мгновение промедлил, принц наверняка свалился бы в эту темноту.
Хуа Чэн произнёс:
— На горе повсюду ямы, ступай за мной не торопясь, и всё будет в порядке. Только что гэгэ слишком поторопился.
Оказывается, под слоем снега поверхность горы очень хрупкая и покрыта большими и мелкими дырами, количество и глубина которых не известны никому. Но Хуа Чэн, что удивительно, помнил расположение каждой ямы. Се Лянь с облегчением выдохнул и предложил:
— Хорошо. Тогда давай идти поближе друг к другу. В заснеженных горах нельзя громко кричать. Если мы по неосторожности столкнёмся с чем-нибудь, даже позвать на помощь будет непросто…
Но стоило принцу это сказать, сверху раздался яростный рёв:
— Может, хватит уже…!
Это какому же… доброму господину достало смелости, чтобы посреди опасных и крутых заснеженных гор так громко голосить?!
Се Лянь, ничего не понимая, посмотрел наверх. Среди белых снегов, которые накрыли здесь всё, насколько хватало глаз, виднелись две маленькие точки, сцепившиеся в схватке, — слышался звон оружия. Одна точка явно натягивала длинный лук и осыпала другую дождём стрел, другая же, сжимая в руках саблю чжаньмадао, воинственно размахивала ею, отбивая все стрелы до одной. И наконечники стрел, и клинок сабли поблескивали божественным сиянием, а оба поединщика осыпали друг друга бранью. Тот, что с саблей, как раз закричал:
— Я же сказал, что мальчишку убил кто-то другой! Я сам их ищу!
Нань Фэн и Фу Яо!
Не успевая удивиться появлению здесь этой парочки, Се Лянь чуть не выкрикнул: «Закройте рты!», однако вовремя остановился и проглотил слова обратно. Если он так же беспечно станет сотрясать округу криками, выдержит ли снежная вершина рёв сразу троих крикунов???
Хуа Чэн скрестил руки на груди и приподнял бровь:
— Они не знают, что громкие вопли в снежных горах могут повлечь за собой сход лавины?
Се Лянь ответил:
— Ну… они ведь не настолько дурные! Должно быть, знают, но такой уж у них характер — когда гнев ударяет в голову, на всё остальное могут наплевать!
Нань Фэн и Фу Яо, взбешённые до крайности, дрались и переругивались друг с другом. Но битва происходила слишком далеко, по обрывкам фраз нельзя было понять, что стало причиной конфликта, да и они совершенно не замечали поднимающихся на гору Хуа Чэна и Се Ляня. Принц хотел поскорее добраться до них и разнять, но снега сковали горную вершину, а под ногами тут и там попадались ямы — быстро подняться не выйдет. Пробежав два шага, Се Лянь снова провалился ногой в пустоту, пришлось поспешно отступить.
— Нельзя позволять им дальше сражаться, нужно их остановить!
Из-за спины принца стрелой выпорхнула серебристая бабочка, которая быстро полетела наверх. Се Лянь сначала озадаченно застыл, но потом понял — идея замечательная! Если они сами не могут в мгновение ока взобраться на гору, нужно лишь отправить бабочку, чтобы передала послание!
Серебристая бабочка оказалась на удивление проворна — в три взмаха достигла цели. Но Се Лянь ещё не успел передать ни слова, когда на его глазах выражение лица Хуа Чэна сделалось непомерно серьёзным. Принц понял — что-то пошло не так, и спросил:
— В чём дело?
Улыбка окончательно пропала с губ Хуа Чэна, от лица едва не повеяло лютым холодом, как от этой самой горы.
Се Лянь повторил:
— Сань Лан, скажи наконец, в чём дело?
Хуа Чэн шевельнул губами, но ответить не успел — Се Лянь и сам ощутил беспричинную тревогу в сердце, сразу вздёрнул голову наверх, да так и застыл с широко распахнутыми глазами.
С крутого склона снежной вершины, уходящей к небесам, сошёл массивный пласт белого снега.
Нань Фэн и Фу Яо, поглощённые ожесточённой битвой, тоже ощутили эту безмолвную мощь — подняли головы и наконец-то поняли, что произошло.
В следующий миг снежный массив, подобно плотине на тысячу ли, которая своим обрушением уничтожит всё на своём пути, с оглушительным свистом и застилающими небеса грохочущими снежными волнами понеслась на них!
С горы в самом деле сошла лавина!!!
Се Лянь схватил Хуа Чэна за руку, развернулся и бросился бежать. Но спустя несколько шагов вспомнил о тех двоих наверху, которые оказались ещё ближе к лавине. Принц резко остановился, обернулся… Так и есть! Убрав оружие, юноши позабыли о битве и вместе помчались вниз, но Фу Яо почти сразу попал ногой в яму и провалился по грудь в снег. Нань Фэн бежал быстрее, вот только, оглянувшись, замедлился. Похоже, принял решение вернуться… Но покуда он тратил время на колебания, убийственная снежная волна уже настигла обоих!
За миг до того, как их поглотило лавиной, Се Лянь выбросил вперёд Жое. Белая лента, вытянувшись бесконечной полосой, мгновенно и точно схватила Фу Яо и Нань Фэна, вытянув из снежного моря. Хуа Чэн бросил на них взгляд, и в его глазах сверкнуло пламя гнева.
— Гэгэ! Брось этих двоих, сейчас не до того!
Но Се Лянь крепко держал конец Жое и бежал, таща ленту за собой.
— Так нельзя! Если не помочь, их погребёт здесь на сотню лет!
Хуа Чэн тяжёлым тоном произнёс:
— Не успеть!
— Что?! — вздрогнул Се Лянь, а обернувшись, увидел лишь заслонившую весь мир белоснежную стену, которая обрушилась прямо на голову.
Нань Фэн и Фу Яо стали грузом, который замедлил принца. И когда лавина накатила неудержимым потоком, мощная снежная волна унесла Хуа Чэна дальше, разлучив с Се Лянем.
От удара принц не смог удержаться на ногах, его закружило белым вихрем, перевернув несколько раз с ног на голову. Он упрямо продолжал бороться с силой лавины, но снега было слишком много, а ударная мощь слишком велика — то и дело его накрывало с головой, даже несколько раз приходилось задерживать дыхание. Последнее, что он успел крикнуть — «Сань Лан!», после чего огромная снежная волна наконец поглотила его.
Неизвестно, сколько понадобилось времени, чтобы заснеженная вершина вновь погрузилась в спокойствие.
Тишина была долгой, но потом на ровной снежной поверхности образовался бугорок, а следом высунулась рука!
Рука эта пошарила вокруг, затем показалось плечо и голова с шапкой из снега. Сделав глубокий вдох, человек откашлялся.
Вскоре ему удалось, хоть и с огромным трудом, но выбраться из снежных оков. Он потряс головой и тут же сел на образовавшийся рядом сугроб.
Это был Се Лянь. Ощущения от выкапывания себя из-под толстого слоя снега почти не отличались от выкапывания себя из могилы. Лицо и руки Се Ляня замёрзли до красноты и почти совсем онемели. Он кое-как растёр ладони друг о друга и подышал на них, потом поднял голову и в растерянности огляделся.
Среди застилающего всё вокруг белого снега он не обнаружил ни пятнышка красного.
Но… не найдя искомого, Се Лянь не мог даже закричать «Ты где?!», ведь ещё одна лавина окончательно уничтожит все их старания.
Принцу пришлось встать и отправиться на поиски по снежному покрову в одиночестве. На ходу он тихонько звал:
— Сань Лан? Сань Лан? Нань Фэн? Фу Яо?
И вот что странно: очевидно, что принц шёл всё по той же горе, но теперь, наедине с собой, он ощущал куда более сильный холод, чем пока они шли вместе с Хуа Чэном. Жое неизвестно в какой момент тоже выскользнула из рук, что также не давало принцу покоя. Жое ведь не могла его покинуть, а если даже на мгновение это случилось, лента сама по себе должна была вновь схватиться за хозяина. Почему же этого не произошло?
Се Ляню всё казалось, что где-то кроется подвох, но он никак не мог понять, где именно, поэтому просто брёл, куда глаза глядят. Неизвестно, сколько он ещё прошёл, когда впереди, среди снежной метели, увидел силуэт. Чёрные волосы и белые одежды развевались на ветру, силуэт приближался медленно, опустив голову, и нельзя было рассмотреть его облик.
Увидев незнакомца, Се Лянь радостно побежал к нему:
— Приветствую друга на тропе самосовершенствования! Вы…
Но больше принц не успел сказать ничего — незнакомец поднял голову. На его лице оказалась белая как кость маска, наполовину смеющаяся, наполовину плачущая.
Се Лянь, как будто в него с размаху вонзили нож, громко вскрикнул!
И от собственного крика распахнул глаза. Принц сразу сел, пытаясь отдышаться. Лишь спустя какое-то время он, всё ещё пребывая в смятении, обнаружил, что вовсе не идёт ни по какой горе. А лежит в каком-то тёмном месте.
Выходит, то был сон.
Вот почему ему всё казалось таким странным. Се Лянь испустил долгий выдох и стёр пот со лба.
Пошарив по себе и вокруг руками, он выяснил, что сидит на поросшем мхом каменном полу, Фансинь висит на поясе, а Жое, ясное дело, крепко обвивает запястье. Се Лянь наконец успокоился и зажёг Пламя-на-ладони, чтобы осветить место, в котором оказался. Первым же делом принц позвал:
— Сань Лан? Ты здесь?
Но когда огонь зажёгся, принц к своему удивлению обнаружил, что во тьме неподалёку кто-то стоит, не издавая ни звука.
И удивление оказалось немалым — Се Лянь немедля покрылся холодным потом и схватился за Фансинь. Ведь если от него в такой близости находился живой человек, он не мог не ощутить его присутствия, ни при каких обстоятельствах!
Однако, стоило принцу приглядеться внимательнее, потрясение вновь отступило. Ведь это оказался не человек вовсе, а каменная статуя.
И к тому же она нисколько не походила на окаменевшие тела людей, которые не пережили извержение вулкана. Очевидно, эту статую кто-то изготовил.
Освещая обстановку вокруг, Се Лянь всё сильнее в этом убеждался.
Он оказался в каменной пещере, используемой для самосовершенствования. Когда-то принцу и самому приходилось, укрывшись от мирской суеты, заниматься практиками успокоения сердца и жить в скромности, поэтому обстановка была ему знакома. Получается, в этой пещере для поклонения и молитв должна была стоять вовсе не обыкновенная статуя, а образ божества.
Статуя была установлена в арочном углублении, выдолбленном в стене. Фигура высокая и стройная, непринуждённая поза, красивая осанка. Правая рука лежит на рукояти поясного меча, и даже складки одежд вырезаны весьма искусно. Вот только имелась одна странность.
Лицо статуи скрывала лёгкая газовая ткань.
Ткань струилась подобно туманной дымке на заре, и вот что удивительно — закрывая лицо статуи, нисколько не портила картины целиком, напротив, добавляла таинственной красоты. Се Ляню ещё никогда не приходилось видеть, чтобы божественному изваянию закрывали лицо. Он невольно потянулся, чтобы снять покров, как вдруг услышал за своей спиной:
— Гэгэ.
Принц рывком обернулся и увидел неизвестно в какой момент появившийся у входа в пещеру силуэт в красном.
Хуа Чэн.
Се Лянь тут же выкинул лицо статуи из головы и подошёл к нему:
— Сань Лан! Какое облегчение, я ведь как раз думал, куда ты запропастился. С тобой всё в порядке? Ты не ранен? Лавина настигла нас слишком внезапно.
Хуа Чэн вошёл в пещеру со словами:
— Не ранен. А ты, гэгэ?
— Со мной всегда всё в порядке. Что это за место?
Принц только теперь понял, что пространство, в котором они оказались, не ограничивается одной пещерой. За ней простирался тоннель, на первый взгляд довольно длинный, и вёл он в неизвестном направлении. Се Лянь привык, что Хуа Чэн может дать ответ на все вопросы, однако в этот раз он сказал:
— Не знаю. Наверное, мы под снежной горой.
Се Лянь не ожидал подобного ответа.
— Я было решил, что это укрытие, которое нашёл Сань Лан. Неужели даже тебе неизвестно, где мы очутились?
Подобное в самом деле произошло впервые. Хуа Чэн прекрасно помнил даже расположение ям при подъёме на гору, но об это месте ничего не знал. А ведь пещера явно немаленькая. Неужели раньше он никогда здесь не бывал?
Се Ляню это показалось удивительным, но принц не стал задавать лишних вопросов. Подняв Пламя-на-ладони повыше, он произнёс:
— Но как мы оказались здесь?
Хуа Чэн тоже призвал несколько бабочек, чтобы дали немного тусклого света, танцуя вокруг, и ровным тоном ответил:
— Должно быть, провалились в яму при сходе лавины.
Вывод напрашивался именно такой. Других вариантов не было, разве только кто-то специально завёл их сюда? Тут Се Лянь невольно вспомнил свой сон, и по спине принца пробежал холодок. Затем ему ещё кое-кто пришёл на ум:
— Если мы здесь, то где же Нань Фэн и Фу Яо?
При упоминании тех двоих на лице Хуа Чэна промелькнуло недовольство, он с абсолютным безразличием произнёс:
— Возможно, их погребло под снегом? Забудь о них. Они же небесные служащие, не помрут.
Се Лянь в замешательстве сказал:
— Пусть они и не умрут, но что если никто их не вызволит? Не очень приятно оказаться погребённым на несколько десятков лет. А если и они провалились сюда? Давай для начала поищем их тут. Кстати, Сань Лан, когда твоя бабочка подлетела к ним, не слышал ли ты, о чём они говорили?
Хуа Чэн прыснул со смеху:
— Наверняка бранили друг друга на чём свет стоит из-за какого-нибудь пустяка. Что хорошего от них можно было услышать?
Но Се Ляню показалось, что не всё так просто. Иначе не объяснить, почему, когда бабочка подлетела к сражающимся, Хуа Чэн столь внезапно переменился в лице. Даже сейчас, когда он засмеялся, взгляд его остался крайне недоброжелательным. Но если уж сам Хуа Чэн не желал говорить, Се Ляню было неудобно расспрашивать, и они просто направились дальше по длинному каменному коридору.
И лишь спустя какое-то время заметили, что устройство этой подгорной пещеры намного сложнее и запутаннее, чем могло показаться на первый взгляд. Вместо тоннеля, ведущего сразу в определённом направлении, здесь обнаружилось множество развилок, которые оканчивались каменными гротами различных размеров.
И в каждом гроте стояла статуя для поклонения. Изваяния изображали и юных божеств, и уже более взрослых, но всё же молодых. Позы поражали разнообразием: полулежащие, словно в томном безделье; непринуждённо сидящие, будто за распитием вина; в подобающей торжественной позе; танцующие с мечом в руке… И от одеяний разбегался взгляд — на одних красовались роскошные парадные платья, на других — простые монашеские одежды, на третьих — рваные лохмотья, какие-то и вовсе были полуобнажены… Отличался и уровень мастерства: где-то исполнение хромало, изваяния вышли грубыми и примитивными; а где-то, напротив, — отличалось таким изяществом и вниманием к деталям, что волосы едва не шевелились на голове от одного взгляда. Должно быть, все статуи были изготовлены разными мастерами. Но количество и разнообразие определённо заслуживало потрясённого вздоха.
И Се Лянь, не в силах сдержаться, непрестанно восхищался зрелищем, развернувшимся на их пути.
— Это же настоящая пещера Десяти тысяч божеств! Интересно, кто решил устроить её здесь? Наверняка самые ревностные их последователи.
Вот только у каждой статуи имелась одна общая странность. Все лица были скрыты под тонкой тканью. А какие-то накрывались и вовсе целиком, так что оставался виден лишь подол одеяния или пара ног. Се Ляню стало любопытно, в чём дело, он потянулся снять покров с изваяния и взглянуть на его лицо, но Хуа Чэн позади него предостерёг:
— Гэгэ, советую тебе этого не делать.
Се Лянь обернулся и полюбопытствовал:
— Почему? Сань Лан, тебе эти статуи не кажутся странными?
Хуа Чэн подошёл с руками за спиной и произнёс:
— Именно поэтому лучше их не трогать. Раз уж лица скрыты, наверняка на то есть причина. Голова и лицо — это место сосредоточения духовного начала всего тела. Если снять покров и позволить подозрительным изваяниям обрести дух, кто знает, что может произойти? — Помолчав, он добавил: — Гэгэ, ты ведь хотел найти своих слуг? Пока мы их не отыскали, лучше не трогать статуи. Во избежание непредвиденных неприятностей.
Его ответ прозвучал весьма туманно, однако логика в нём была. Что если снятием покрова они пробудят статуи? Тогда уж будет совсем не забавно. Се Лянь не относился к людям, которые из любопытства давали волю рукам, он всё же отступился после некоторых размышлений и сказал:
— Мне просто интересно, что это за божества, и всё.
А ещё ему было весьма интересно кое-что другое. С характером Хуа Чэна он бы не стал опасаться каких-либо неприятностей. Захотел бы посмотреть — посмотрел бы. Принц не ожидал, что он выдумает такую причину, чтобы отговорить его.
Хуа Чэн как бы между прочим заметил:
— Мы ведь на территории бывшего государства Уюн, возможно, статуи изображают наследного принца Уюна? Ничего удивительного в этом нет.
Но Се Лянь возразил:
— Боюсь, что это не так.
— Оу? С чего ты это взял?
Се Лянь посмотрел на него.
— По фрескам, которые попадались нам на протяжении всего пути, можно чётко определить особенности наряда жителей Уюна и их наследного принца. Всё-таки государство существовало две тысячи лет назад, их одеяния старинные и грубые по фасону, даже немного примитивные, что сильно отличается от искусного и тщательно продуманного стиля одежд на этих статуях. Поэтому мне кажется, эти изваяния не имеют отношения к наследному принцу Уюна. Возможно даже, что вовсе не мастера Уюна сотворили их.
Хуа Чэн улыбнулся, уголки его глаз прищурились.
— Правда? Гэгэ и впрямь внимателен к деталям.
Се Лянь тоже улыбнулся:
— Вовсе нет, вовсе нет. Просто… стиль, в котором выполнены статуи, не важно — относится ли это к работе скульптора, к наряду или же к способу изображения складок на одежде, больше похож на стиль более поздней эпохи, к тому же, знакомый мне… стиль государства Сяньлэ.
Хуа Чэн приподнял бровь:
— Как видно, познания гэгэ в этой области тоже довольно глубоки.
— Ну что ты, что ты. Я просто слишком много повидал божественных статуй, вот и запомнил кое-какие детали.
Принц не понимал, в чём дело, но чувствовал, что в поведении Хуа Чэна появилось нечто странное, чего раньше не было. И на этом моменте он наконец осознал, что именно.
Тщательно скрываемое волнение.
Однако принц всё же не стал задавать лишних вопросов, вместо этого сказал:
— Что ж, раз Сань Лану кажется, что лучше их не трогать, давай проявим осторожность.
Хуа Чэн едва заметно кивнул, и они направились дальше. На пути им попалась ещё одна развилка, и когда Хуа Чэн сразу повернул налево, Се Лянь вдруг застыл, не последовав за ним. Хуа Чэн обернулся:
— Что такое?
— Сань Лан, ты никогда раньше не бывал в этих пещерах?
— Конечно.
— Но почему так уверенно выбрал левую тропу?
— Я не уверен, просто пошёл вслепую.
— Если ты раньше здесь никогда не был, разве можно выбирать вслепую? Не лучше ли с осторожностью решить, куда именно свернуть?
Хуа Чэн улыбнулся:
— Я иду вслепую именно потому, что раньше никогда здесь не был. Всё равно нам ничего не известно об этих пещерах, поэтому лучше действовать смелее и положиться на удачу. А моя удача всегда была ко мне благосклонна.
Это в самом деле так. Но в прошлом, когда они вдвоём куда-то направлялись, в какую сторону пойти, обычно решал Се Лянь. А чтобы Хуа Чэн сам вёл их, случалось редко. Принц кивнул, но когда они уже ступили на левую тропу, вдруг остановился.
— Постой! Сань Лан… Ты ничего не слышишь?
— Что?
— Справа… людские голоса.
Хуа Чэн чуть переменился в лице, сосредоточенно прислушался и ответил:
— Гэгэ, боюсь, тебе показалось. Ничего подобного там нет.
— Да нет же, есть! Послушай внимательно, мужские голоса!
Хуа Чэн вновь прислушался и нахмурился:
— Я правда не слышу.
Се Лянь застыл и подумал: «Неужели снова иллюзия?»
Хуа Чэн произнёс:
— Ваше Высочество, всё это очень подозрительно. Боюсь, это ловушка. Лучше нам для начала выбраться отсюда.
Поколебавшись, Се Лянь всё-таки воскликнул:
— Нет! А вдруг это Нань Фэн и Фу Яо? Я всё-таки должен проверить!
Принц тут же побежал по правой тропе, Хуа Чэн только и успел за его спиной крикнуть:
— Гэгэ! Не убегай!
И судя по скрытому тону его окрика, он был уверен, что принц попадёт в какую-то крайне опасную западню. Вот только Се Лянь не желал медлить ни мгновения и пускать всё на самотёк — он ветром пронёсся по правой тропе, и чем дальше бежал, тем отчётливее слышал крики. В душе принц возрадовался: «Это и правда Нань Фэн и Фу Яо!»
Неизвестно, сколько раз ему ещё пришлось повернуть по тоннелю, чтобы наконец добраться до источника звуков. Это оказалась просторная каменная пещера. Здесь не было божественных статуй, зато в полу виднелась глубокая яма. Голоса Нань Фэна и Фу Яо доносились именно из неё. Видимо, они оказались на дне и не могли выбраться, но всё ещё весьма активно переругивались, следовательно, их жизни ничто не угрожало. В яме было слишком темно, Се Лянь, стоя у края, ничего не мог разглядеть, только сложил ладони у рта и крикнул:
— Эй!.. Что с вами стряслось?!
Услышав, что наверху кто-то есть, двое сразу прекратили ругань. Послышался голос Фу Яо:
— Ваше Высочество? Это ты? Скорее, вытащи нас!
Нань Фэн же молчал. Се Лянь счёл происходящее странным.
— Вы не можете выбраться? Но яма не так уж глубока! Что там такое, на дне?
Вероятно, из-за непрекращающихся перепалок на пути сюда, Фу Яо был немного раздражён. Он крикнул:
— Чушь собачья! Если бы мы могли, сразу бы выбрались! Ваше Высочество, ты что, сам не видишь?
Се Лянь прищурился.
— Мне ничего не видно, у вас ещё остались магические силы? Может, зажжёте Пламя-на-ладони, чтобы я осмотрел дно? Если нет, то я сам скину вам огня…
Однако принц не успел даже закончить фразу, когда оба хором закричали:
— Нет!!!
Этот крик вполне заслуживал называться перепуганным. Фу Яо добавил:
— Ни в коем случае не разводи огонь!
Но если нельзя зажечь огонь, придётся искать другой способ освещения. Первой же реакцией Се Ляня было обернуться и позвать:
— Сань Лан…
Но оказалось, что Хуа Чэн не последовал за ним. Позади принца никого не было. Се Лянь в недоумении застыл и вначале ощутил лёгкое беспокойство, а затем случившееся показалось ему невероятным — не мог же Хуа Чэн просто отстать и потеряться?
С того самого момента, как они очутились в пещере Десяти тысяч божеств, Хуа Чэн сделался воплощением странности, только Се Лянь никак не мог определить, в чём именно крылся подвох. Принц огляделся по сторонам и вдруг заметил у себя на плече малютку-бабочку. Он попробовал аккуратно коснуться её и произнёс:
— Здравствуй?..
Призрачная бабочка шевельнула крыльями в ответ на лёгкое прикосновение, но не улетела. Она будто бы сверкала своим сиянием только для него. Се Лянь вспомнил, как Хуа Чэн по дороге сюда рассказывал, что серебристые бабочки бывают разных видов. Неизвестно, к какому виду относилась эта и за что именно она отвечала, но это и не важно — ведь помочь осветить округу бабочка могла в любом случае. Поэтому принц спросил:
— Можешь помочь мне посмотреть, что там, внизу?
Бабочка взмахнула крыльями, взлетела и направилась в яму. Се Лянь вслед сказал «Спасибо!», но когда малютка тусклым сиянием озарила дно, он невольно округлил глаза.
Дно чёрной-пречёрной ямы было устлано белым-пребелым, толстым-претолстым слоем шёлковых нитей!
Нань Фэн и Фу Яо, замотанные этими нитями, практически превратились в коконы шелкопряда, словно мелкие мошки, которых оплело паутиной. Кроме того, лица обоих опухли и истекали кровью — возможно, это результат их недавней битвы? Се Лянь мысленно порадовался, что не стал поступать опрометчиво — запусти он в яму сгусток огня, вероятно, всё дно мгновенно охватило бы пламенем.
— Что это такое? — спросил он. — Паутина? Может, гнездо паучьего оборотня?
— Не знаю! Но из неё никак не выбраться! — Фу Яо явно хотел сделать это как можно скорее.
А вот лицо Нань Фэна выглядело несколько необычно, будто бы он собирался позвать на помощь, но увидев наверху Се Ляня, проглотил мольбы и вместо этого сказал:
— И ты лучше пока не спускайся. Нити очень прочные, только дотронешься до них, и освободиться будет крайне трудно.
— Я не стану спускаться, — ответил Се Лянь.
Подумав, принц привязал конец Жое к рукояти Фансиня и приготовился сбросить меч, проверить, что случится. Но как только лента крайне осторожно опустилась до середины, паутинки почувствовали это и немедля ринулись навстречу, словно намеревались как следует проучить вторгшегося наглеца. Жое в страхе дёрнулась назад, но слишком поздно — нити опутали её, завязались узлом и рывком дёрнули вниз, да с такой силой, что и Се Лянь не устоял на краю ямы.
Вот так неожиданность! Паутина оказалась сильным и проницательным противником!
Как только Се Лянь свалился в яму, ему навстречу со дна бросились бесчисленные белые нити, которые связали принца. Остальная паутина медленно поползла к Нань Фэну и Фу Яо, чтобы намотать ещё слой на их «коконы». Фу Яо едва не взорвался от возмущения:
— А ты-то как сюда свалился?! Ну всё, замечательно. Все трое попались! Теперь мы вместе здесь умрём!
Нань Фэн возразил:
— Чего ты причитаешь?! Он ведь хотел нас вытащить!
Се Лянь тем временем принялся кататься по дну ямы.
— Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха…
Двое ошарашено уставились на него.
— Ты что, ударился головой, когда упал? Разума лишился? — предположил Фу Яо.
У Се Ляня в уголках глаз заблестели крупные слёзы, он с трудом выговорил:
— Не… нет, ха-ха-ха… Что же такое с этой паутиной… зачем она… Как щекотно, не могу… Ха-ха-ха-ха…
При падении шёлковая перина мягко подхватила принца, а нити с нежностью оплели его тело. И хотя Се Лянь всё-таки оказался связан, паутинки ползали по нему так, что казалось, они просто его щекочут. Свернувшись в комок, принц пытался им противиться:
— Нет, стойте! Прекратите! Всё! Боюсь! Прекратите!!!
Тогда белые нити наконец связали ему руки за спиной и замерли. Нань Фэн и Фу Яо долго смотрели на принца в молчании, потом Фу Яо произнёс:
— Почему нас связало так крепко, а тебя — как попало? Даже лицо не закрыло.
Се Лянь, насилу отдышавшись, спросил в ответ:
— Но у вас… у вас ведь тоже открыты лица?
Фу Яо закатил глаза:
— Были скрыты, но когда мы пришли в сознание, прогрызли паутину зубами, иначе даже кричать не вышло бы.
Се Лянь попытался вырваться из пут, но нити в самом деле оказались несравнимо крепкими, к тому же после столь сильного смеха у принца даже рёбра заныли, и пока что напрячься как следует не получалось. Он решил передохнуть немного, улёгся ровно и произнёс:
— Так как же вы всё-таки оказались здесь?
— Не знаю, — ответил Фу Яо. — Сошла лавина, и на нас будто небо обрушилось. А очнулись мы уже здесь.
— Нет, нет, нет. Я спрашиваю, для чего вы явились на гору Тунлу?
Стоило принцу заговорить об этом, Фу Яо вновь вышел из себя:
— Меня привела погоня за Лань Чан и её нерождённым демонёнком! А вот он зачем явился? Да кто его знает!
Нань Фэн:
— Я!.. Я тоже гнался за духом и его матерью…
Фу Яо сплюнул:
— Ну так и гнался бы за ними! Зачем на меня набросился?! Я же сказал, что не… мой генерал убил духа, он вообще не имеет к ним никакого отношения! Вот уж поистине — доброе сердце приняли за ослиные внутренности [288], вот и совершай после этого благородные поступки!
Се Лянь привычно начал их мирить:
— Ну ладно, не ссорьтесь. Я понял. Перестаньте пока что спорить, не ругайтесь. Только что от ваших криков даже гора рухнула, не можете хоть ненадолго прерваться? Давайте вместе подумаем, как отсюда выбраться.
Нань Фэн не слушал принца:
— Т…твой генерал сам прекрасно знает, как он себя ведёт с другими! Нечего пенять на остальных, что они его подозревают в подобном!
— Что ты там ляпнул? — Фу Яо выпучил глаза. — А ну, повтори, если кишка не тонка!
Нань Фэн выпучил глаза ещё сильнее:
— Да уж потолще твоей будет! Хочешь послушать, так я повторю: никаких добрых намерений ты не преследуешь, хочешь проявить милость к тому, кто тебе противен, а в душе раздуваешься от самодовольства! Ты просто тешишь собственное самолюбие и ждёшь, чтобы другие выставили себя на посмешище, и всё. И поменьше бы бросался этим «доброе сердце приняли за ослиные внутренности», нечего считать себя благородным, по-настоящему добродетельные люди совсем не такие, а ты никогда не был в их числе!
На лбу Фу Яо проступили вены, уголок рта задёргался.
— Да ты же просто помешанный, что за бред ты несёшь?!
— Бред или не бред, тебе самому прекрасно известно! Мне ли тебя не знать?!
Вздувшиеся вены поползли уже по шее Фу Яо.
— Какое ты имеешь право меня обвинять? Забрался на вершину и оттуда взираешь на других свысока? А не боишься по неосторожности свалиться и ноги сломать?
— По сравнению с тобой я уж имею побольше прав! Думаешь, никто не знает о мерзких поступках, которые ты совершил?!
Стоило прозвучать этой фразе, и, похоже, Фу Яо решил за гневом скрывать накативший на него стыд, взъярился ещё сильнее:
— …Да! Хорошо, я признаю! Но в чём же ты лучше меня?! Объявил себя воплощением преданности, но завёл жёнушку, а про господина позабыл! Жена и сын всего важнее! Каждый из нас подумал только о себе, собственные интересы во главу угла поставил! Постоянно припоминаешь мне о моих поступках, а самому-то не стыдно?!
Стоило упомянуть «жену и сына», Нань Фэн пришёл в совершеннейшую ярость:
— Да я, чтоб его… Ты! …Я? Ты?
Они не могли пошевелиться, но их ссора стала такой бурной, что оба не заметили, как в их речи «твой генерал» и «мой генерал» превратились в «ты» и «я». А чрезмерный гнев не дал им понять, что они в чём-то себя раскрыли, и лишь сейчас пришло постепенное осознание. Се Лянь же давным-давно слушал их молча.
Нань Фэн и Фу Яо синхронно повернулись в сторону принца, но тот лишь тихо перекатился на шёлковых нитях, повернувшись к ним спиной, и сказал:
— Ну… я ничего не видел. То есть, ничего не слышал.
Воцарилось неловкое молчание.
Глядя на каменную стену перед собой, принц мягко произнёс:
— Вы будете дальше ругаться? В общем, по поводу того, что вы сказали, остальное оставлю без внимания, но… на самом деле я и сам считаю, что жена и сын важнее всего, так и есть, правда. Дела ведь житейские. Не стоит постоянно возвращаться к событиям дней минувших, идёт? Давайте лучше придумаем, как нам выбраться, а поговорить можно и после…
— Так ты знал? — перебил Фу Яо.
Как видно, уйти от темы не получится, Се Ляню пришлось признаться:
— Да…
Не веря своим ушам, Фу Яо произнёс:
— Когда ты всё понял? И как?
Се Лянь, не в силах сказать им правду, ответил лишь:
— Уже не помню.
На самом же деле — очень и очень давно. Ещё со времён происшествия на горе Юйцзюнь у него появились некоторые подозрения, а уж когда они отправились в Крепость Баньюэ, сомнений не осталось.
Какие ещё младшие служащие Средних Небес? Ничего подобного не было и в помине. «Нань Фэн» и «Фу Яо» — лишь двойники «Фэн Синя» и «Му Цина», вот и вся правда!
Фу Яо, похоже, не мог поверить, что его истинная личность оказалась так легко раскрыта. Он не унимался:
— И всё-таки, когда ты понял? Как это вышло? Ведь была же какая-то зацепка, в чём мы допустили промах?
Се Лянь молчал, он просто не мог им сказать. Никаких зацепок не требовалось! Вся их «маскировка» была одним сплошным промахом!
Ведь они вместе росли, разве мог Се Лянь не знать их манеру речи и поведения? От совершенно недобросовестно подобранных псевдонимов до характеров, совпавших точь-в-точь… Серьёзно, истина лежала на поверхности. Вот если бы принц не понял, кто прячется под этими личинами, тогда уж жизнь можно было считать прожитой впустую!
Впрочем, какие-то слова и впрямь нелегко говорить самому. Какие-то поступки лично совершать неловко. К примеру, принимая во внимание собственный статус небесного чиновника, нельзя просто так закатывать глаза или бранить всех подряд, но вот в ином облике это намного сподручнее. Поэтому Се Лянь решил, что нет необходимости выводить их на чистую воду.
Фу Яо… Нет, теперь его следует называть Му Цином. Му Цин стиснул зубы и со злостью прошипел:
— Значит… ты… давно понял, кто мы, но всё это время молчал… просто… спокойно наблюдая за нашим спектаклем, так?
В пещере десяти тысяч божеств открываются истинные лица богов
Видя, как сильно Му Цина задел раскрывшийся факт, Се Лянь, поразмыслив, всё-таки решил его успокоить:
— На самом деле в этом… ничего страшного нет…
Му Цин же с ехидной усмешкой перебил:
— Значит, я прав! Ну и как, забавно? Тебе, видно, весело было наблюдать за нашим представлением? Хм???
Теперь, когда всё выяснилось, за сорванной личиной показалось истинное лицо. Нань Фэн… Нет, Фэн Синь, конечно, тоже чувствовал себя неловко, но даже он не выдержал, слушая подобные речи Му Цина.
— Что это за тон?!
Му Цин был от природы бледен, и стоило крови прилить к его лицу, тонкая кожа краснела целиком, что сильно бросалось в глаза. На вопрос он резко повернулся:
— Что за тон?! Не забывай, ты тоже стал одним из посмешищ! Так долго позволял ему над собой насмехаться и даже не возмутился! А я не столь великодушен, как ты!
Се Лянь вмешался:
— Я вовсе не собирался насмехаться над вами.
Фэн Синь тоже возразил:
— Хватит всех подряд мерить своими мерками, тебя посадили в небесную темницу из-за твоей подлости, а Его Высочество ещё и собирался тебя вызволять…
Му Цин хохотнул:
— Ха! Что ж, большое ему за это спасибо. Но ведь меня туда посадили благодаря твоему отпрыску! Что, опять хочешь подраться?! На свет произвести хватило смелости, а другим и слова про него сказать не даёшь?!
Когда он упоминал об «отпрыске», у Фэн Синя чесались кулаки забить Му Цина до смерти. Какая жалость, что сейчас все трое оказались связаны паутиной в плотные коконы, да так, что не удавалось пошевелиться! Всё достоинство настоящей битвы вмиг улетучилось, оставалось только переругиваться. Видя, как от гнева раскраснелось лицо и надулась шея Фэн Синя, Се Лянь испугался, что тот сейчас разразится бранью, на какую способен только Бог Войны. Принц изловчился, перекатился и оказался возле Му Цина, говоря:
— Му Цин, Му Цин! Посмотри, не получится ли у тебя немного повернуться?
Му Цин прекратил ругаться, отдышался и спросил:
— Что ты задумал?
— Фэн Синь слишком далеко, до него мне не доползти. Но раз паутина рвётся зубами, может быть, у меня получится высвободить тебе руки.
Му Цин вперил в него взгляд, лицо его вдруг сделалось бесстрастным. Словно мёртвая рыба, глядящая в небеса, он ответил:
— Не нужно.
Се Лянь беспомощно простонал:
— Но я ведь правда хочу помочь!
— Слишком драгоценна помощь лично Его Высочества, мне такую цену не осилить.
Фэн Синь заругался:
— Да чтоб тебя так! Нашёл время нос воротить! Он тебе на помощь пришёл, а ещё уговаривать должен?!
Му Цин резко вскинул голову:
— Да кому его помощь нужна? Се Лянь! Почему ты всегда появляешься именно в такой момент?!
Се Лянь застыл, в памяти смутно всплыло, что когда-то давно Му Цин уже задавал ему этот вопрос. Как же он ответил тогда? Принц не помнил.
— А что плохого в том, чтобы появляться именно в такие моменты?
Му Цин улёгся обратно.
— Забудь, мне твоя помощь не требуется.