Внизу до сих пор бултыхались в лаве несколько пустых сосудов. По всей видимости, Фэн Синь на них приплыл сюда по течению лавовой реки. Се Ляню некогда было задавать вопросы, он поспешно отыскал точку опоры на широкой и устойчивой части моста и потащил двоих мужчин наверх.
Покуда они медленно поднимались, внизу уже вновь собрались озлобленные духи, которые с ненавистью смотрели наверх. Они сгрудились в кучу, о чём-то шептались, и вскоре в воздух устремился очередной столб огня!
Подвешенные в воздухе Фэн Синь и Му Цин не имели возможности уклониться, и Се Лянь вместе с Жое переместился на несколько шагов, чтобы избежать столкновения с пламенем. Но в других местах мост не был таким устойчивым и широким, поэтому после принцу пришлось возвратиться на прежнее место. Фэн Синь, которого чуть не задело огненной атакой, разразился бранью:
— Что за дерьмо собачье там внизу? Коварные твари, выбрали момент, когда мы в опасности? Да имел я всё ваше семейство!
Се Лянь добавил:
— Всё их семейство выглядит подобным образом, ты уверен, что хотел бы их поиметь?!
Но твари не унимались и злобно захохотали, похоже, готовясь к новой атаке.
Фэн Синь, охваченный гневом, подтянул Му Цина повыше и велел:
— Хватайся за меня!
Му Цин, не далее как минуту назад, считал, что вот-вот распрощается с жизнью, для него это стало серьёзным потрясением, от которого он до сих пор не оправился, и потому его реакция была слегка заторможенной, однако он сделал как велено. Фэн Синь же, высвободив одну руку, вынул из-за спины лук и несколько неизвестно где подобранных веток дерева. Взяв ветки на манер стрелы, он одной рукой взялся за лук, зажал в зубах тетиву и «оперение стрелы», наложил «стрелу» на лук, ровно натянул… фиу-фиу-фиу-фиу — четыре ветки вылетели вместе!
При ударе о поверхность лавы «стрелы» подняли фонтан искр, который напугал озлобленных духов, так что они всполошились и вновь бросились врассыпную. Фэн Синь, получив удовлетворение, выругался:
— Видели? Сказал — поимею, значит, поимею! Мать вашу, дерьмо собачье! Да я одной рукой в клочья вас расстреляю!
И вот они втроём наконец стоят на Небесном мосту. Се Лянь несколько раз стирал со лба пот, а его сердце до сих пор бешено колотилось.
— Фэн Синь, как ты здесь оказался? — спросил принц.
Тот схватился за голову:
— Как я здесь оказался? Вы все втроём спрыгнули вниз, а мне что оставалось? Да я, мать вашу, чуть умом не тронулся! Пришлось придумывать, как спуститься сразу на дно пропасти, потом я доплыл сюда и только по всплескам лавы и голосам нашёл вас. Что вы устроили? Прыгнули в лаву! С ума посходили?!
К Му Цину наконец вернулась способность ясно мыслить, он перебил:
— Меня вообще-то сдёрнули лентой!
Должно быть, Фэн Синь сыпал бранью всю дорогу, пока плыл сюда.
— Ладно, ладно, успокойся, — произнёс Се Лянь. — Что ни говори, а ты и впрямь стал для нас спасительной звездой, ниспосланной с небес, сослужил немалую службу! Поэтому… иногда… чтобы устоять на ногах… непременно нужен кто-то, кто протянет руку помощи, правда!
Все трое, помрачневшие до цвета тёмного железа, натерпевшись страху, кое-как отдышались и помчались прочь, не решаясь слишком долго оставаться на одном месте. Фэн Синь понёс Му Цина на спине, и они вместе полетели дальше. Спустя несколько прыжков они обменялись увиденным, и принц, узнав, что Фэн Синь тоже не встретил Хуа Чэна, невольно забеспокоился. Где же тогда Хуа Чэн? Что ж, остаётся только идти по мосту и искать его.
Тем временем Фэн Синь обратился к Му Цину, которого нёс на спине:
— Верно, ты только что прокричал пару фраз Его Высочеству, так вот, я тоже кое-что услышал. Сначала твои слова так разозлили меня, что я захотел тебя поколотить, но потом… не думал, что ты, паршивец, в самом деле так считаешь!
Лицо Му Цина так и почернело. Фэн Синь же сказал Се Ляню:
— Я ведь давным-давно говорил тебе, он такой человек… В мыслях накрутит себе похуже обиженной наложницы из внутренних покоев дворца… Невозможно постичь, что у него в голове творится!
Се Лянь, который видел, что на лицо Му Цина уже невозможно смотреть, помахал Фэн Синю рукой, но тот, совершенно ничего не замечая, опять повернулся к Му Цину со словами:
— Если ты хотел быть другом Его Высочеству, мог бы сказать прямо! Ты считал, что Его Высочество в душе презирает тебя и не желает с тобой дружить? И поэтому надо было целыми днями ехидничать и выводить его из себя? Мне поистине не дано понять, о чём ты вообще думал.
Се Лянь, смирившись, махнул рукой:
— Он с малых лет был таким. Довольно об этом, видишь, у него уже всё лицо покраснело.
Му Цин, не в силах больше это терпеть, заорал на них:
— Вашу мать, да вашу ж мать! Вы двое не могли бы заткнуться?!
Се Лянь заметил:
— Ты, кажется, перепутал слова и начал говорить реплики Фэн Синя. И ещё, так браниться неприлично, не находишь?
Фэн Синь:
— Ты же сам сказал, что хотел бы стать д-д-другом Его Высочеству!
Он ещё и специально изобразил, как Му Цин выдавливал те слова сквозь зубы, и потому запинался. От этого лицо Му Цина сделалось просто зверским, а рука незаметно потянулась к сабле за спиной.
Но Фэн Синь добавил:
— Ладно, теперь ты наконец высказался. В любом случае, запомни одно: Его Высочество в душе никогда не думал про тебя ничего дурного, ну кроме того раза, когда ты поступил чересчур по-свински и вывел его из себя. Впоследствии же он не сказал о тебе ни одного плохого слова при мне! А ты… впредь веди себя как нормальный человек, нормально говори и нормально выражай свои мысли. А если опять начнёшь ехидничать, я осыплю тебя бранью.
Му Цин вначале молчал, опустив голову, но в конце закатил глаза:
— Ты ведь и так осыпаешь меня бранью уже несколько сотен лет!
Се Лянь напомнил:
— Му Цин, ты ведь небесный чиновник, должен следить за собственным образом, который складывается в глазах других. Нельзя просто так закатывать глаза. Если кто-то из твоих последователей заприметит, это им не понравится.
— Да брось. Вот он в чертогах Верхних Небес только и знает, что браниться последними словами!
Фэн Синь хмыкнул:
— Это заслуженная тобой брань.
— Поменьше бы сводил со мной старые счёты, ведь ты точно так же бросил Его Высочество и ушёл сына рожать.
На лбу Фэн Синя вздулись вены, он засучил рукав.
— Хочешь, чтобы я тебя сбросил, верно?
— Себя лучше сбрось, — съязвил Му Цин с усмешкой. — Если бы ты тогда целыми днями не возводил на меня напраслину при Его Высочестве, разве стал бы я считать, что он презирает меня, стал бы я выдумывать?
Разговор вновь зашёл в тупик.
— Давайте вы хотя бы в такой момент не будете ворошить тёмное прошлое друг друга? — решил вмешаться Се Лянь. — Какой смысл во взаимных нападках…
Му Цин же снова закатил глаза и фыркнул на Фэн Синя:
— И вообще, вспомни, как ты тогда всполошился! Ограбить прохожего… что с того? Да на месте Его Высочества в подобных обстоятельствах я бы ночью обнёс восемнадцать богатых дворов, и глазом бы не моргнул. А тебя это так возмутило, что ты ещё и пустился в расспросы, что всё это значит.
Се Лянь, покрывшись потом, обернулся.
— Погодите, и моё тёмное прошлое тоже не стоит ворошить! В общем, давайте найдём Сань Лана, для начала вместе пойдём и поищем Сань Лана, идёт? Ха-ха-ха-ха…
Кровавый Собиратель Цветов в жестокой битве против Безликого Бая
В этот момент все трое одновременно почувствовали приближающуюся снизу волну невыносимого жара и в голос закричали, прибавив скорости:
— Осторожно!
В воздух поднялось несколько столбов пламени, а внизу, как оказалось, собралось ещё больше озлобленных духов!
— Фэн Синь, перебрось мне Му Цина! — велел Се Лянь.
Тот без лишних слов перекинул Му Цина принцу, который сразу усадил раненого себе на спину.
— Скорее избавьтесь от них, как же они раздражают! — посетовал Му Цин.
— Без тебя знаю! — огрызнулся Фэн Синь, выпустив сразу несколько стрел.
Область поражения этого оружия была намного шире, чем у ударов Се Ляня и Му Цина, которые те наносили вслепую. Волны лавы всплесками поднялись ввысь, послышался визг.
— Отлично сработано! — похвалил Се Лянь.
— Сойдёт! — добавил Му Цин, сидящий у него на спине.
Посовещавшись, разозлённые до крайности духи поплыли вперёд, чтобы запустить вверх столбы пламени. Несколько таких вспышек, и Се Лянь заметил:
— Они сожгли участок моста впереди, хотят отрезать нам дальнейший путь!
— Вашу ж мать, могли бы направить свою сплочённость и совместные усилия на что угодно, но им непременно понадобилось людям вредить! Да вам и через восемь тысяч лет не выбраться из этой лавы, как я погляжу! — но стоило Фэн Синю поднять лук, и духи вновь попрятались.
— Хватит браниться, приготовься! — предупредил его Се Лянь. — Прыгаем! Раз, два, три…!
На счёт «раз» они прибавили скорости, на счёт «два» просчитали шаги, а на «три» совершили прыжок…
Все трое взмыли в воздух, перемахнули через провал моста и опустились на другой стороне, продолжив бежать дальше. Мост когда-то предназначался для «соединения земли с небом», поэтому, разумеется, понемногу уходил наверх, но Се Лянь нёсся по нему, чувствуя себя лёгким как ласточка.
— Подобного с нами троими не происходило уже давно! — заметил принц.
— Имеешь в виду сражение плечом к плечу или бегство от смерти? — поинтересовался Му Цин.
— И то, и другое!
— Всё-таки в последнее время это случалось довольно часто! — сказал Фэн Синь.
— Правда?
Но всё же настрой совершенно менялся, в зависимости от высказанных или не высказанных чувств. Се Лянь громко хохотнул, не переставая при этом оглядываться по сторонам в поисках хоть отблеска красного силуэта, однако ничего подобного не находил, и потому невольно заволновался.
— Сань Лан! — позвал он.
Голос разлетелся эхом по громадному подземному гроту, однако никто не ответил на зов. Се Лянь облизнул пересохшие губы. Му Цин, который сидел у принца на спине и видел, как тот озирается, помолчал немного и спросил:
— Ваше Высочество, неужели он в самом деле так мил твоему сердцу?
Се Лянь не ожидал столь внезапного вопроса от Му Цина.
— А. А? А…
На его лице застыла растерянность, но уши всё равно заалели. При виде подобной реакции Му Цин долго колебался, прежде чем продолжить:
— Мне не хочется тебя пугать, но я должен напомнить… Ты не думал, что, возможно, только мы вдвоём переместились на мост? А Собиратель цветов под кровавым дождём… не переместился?
Вмешался Фэн Синь:
— Что за ерунду ты городишь? Если здесь оказались только вы вдвоём, то он, разумеется, перенёсся куда-то ещё…
Тут он запнулся, наконец поняв, что имел в виду Му Цин. Он говорил не о том, что Хуа Чэн переместился куда-то в другое место, а о том… что он, возможно, упал в лавовый поток.
Се Лянь, вновь облизнув губы, проговорил:
— Как… как такое может быть?
— Не думай, что это невозможно. Да, Собиратель цветов под кровавым дождём — непревзойдённый Князь Демонов, но и Безликий Бай — тоже, и к тому же первый среди всех. Он — хозяин горы Тунлу, это его владения, место, где его магические силы достигают пика.
Фэн Синь многозначительно вытаращился на Му Цина и прошипел:
— А ну закрой рот! Что за дурная привычка? Разве нельзя хотя бы в такой момент сказать что-нибудь хорошее? Он же Собиратель цветов под кровавым дождём!
Му Цин и правда перестал нагнетать, но всё же объяснился:
— Я просто подумал, что нам стоит обсудить, как поступить в случае наихудшего развития событий.
В памяти Се Ляня возникла красная точка на игральной кости, до боли яркая на бледной ладони Хуа Чэна. Принц не знал, какие подобрать слова, лишь открыл рот, но тут его шаги резко замерли, и бегущий следом Фэн Синь едва не врезался в них с Му Цином.
— В чём дело?!
Стоило вопросу прозвучать, и Фэн Синь понял, что спрашивать не было нужды.
Впереди в воздухе мелкими искрами сверкали тысячи, десятки тысяч серебристых чешуек, накрывающих всё вокруг. Будто кто-то сверху перевернул драгоценную шкатулку с серебряным порошком.
Се Лянь поставил Му Цина и направился вперёд. Протянув руку, он коснулся крупной серебристой искорки, парящей в воздухе. Коснулся, осторожно взял и медленно поднёс к глазам.
Двое тоже подошли ближе, и Фэн Синь произнёс:
— Это… это ведь…
Му Цин же сказал прямо:
— Останки… призрачных бабочек?
Из-за излишней прямоты сказанного Фэн Синь вновь наградил Му Цина гневным взглядом. Руки Се Ляня едва заметно задрожали, он сжал в ладони испускающий лёгкое серебристое сияние обрывок крыла и тихо выдохнул.
Фэн Синь почесал затылок со словами:
— Давайте думать о хорошем. По крайней мере, это значит, что он не свалился в лаву и какое-то время находился здесь, верно?
Му Цин указал в сторону.
— А потом с кем-то сразился. И битва была нешуточная.
Се Лянь перевёл взгляд в указанном направлении, и его глаза чуть округлились. Скалы вокруг были исполосованы бесчисленными пугающими следами от клинка.
Следами от Эмина.
Каждый из которых уходил глубоко в скальную породу. Се Ляню и раньше приходилось видеть, как Хуа Чэн сражается саблей, но его стиль всегда отличался лёгкостью, даже некоторой беззаботностью. Он скорее игрался, чем бился. Но от этих следов… исходила истинная жажда убийства. Нетрудно догадаться, насколько непростым оказался его противник, насколько ожесточённой была эта битва.
Принц без лишних слов свесился с моста, улегшись на живот. На полотне не оказалось следов падения, а внизу принц не увидел ликующих духов, и лишь после этого слегка успокоился, снова поднялся на ноги и продолжил мчаться вперёд. Оставшийся позади Фэн Синь поднял Му Цина на спину и бросился следом с криком:
— Ваше Высочество!
Се Лянь задержал дыхание. Потому что не хотел слышать собственные вдохи и выдохи, излишне торопливые, нисколько не размеренные. Для воина неровное дыхание находилось под строгим запретом, ведь это не только усиливало нагрузку на тело, но и сбивало сердечный ритм.
Но задержка дыхания не помогла, конечности принца неудержимо дрожали, он подвернул ногу набегу и едва не покатился кубарем с моста. Фэн Синь и Му Цин даже прикрикнули на него, чтобы соблюдал осторожность. Неожиданно Се Лянь произнёс:
— Что это за звук? — Он снова застыл и обернулся. — Вы слышите? Какой-то звук.
Фэн Синь и Му Цин подтвердили:
— Слышим! Слышим!
Звон оружия и взрывов магической силы. Даже Небесный мост едва ощутимо задрожал. Впереди темноту прорезали вспышки.
Там кто-то сражался!
Се Лянь, едва не падая набегу, бросился туда, Фэн Синь за его спиной пробурчал:
— Вашу ж мать, во имя всех небесных божеств, пусть это окажется Собиратель цветов под кровавым дождём, иначе, боюсь, он вот-вот сойдёт с ума!
— Поменьше болтай, — буркнул Му Цин. — сейчас все небесные божества нас защитить не способны, давай за ним! Погляди, как он шатается и запинается, только бы не грохнулся кверху задом, прежде чем увидеться с ним!
Принц, совершенно позабыв, что собирался не дышать, так и пробежал несколько ли, слушая собственное сбившееся дыхание. Мост сделал несколько крутых поворотов, и вот наконец за последним из них перед глазами принца сверкнул белоснежный свет.
В воздухе над концом Небесного моста развернулась ожесточённая битва между фигурой в красном и фигурой в белом.
Красная фигура держала в руке серебристо-белую изогнутую саблю, демонической тенью мелькая в пространстве грота. То был Хуа Чэн. Он не улыбался, выглядел сосредоточенным, на его прекрасном бледном лице виднелся свежий порез, который добавлял живой яркости его пронизывающей суровости. Фигурой в белом, разумеется, оказался Безликий Бай. Он где-то достал длинный меч, а на лицо его была надета всё та же маска Скорби и радости, наполовину плачущая, наполовину смеющаяся. Вот только она стала немного иной в сравнении с виденной Се Лянем ранее.
Маска треснула посередине.
Трещина была настолько большой, что не заметить её казалось невозможным, от самого центра лба она доходила до щеки ниже глаз, так что создавалось впечатление, что маска в любой момент разломится!
Оба противника обладали таким мастерством, что разлетались в стороны от одного лишь касания, демоническая Ци потоком била вверх, но при этом высвобождалась сила, подобная весу тысячи цзиней, способная пронзить небеса. Ци меча и сабли кружились в безумном танце, призрачные бабочки наверху и озлобленные духи внизу тоже находились в противостоянии; стоял такой шум, будто опрокидывались горы и переворачивались моря. Каждый раз, когда две противоборствующие стороны обменивались атаками, из бушующего лавового потока внизу поднималась волна на несколько чжанов в высоту, так что к ним никто не мог приблизиться!
Фэн Синь и Му Цин, подоспевшие немного позже, от потрясения увиденным застыли как вкопанные, не в силах сделать и шага.
Ни один Бог Войны при виде такого сражения не смог бы остаться равнодушным!
Стоило Се Ляню увидеть, что Хуа Чэн жив и почти невредим, его высоко вздёрнутое сердце наконец улеглось. Принц едва не рухнул на месте с громким криком, но заставил себя удержаться — когда сражаются сильные противники, любая мелочь может определить победителя. А ведь эта битва разразилась между двумя ныне живущими непревзойдёнными Князьями Демонов!
Далеко за Безликим Баем стояла ещё одна фигура, и это был советник, которого, разумеется, привёл сюда сам безликий демон. Увидев Се Ляня и остальных, Мэй Няньцин с облегчением вздохнул, при этом тоже не осмелился опрометчиво шуметь. Но Хуа Чэн давно заметил принца, на его холодном словно иней и сосредоточенном лице наконец растаял лёд и мелькнула улыбка.
— Как видно, — произнёс он, — ты снова проиграл. Его Высочество здесь. И число его соратников не уменьшилось.
Се Лянь, не выдержав, выкрикнул:
— Сань Лан!
Хуа Чэн чуть повернулся, отозвался «гэгэ», затем его тон вновь сделался предостерегающим:
— Гэгэ, если в следующий раз ты снова куда-то упадёшь, я рассержусь.
— Если в следующий раз ты снова прыгнешь за мной, я рассержусь сильнее тебя! — парировал Се Лянь.
Выражение лица Хуа Чэна застыло, будто предупреждение заставило его по-настоящему испугаться. Даже в битве против Безликого Бая он не выказывал подобного страха. Безликий демон тем временем, поднявшись в воздух, атаковал Хуа Чэна, обращаясь при этом к Се Ляню:
— Сяньлэ, вам не кажется, что вы двое слишком рано обрадовались успеху и совсем позабыли обо мне?
Глаз на рукояти Эмина, заметив Се Ляня, принялся бешено вращаться, Хуа Чэн вскинул руку, чтобы отразить атаку. Принц услышал громкий звон металла, и его сердце беспокойно повисло в воздухе.
Это был звук, с которым ломается клинок!
Все торопливо перевели взгляды наверх, увидев, что Эмин в руках Хуа Чэна цел и невредим, тогда как меч Безликого Бая от удара со звоном сломался пополам!
Глаз Эмина продолжал непрестанно вращаться при виде принца, словно возможность проявить себя перед Се Лянем доставляла ему удовольствие, сравнимое с вознесением.
Хуа Чэн рассмеялся и беззаботно произнёс:
— Всё хорошо. Гэгэ, не стоит беспокоиться. — Затем вновь спросил Безликого Бая: — С какой стати мы должны о тебе помнить?
Тот недовольно фыркнул, а советник, боясь, что Хуа Чэн разозлит противника, не выдержал и вмешался:
— Молодой человек, излишняя дерзость в словах ни к чему!
Однако следующая фраза Хуа Чэна оказалась ещё более дерзкой. Одной рукой держа саблю, он заносчиво наставил остриё на Безликого Бая и усмехнулся:
— Всё-таки, говоря начистоту, ты всего лишь вредный старикашка, полный зависти, и не более того.
На сей раз не только советник не нашёл в себе сил пожурить Хуа Чэна за фальшивую улыбку, даже Фэн Синь и Му Цин потрясённо застыли: этот демон поистине бесстрашен!
Кто бы посмел сказать подобное перед любым из этих двоих — Цзюнь У и Безликим Баем?
И всё же нельзя не признать, что только Хуа Чэн решился бы на такую дерзость. Поскольку он, наверное, был единственным, кому ни Цзюнь У, ни Безликий Бай после этих слов не могли ничего сделать!
Му Цин, сам спустившись со спины Фэн Синя, прошёл несколько шагов и пробормотал:
— Не удивительно, что в прошлом… когда дело касалось Собирателя цветов под кровавым дождём, Цзюнь У всегда говорил, что встречи с ним следует по возможности избегать.
Неожиданно перед клинком Эмина возникла белая тень. Се Лянь острым зрением разглядел, что это такое, и предостерёг:
— Сань Лан, не убивай его!
Это ведь дух нерождённого!
Раз принц разглядел духа, разумеется, и Хуа Чэн увидел тоже. Остриё сабли повернулось, повинуясь велению хозяина, сменило рубящий удар на отбрасывающее движение плашмя, и белая тварь отлетела далеко прочь. Фэн Синь, зрачки которого мгновение назад сузились до точек, наконец пришёл в себя, увидев, что дух нерождённого цел и невредим. И сразу выкрикнул:
— А ну, быстро сюда!
Хуа Чэн отбросил духа прямиком в его сторону, и Фэн Синь даже попытался взять создание на руки, но дух, на голове которого и без того жидкие волосики встали дыбом от выкрика Фэн Синя, издал утробное рычание и принялся в бешенстве кусаться, никак не позволяя себя схватить. Фэн Синь, не выдержав, гневно выругался:
— Твою ж мать! К нему так и жмётся, а при виде меня сразу кусается! Кто из нас, в конце концов, твой отец?!
Неожиданно Му Цин произнёс:
— А ты разве признавал его своим сыном? Хоть раз назвал его по имени как положено?
Фэн Синь застыл от этих вопросов.
— Я…
Тем временем Се Лянь, не в силах наблюдать за битвой и бездействовать, быстро бросил им двоим:
— Будьте осторожны, а я поднимусь выше посмотреть!
Му Цин тихо ответил:
— Тебе самому следует быть осторожным. Не забывай, что на тебе две…
Се Лянь на мгновение замер и невольно дотронулся до шеи, где нащупал ту самую проклятую кангу. Но принцу по какой-то причине казалось, что Безликий Бай не станет угрожать ему при помощи канги. Времени на лишние разговоры не было, он бросился вперёд по мосту. Ожесточённая битва между двумя фигурами — красной и белой — была в самом разгаре, и принц, оценив обстановку, решил, что сейчас не стоит опрометчиво к ним присоединяться. Жое взвилась в воздух и притянула к Се Ляню советника.
— Наставник! С вами всё хорошо?
Советник, стерев со лба холодный пот, ответил:
— Всё в порядке!
— Если с вами всё в порядке, почему вы так сильно вспотели?
— Всё из-за этого негодника, Собирателя цветов под кровавым дождём! У него язык без костей, напугал меня до смерти!!!
Тут со стороны Фэн Синя и Му Цина послышались удивлённые вздохи. Се Лянь поднял голову и увидел, что рука Безликого Бая повисла.
Он был ранен.
Перевернув ладонь, белый демон взглянул на окровавленные пальцы и вздохнул, затем с улыбкой произнёс:
— Уже много лет я не встречал того, кто мог бы нанести мне подобную рану.
Се Ляня посетило недоброе предчувствие.
— Наставник, он… рассержен?
Советника можно было назвать единственным в мире человеком, который хорошо знал Безликого Бая, и он ответил:
— Нет… хуже. Он… обрадован.
Помолчав, Безликий Бай повернулся к Хуа Чэну и с явным интересом спросил:
— Эта изогнутая сабля сделана из твоего потерянного глаза?
Хуа Чэн, разумеется, не собирался отвечать, но вот Се Лянь почувствовал, как подпрыгнуло сердце. При первом же взгляде на Эмина принц понял, что это необычное оружие. И примерно догадался, что оно, возможно, создано из утерянного Хуа Чэном глаза.
Но Безликий Бай задал вопрос столь уверенно… Неужели это правда?
Советник, чуть нахмурившись, помолчал, затем вдруг сказал:
— Я вспомнил.
— Что вы вспомнили?
— Я слышал об одном случае. Несколько сотен лет назад на горе Тунлу появился ожесточённый призрак.
Му Цин вставил фразу:
— Ожесточённых призраков на гору Тунлу заявлялось по меньшей мере несколько десятков тысяч, а то и больше.
— Не надо перебивать! — прикрикнул советник. — Этот призрак только появился на горе, был очень молод, и уже почти рассеялся, добравшись сюда, но по какой-то причине всё же упорством достиг цели.
Се Лянь сам не знал, отчего его сердце забилось как бешеное.
— Почти рассеялся? Почему?
— Должно быть, получил серьёзное ранение, его душа разбилась на части, но сознание оставалось ясным. Он всё плыл вперёд и непрестанно повторял «я не оставлю», «я тебя не оставлю». Возможно, так проявилось его предсмертное желание. Как бы то ни было, в то открытие горы Тунлу произошло нечто непредвиденное.
Услышав фразу «я тебя не оставлю», принц почувствовал, как его сердце смягчилось, но в то же время горестно сжалось.
— Что именно произошло?
— Здесь собрались не только демоны, но и живые люди, которые попали сюда по ошибке.
— Что?!
— На горе Тунлу повсюду одни тёмные твари, простым смертным сюда дорога закрыта, только если какой-то демон не берёт их с собой в качестве съестных запасов. Но тот призрак по какой-то неизвестной причине много дней уводил этих людей от опасности, вероятно, даже не осознавая, что творит. В конце концов другие демоны, с десяток тысяч, всё-таки окружили их, не оставив пути к отступлению, и готовились сожрать всех разом — и людей, и того призрака.
Се Лянь знал, что тем одиноким блуждающим призраком был Хуа Чэн!
— Что случилось потом?! Был какой-то способ спастись?
— Был. Создать кровавый артефакт и пробиться с боем.
Му Цин, не удержавшись, вставил:
— Но самая надёжная жертва для создания такого артефакта…
Это те самые, попавшие в смертельную ловушку люди!
Фэн Синь и Му Цин перевели взгляды на Хуа Чэна, который сейчас был сосредоточен на битве с Безликим Баем.
— Неужели… неужели он…
Се Лянь тоже задержал дыхание.
Советник же кивнул:
— Да, он решился.
Лица Фэн Синя и Му Цина в тот момент невозможно было описать словами. Се Лянь, однако, не шевелился, ожидая продолжения рассказа. И действительно, советник добавил:
— Он решился, неожиданно впал в безумство и вырвал себе глаз.
Повисло молчание.
— Тот призрак хотел напасть на живых людей, но в последний момент остановился, не тронув никого. Вместо их жизней он принёс в жертву собственный глаз, который и стал основой для кровавого артефакта. Он уже находился на последнем издыхании и должен был окончательно исчезнуть после столь серьёзного ранения, однако произошло обратное — он, напротив, окончательно пробудился, словно что-то его воодушевило. Не знаю, какой тёмный артефакт он создал, но в той битве он вышел победителем. Кроме того, после случилось кое-что весьма необычное.
Се Лянь, с трудом контролируя эмоции, проговорил:
— Ч-что же?
— Говорят, после той битвы с Небес спустилась Небесная кара, которая ударила по горе Тунлу. Понимаешь, что это значит?
Стоит ли объяснять?
Раз Небеса ниспослали Небесную кару, следовательно, на горе Тунлу появился некто, достойный вознесения.
Се Лянь, схватив советника, спросил:
— Кто? Кто вознёсся?!
— Я лишь слышал об этом от других. Но в чертогах Верхних Небес нет чиновника, который пришёл с горы Тунлу. И либо услышанное мной — совершеннейший вымысел, либо…
Тот вознесшийся спрыгнул с Небес по своей воле, отказавшись от небесных чертогов!
Му Цин, не в состоянии принять услышанное, поразился:
— Вознестись, будучи демоном? Неужели подобное правда возможно? Кроме того, он отказался от вознесения и сам спрыгнул вниз?! Это точно был он? Только очутившись на горе Тунлу, он ведь ещё не стал непревзойдённым?! И вот так взять и спрыгнуть… Он что, совсем ничего не смыслит в жизни?! Почему он так поступил?!
Почему пошёл на подобный шаг?!
Неожиданно Се Лянь услышал вздох Безликого Бая:
— Сяньлэ, у тебя есть один очень верный последователь.
Почти в то же мгновение треснувшая маска Скорби и радости вдруг очутилась прямо перед глазами принца.
Се Лянь никак не ожидал, что Безликий Бай способен за короткий миг оказаться к нему столь близко, в его зрачках чётко отразился облик демона. Жое, словно испуганный зверёк, взвилась в воздух, собираясь атаковать, но в результате всё же отступила.
Нельзя винить её — Жое всегда была очень умной; лента сразу определила, что её попытка не возымеет действия, и по своей воле отказалась от затеи.
Безликий Бай, похоже, улыбнулся, потому что трещина на его маске сделалась шире.
Ещё миг, и клинок Эмина оказался возле его горла.
Но опоздал — демон уже исчез.
Затем вдруг вновь появился над самой высокой точкой Небесного моста, где полотно и обрывалось, поднял руку и произнёс:
— Не стоит волноваться, я лишь забрал то, что принадлежит мне.
В его руке оказался полностью чёрный, подобный холодной яшме длинный меч, вдоль клинка которого по центру проходила серебряная полоса. Се Лянь неосознанно завёл руку за спину и понял — там больше нет Фансиня.
Фансинь когда-то был мечом наследного принца Уюна. И Безликий Бай вернул своё оружие.
Один обломок, ещё один, ещё. Белая словно кость маска осыпалась по кусочкам и в итоге окончательно слетела, обнажив спрятанное за ней лицо. А траурные одеяния занялись пламенем и обернулись белым доспехом.
«Безликий Бай» наконец снял свою маску и превратился в «Цзюнь У».
Все свидетели тому настороженно задержали дыхание.
Не было нужды строить догадки, и без того ясно, что в этом воплощении он приобрёл ещё бо́льшую силу.
Советник выкрикнул, обращаясь к Хуа Чэну:
— Молодой человек, не стоит недооценивать соперника! В этом облике с ним ещё труднее справиться, чем с воплощением Безликого Бая! К тому же, раньше преимущество было на вашей стороне из-за оружия, но теперь и его не стало!
Советник говорил правду: все раны на теле Цзюнь У затянулись, словно он обновился с ног до головы. Бросив взгляд на советника, он с улыбкой произнёс:
— Ты рассказываешь, как меня одолеть, прямо в моём присутствии? Я не убил тебя, и теперь ты становишься всё бесстрашнее?
В его голосе слышалась явная угроза. Советник замолчал, но тоже перевёл прямой взгляд на Цзюнь У.
— Не волнуйтесь, — сказал наставнику Се Лянь, — Сань Лан никогда не стал бы недооценивать врага.
Принц знал это, как никто другой. Какой бы беспечной ни была улыбка на лице Хуа Чэна, его рука не дрогнет.
Внимательно посмотрев на клинок меча, Цзюнь У спокойно произнёс:
— Чжусинь, мы так давно не виделись.
Фансинь… или теперь следовало называть его Чжусинем, издал низкий звон.
Се Ляню раньше всё время казалось, что Фансинь уже очень стар и немощен, и, возможно, скоро сломается; но, к неожиданности принца, попав в руки прежнего хозяина, меч исполнился силы, которой никогда не обладал в руках Се Ляня!
Каждый раз, когда Чжусинь и Эмин сталкивались клинками, Небесный мост содрогался, словно вот-вот рухнет прямо в лаву. Сила и скорость, с которой сражался Цзюнь У, ощутимо повысились на целую ступень. Хуа Чэн, по-прежнему не уступая противнику, всё же нахмурился, сделавшись суровее. Остальные, наблюдая за битвой издалека, также не могли сдержать потрясения в душе.
Ведь каждым свим выпадом Цзюнь У безжалостно целился в правый глаз Хуа Чэна!
Дважды отразив крайне опасную атаку, Хуа Чэн вскоре заметил, что демон применяет один и тот же приём, словно уверенный, что правый глаз Хуа Чэна — это его слабое место, и намерен снова вырвать его. Разумеется, каждый раз Хуа Чэн прикладывал все силы, чтобы защититься от атаки, раз за разом отбивая удар. Но ведь таким образом они оказались втянуты в битву, где ни одна из сторон ничего не может сделать!
При этом глаз на рукояти Эмина, словно чувствуя опасность, так и вращался, вне себя от ярости. Клинок, подобный чёрной яшме, снова устремился в атаку, послышался чистый звон… Хуа Чэн не поднял саблю для защиты, однако Цзюнь У всё же не удалось завершить атаку.
Се Лянь, весь в белом, очутился прямо перед Хуа Чэном, закрыв его собой.
Только что принц одним щелчком пальца отбил источающий холодную опасность клинок Чжусиня!
Се Лянь всё-таки не выдержал и присоединился к сражению. Он владел поразительной способностью голыми руками останавливать меч, но всё же со столь опасным клинком столкнулся впервые, от лёгкого щелчка у него онемела почти вся рука, особенно кисть. Принцу пришлось отступить на несколько шагов и потрясти рукой, чтобы к ней вернулась чувствительность.
— Гэгэ? — произнёс Хуа Чэн за его спиной.
— Сразимся вместе!
Они стояли плечом к плечу, готовые вступить в схватку с противником, который лишь улыбнулся заметнее:
— О?
Се Лянь прошептал:
— Ты сверху, я снизу!
Прежде чем принц замолчал, они разделились и с двух направлений — сверху и снизу — напали на Цзюнь У.
Се Лянь был хорошо знаком с приёмами Цзюнь У, мог примерно догадаться, какое движение будет следующим, и с его губ сорвалось:
— Назад!
Хуа Чэн, как и велел принц, повернул клинок Эмина в обратном направлении, и Цзюнь У едва не попался на уловку.
— Взрыв! — снова бросил Се Лянь.
Хуа Чэн подчинился и вместо удара саблей собрал в раскрытой ладони сгусток магической силы, которую выпустил в Цзюнь У, попав тому в плечо. Противник просел в воздухе, и если бы не его поразительная скорость, оба приёма вполне могли бы стать угрозой жизни. В процессе боя Се Ляня вдруг осенило: ведь Хуа Чэн — «непревзойдённый», разве он нуждается в наставлениях, с его-то мастерством? Напротив, для него это настоящее оскорбление. Принц понял, что его старые привычки дают о себе знать, и торопливо извинился:
— Прости! Тебе нет нужды меня слушать!
Хуа Чэн, впрочем, лишь улыбнулся:
— Гэгэ даёт лучшие советы, почему бы к ним не прислушаться?
Неожиданно полотно моста обрушилось под ногами Хуа Чэна, и демон едва не упал следом, но Се Лянь, стоя на мосту, призвал Жое, и та удержала Хуа Чэна от падения. В следующий миг принц ощутил холод возле шеи, Цзюнь У очутился у него за спиной и положил руку на плечо со словами:
— Сяньлэ, неплохое мастерство.
Он оказался слишком близко, так близко, что Се Ляня сковало ужасом.
Раздался возглас Хуа Чэна:
— Гэгэ!
Выбросив вперёд левую руку, он запустил в полёт Эмина. Се Лянь среагировал поразительно быстро — чуть пригнулся, и сабля, просвистев над его головой, нанесла удар по Цзюнь У. Тот отпустил плечо Се Ляня, и принц, пользуясь представившимся шансом, прыжком оказался возле Хуа Чэна, так же, как Эмин, вернувшийся в ладонь хозяина. Они действовали настолько слаженно, что сторонний наблюдатель увидел бы лишь размытые силуэты, которые мелькали, словно молнии, невообразимо быстро, так что захватывало дух. Но смех Цзюнь У эхом раздавался под сводами грота, словно подбадривая их:
— Прекрасно. Очень хорошо! Продолжим!
Му Цин, с трудом избегая рушащихся участков моста, в ужасе воскликнул:
— Советник! Он… он вообще нормальный? Он что, смеётся?
— Я уже говорил! — ответил советник. — Хуже его злости может быть только радость! Это лишь самое начало!
Меж тем Цзюнь У, заполучив Чжусинь, обернулся тигром, которому приделали крылья. Се Лянь, наблюдая, как Цзюнь У непрестанно направляет атаки в правый глаз Хуа Чэна, охваченный волнением, приказал Жое зацепиться за рукоять Чжусиня. Однако Цзюнь У неожиданно дёрнул руку с мечом на себя, и Се Лянь полетел в его сторону.
Принц вначале изумился, но тут же сосредоточился — всё равно он намеревался забрать у противника меч. Поэтому без страха бросился навстречу оружию, в голове проиграв более двух сотен возможных вариантов последующего сражения. Но успел пролететь лишь половину расстояния — чья-то рука схватила его и потянула назад. Се Лянь опустился на мост, а обернувшись, увидел Хуа Чэна, который заслонил его собой. И чёрный клинок, пронзивший сердце демона насквозь.
Се Лянь едва не перестал дышать.
— Сань Лан?!
Лицо Хуа Чэна выглядело немного помрачневшим. А ведь Цзюнь У ожидал, что Се Лянь сам напорется на Чжусинь, но когда ему помешали, вынул меч и отступил, словно слегка разочарованный. Се Лянь совершенно позабыл о том, что Хуа Чэн — демон, и даже с дырой в груди способен сражаться, как и раньше. Не в силах унять беспокойство, принц обеими руками зажимал рану на груди Хуа Чэна, из которой не вытекло ни капли крови, и тараторил:
— Сань Лан, ты… зачем ты вдруг…?!
Хуа Чэн перебил:
— Как я мог позволить, чтобы он снова пронзил тебя прямо на моих глазах?!
По какой-то причине в его голосе слышалось чрезмерное напряжение. Се Лянь на миг застыл, но вдруг услышал мягкий голос Цзюнь У:
— Сяньлэ, к чему так огорчаться? Он всё равно не почувствует боли, ведь он давно мёртв.
Да как он смеет напоминать об этом!
Се Лянь резко повернулся к Цзюнь У и, исполнившись гнева, выкрикнул:
— Разве это не целиком и полностью твоя вина?!
Но Цзюнь У холодно усмехнулся:
— Целиком и полностью моя вина?
Услышав вопрос, Се Лянь вдруг запнулся.
А Цзюнь У быстро сменил тему:
— Возможно, это так. Но ты, Сяньлэ, должно быть, провёл слишком много времени в мире смертных, раз позабыл о своих прошлых деяниях. Помнишь ли, что ты творил после гибели государства Сяньлэ? — Цзюнь У расплылся в многозначительной улыбке и медленно добавил: — Помнишь ли… призрака, которого называл Умином?
Се Лянь побледнел как мертвец, с его губ сорвалось:
— Не надо!!!
Мэй Няньцин, предчувствуя неладное, спросил:
— Ваше Высочество, о чём он говорит? Что ты сделал после гибели Сяньлэ?
В приступе внезапного страха Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна, затем на Цзюнь У, и выражение его лица вместо гневного сделалось растерянным. Но Хуа Чэн сразу схватил принца за плечи и с нажимом произнёс:
— Всё хорошо, Ваше Высочество, не бойся.
— Да! Сохраняй спокойствие! — поддержал Фэн Синь.
Му Цин же с присущей ему чувствительностью к деталям спросил:
— Что он имеет в виду? Призрака? Какого призрака?
Но разве Се Лянь мог сохранить спокойствие?
Это было время его неописуемого упадка, время, когда он совершил то, о чём сожалел больше всего на свете. Сожалел до такой степени, что не решался вспоминать об этом. Стоило в его памяти возникнуть той улыбающейся маске с чуть приподнятыми уголками глаз, и принц терял покой и сон, желая только одного — свернуться в комок и не разворачиваться, чтобы никого и никогда не видеть.
Хуа Чэн наблюдал Се Ляня в беспредельном великолепии и в крайней бедности, потерпевшим поражение и отчаявшимся, неуклюжим и дурашливым. Это всё не имело значения. Но… ему, должно быть, не доводилось лицезреть Се Ляня, барахтающегося в грязи, ругающегося последними словами; Се Ляня, чьё сердце полно ненависти, который всей душой желает уничтожить государство Юнъань ради мести и даже сотворить вторую волну поветрия ликов!
Об этом периоде своей жизни принцу было невыносимо вспоминать. Но если раньше, вздумай Безликий Бай ворошить прошлое, это не возымело бы действия, теперь… Се Лянь не хотел даже предполагать, какое выражение отразится на лице Хуа Чэна, когда он обо всём узнает.
Потому что принц вовсе не такой хороший, каким его считает Хуа Чэн. Он вовсе не из тех, кто ни разу не замарался в грязи, всегда был святым, возвышенным и чистым. А если даже на лице Хуа Чэна лишь промелькнёт выражение, словно он не может поверить услышанному, Се Лянь, наверное, больше не сможет показаться ему на глаза!
Стоило только подумать об этом, и лицо Се Ляня неудержимо помрачнело, на лбу выступили капли холодного пота, руки едва заметно задрожали. Видя его реакцию, Хуа Чэн только сильнее сжал пальцы и уверенно произнёс:
— Ваше Высочество, не надо бояться. Помнишь? Ты в беспредельном великолепии — это ты. И ты, упавший в грязь — тоже ты. Главное здесь «ты», а не «какой» ты. Неважно, что произойдёт, я никогда тебя не оставлю. Ты можешь рассказать мне что угодно. — Затем он с нежностью добавил: — Ты можешь сам мне рассказать.
Се Лянь немного пришёл в себя, но Цзюнь У вдруг усмехнулся и протянул:
— «Неважно, что произойдёт, никогда тебя не оставлю». Когда-то мои самые верные последователи, самые лучшие друзья говорили мне те же слова.
Советник чуть переменился в лице, а Цзюнь У бросил на него взгляд, говоря:
— Но… в итоге… ты сам видишь. Никто из них не сдержал обещания.
Мэй Няньцин, не в силах смотреть на него, отвернулся.
— Верь мне, Ваше Высочество, — сказал Хуа Чэн. — Неужели нельзя мне поверить?
Но дело не в том, что Се Лянь не верил.
Просто… он не решался рисковать.
В конце концов, принц нервно сглотнул, вымученно улыбнулся, но сразу почувствовал, что улыбаться не стоит, опустил голову и дрожащим голосом проговорил:
— Сань Лан, для начала… прости, я, наверное…
Хуа Чэн, внимательно поглядев на него пару мгновений, перебил:
— Вообще-то…
Но тут же осёкся, поскольку мощнейшая убийственная Ци налетела на них, заставив отскочить прочь. Се Лянь, чуть приведя мысли в порядок, сделался не таким уж бледным и спросил:
— Что с ним? Почему он стал ещё…
Ещё быстрее, ещё сильнее?
В сравнении с воплощением Безликого Бая, сейчас Цзюнь У поднялся по меньшей мере на ступень в скорости и силе, которые продолжали расти. В каждом ударе отчётливо ощущалась эта ужасающая перемена!
Му Цин же заметил ещё одну странную деталь.
— Ваше Высочество! Осторожно, он поменял тактику! Он больше не нападает на Собирателя цветов под кровавым дождём… Его атаки направлены теперь только на тебя!
Се Лянь, разумеется, тоже обратил на это внимание. Но в руках принца осталась только Жое, которая при виде Фансиня испуганно сжималась, поэтому отбивать атаки напрямую не получалось. К счастью, Эмин успешно отражал все выпады, направленные на принца, не пропуская ни одного.
Пробит белый доспех, чудесным образом ломается проклятая канга
От Фансиня исходила настолько давящая мощь, что даже сторонних наблюдателей, стоящих довольно далеко, пробрало морозом по коже. Что уж говорить о Се Ляне, которому пришлось раз за разом отступать под натиском атак?
Только что, сражаясь с Безликим Баем в одиночку, Хуа Чэн справлялся с относительной лёгкостью, однако после появления Цзюнь У принцу с демоном пришлось объединить усилия лишь для того, чтобы сравняться с ним по силе. Преимущество хозяина горы Тунлу в магических силах дало о себе знать, Се Лянь смутно ощутил, как на него накатывает волна сметающей всё на своём пути мощи.
Кроме того, Цзюнь У облачился в белый доспех — тысячелетний артефакт, выкованный им лично, который практически невозможно пробить. Единственное, о чём следовало позаботиться Цзюнь У, — прикрывать голову. Хуа Чэн действовал саблей поразительно быстро и точно, Се Лянь тоже старался выбирать наилучший момент для атаки, они вдвоём нанесли по прямому удару в горло, сердце, спину, живот и плечи Цзюнь У, но противник даже не шелохнулся!
Му Цин закричал:
— Не тратьте силы! Бесполезно! Его доспех не пробить!
Се Лянь не послушал, только велел Хуа Чэну:
— Бей ниже правого ребра!
Но удар изогнутой саблей в указанное место по-прежнему не принёс результата.
— Я же сказал, бесполезно! — вновь вмешался Му Цин. — Лучше сначала придумайте, как отдалиться от него, а мы присоединимся к битве! Фэн Синь! Где твои стрелы?
Фэн Синь карабкался по скале, чтобы поймать духа нерождённого, который показывал ему язык и плевался слюной. Но услышав призыв Му Цина, сразу отозвался:
— Хорошо! Я иду!
Тем временем Се Лянь настаивал:
— Продолжай, не останавливайся! Бей ниже правого ребра!
— Ваше Высочество! — обратился к нему Фэн Синь. — Этот доспех очень крепок, даже несколько сотен ударов не смогут его разбить!
— Всё в порядке, делай, как я говорю! Нескольких сотен ударов не понадобится! — не унимался принц.
Хуа Чэн, не задавая вопросов, нанёс несколько ударов Эмином. Неожиданно в месте, где клинок сабли коснулся доспеха, появилась маленькая трещина.
А следом потекла кровь. Клинок Эмина вошёл в живот Цзюнь У чуть ниже правого ребра!
Хуа Чэн, стоя перед Цзюнь У, держал саблю одной рукой и не сводил сурового взгляда с противника. Се Лянь же очутился сбоку и велел Жое воспользоваться моментом и сковать руки Цзюнь У, чтобы тот не мог защититься.
— Как такое возможно? — оторопел Му Цин.
Как случилось, что тысячелетний доспех столь просто оказался пробит Хуа Чэном?
Затянув Жое покрепче и не отводя взгляда от Цзюнь У, Се Лянь обратился к нему:
— Забыл? Мы с тобой сразились однажды, восемьсот лет назад.
Фэн Синь и Му Цин поняли:
— Второе вознесение?
Тогда Се Лянь обратился к Цзюнь У с просьбой низвергнуть его, но кроме того, пожелал померяться с ним силами. В той битве они условились не жалеть друг друга, но наверняка Цзюнь У всё же не стал сражаться во всю мощь.
А вот Се Лянь выложился на полную.
Принц нанёс больше тысячи ударов, из которых более четырёхсот достигли цели. И из тех четырёх сотен одна сотня пришлась ровно в то самое место.
Се Лянь без устали совершил более трёх тысяч выпадов и, наконец, пробил практически несокрушимую защиту тысячелетнего доспеха Цзюнь У, вонзив меч ему под правое ребро.
Именно туда, куда Хуа Чэн теперь направил саблю!
Вышло так, что восемьсот лет назад Се Лянь оставил на белом доспехе след. И понадобилось всего три удара, чтобы Хуа Чэн смог его пробить!
Кроме того, сабля Хуа Чэна оказалась ещё острее, чем предполагал Се Лянь. Клинок, вошедший в живот, наверняка нанёс противнику тяжёлое ранение!
Но стоило принцу немного перевести дух, он услышал голос советника:
— Бесполезно! Он…
По логике вещей, столь серьёзное повреждение должно было ограничить Цзюнь У в движении, но тот лишь опустил взгляд на рану, при этом выражение его лица осталось неизменным. Се Лянь только успел заподозрить неладное, когда Цзюнь У слегка шевельнул связанными руками.
После чего послышался едва уловимый треск разрыва ткани, и руки Цзюнь У освободились.
Жое… порвалась!
Белая шёлковая лента, разорванная пополам, без признаков жизни опала на землю. Ещё миг, и принц почувствовал, как кто-то схватил его за шею и вздёрнул вверх!
Он услышал возглас Хуа Чэна «Ваше Высочество», вот только этот голос вдруг оказался где-то далеко. Зато голос Цзюнь У зазвучал совсем рядом:
— Сяньлэ, неужели ты думаешь, что меня в этой жизни пронзали меньше твоего? Решил, что я не сочту это пустяком?
Вдалеке раздался голос советника:
— Даже если вы проткнёте его сто восемьнадцать раз, это не возымеет действия! Потому что… он, похоже… уже не способен почувствовать боль…
Ни один мускул не дрогнул бы на лице Се Ляня, даже если его бы пронзило прямо в сердце мечом насквозь. Цзюнь У… был таким же.
Фэн Синь, который уже натянул лук в сторону Цзюнь У, опустил оружие со словами:
— Что?! Но ведь тогда получается, ранить его или не ранить — нет никакой разницы?!
Му Цин вставил:
— Заодно сообщу вам ещё одну плохую новость. Я кое-что заметил, и подозреваю, что скорость его самоисцеления даже намного выше, чем скорость, с которой наносятся раны.
— Что?!
Тем временем Се Лянь уже сам убедился в том, что это чистая правда.
С такой страшной раной любой другой на месте Цзюнь У сложился бы пополам от боли, но тот уже перестал истекать кровью.
— Не стоит так удивляться, — произнёс Цзюнь У. — Мне слишком часто вонзали нож в спину, и я умер бы уже тысячу раз, не научившись мгновенно исцеляться. Впрочем, вы двое… поистине весьма неплохи. — Он улыбнулся. — За восемьсот лет мне нанесли всего два ранения, мечом и саблей, и это ваших рук дело. Собиратель цветов под кровавым дождём, встань подальше, ты ведь не хочешь увидеть, как я сломаю Сяньлэ шею?
Лицо Хуа Чэна сделалось мрачнее некуда, в глазах закипела ярость, но на его глазах Цзюнь У подвесил Се Ляня над краем Небесного моста — стоит разжать пальцы, и принц упадёт в пламенный поток с высоты в сотню чжанов. Поэтому Хуа Чэн немедля опустил оружие, однако из рук не выпустил, и медленно отступил на несколько шагов.
Он выглядел довольно спокойным, однако сабля в его руке выдавала его с головой. Эмин страшно разволновался, бешено завращал глазом, затем уставился на Се Ляня. Когда Хуа Чэн оказался на самом краю моста, Цзюнь У наконец сказал:
— Достаточно.
Он держал Се Ляня так, что они смотрели друг другу прямо в глаза, но потом Цзюнь У вдруг впечатал принца в каменную стену!
Удар был настолько безжалостным, что у Се Ляня загудело в голове, а изо рта и носа смазанными ручейками потекла кровь, каплями падая с подбородка. Где-то вдалеке, кажется, послышались испуганные крики, но принц не различал, кто кричит, он уловил только спокойный голос Цзюнь У прямо возле уха:
— Сяньлэ, вот ты ударился головой о стену, тебе больно?
Се Лянь не расслышал и не ответил ему. Тогда Цзюнь У снова ударил его лицом в стену, повторяя:
— Больно? Больно? Больно?
Каждый вопрос сопровождался ударом, и в результате Се Лянь громко закричал, но только кричал он следующее:
— Сань Лан, не подходи! Всё хорошо, я в порядке! Только не приближайся!
По крайней мере, сейчас не время. Подходящий момент ещё не наступил!
Хуа Чэн дёрнулся вперёд с первым же ударом, но не успел сделать и двух шагов, как услышал наказ Се Ляня, и потому заставил себя замереть на месте.
При этом лицо его сделалось неимоверно свирепым, вены на тыльной стороне ладоней, казалось, вот-вот лопнут, руки неудержимо дрожали от плечей до кончиков пальцев.
А Цзюнь У с абсолютно невозмутимым видом продолжал остервенело вдалбливать Се Ляня в скалу, словно безумный, непрестанно спрашивая:
— Больно? Больно?
— Ваше Высочество!!! — воскликнул советник, обращаясь неизвестно к которому из двоих.
Се Лянь, уперевшись окровавленными руками в неровную поверхность скалы, проревел сквозь зубы:
— …Больно!!!
Лишь тогда Цзюнь У наконец удовлетворённо улыбнулся, отпустил несчастную голову Се Ляня и поставил его на ноги.
Обхватив руками всё ещё гудящую голову, Се Лянь осел на мост, и слёзы вместе с кровью неподконтрольно покатились по его щекам. Цзюнь У, присев рядом, вгляделся в лицо принца, вдруг протянул руку и погладил его по голове, затем аккуратно помог стереть кровь.
Жест вышел наполненным теплом и лаской, словно отец сидит рядом с ребёнком, которого сам только что избил до безобразия, и утешает его. От такого зрелища у Фэн Синя и Му Цина кровь застыла в жилах.
— Он… он… он в самом деле обезумел?
Рука Хуа Чэна, сжимающая саблю, захрустела суставами, а зрачок в глазу Эмина резко сузился, при этом сам глаз будто бы покрылся кровавыми прожилками.
Се Лянь, не пророняя ни звука, лишь позволял Цзюнь У стирать кровь со своего лица. Цзюнь У тем временем размышлял вслух:
— Ну что за глупое дитя? Раз тебе больно, почему ты не одумаешься? Считаешь, если биться головой о стену, то стена упадёт сама? Почему бы не изменить собственное направление?
Се Лянь ответил:
— Не одумаюсь.
Цзюнь У вспылил, замахнулся и нанёс такой удар, что Се Лянь распластался на мосту!
Голова принца всё ещё кружилась, когда Цзюнь У снова приподнял его одной рукой. По его тону было ясно, что он скоро потеряет терпение.
— Тебе непременно нужно вывести меня из себя? Я спрошу ещё раз. Ты исправишься или нет?
Се Лянь, кашлянув, выплюнул полный рот крови.
— Не исправлюсь.
Маска мягкости на лице Цзюнь У наконец треснула, сквозь неё промелькнул гнев.
Советник, мрачный как туча, заметил этот недобрый знак и поспешно выкрикнул:
— Ваше Высочество! Вы ведь никогда не желали смерти этому дитя, он всегда вам очень нравился! Вы сами говорили, разве не помните?!
Цзюнь У холодно усмехнулся:
— Не будь это так, я бы не стал восемьсот лет тратить всё своё терпение и снисхождение на него одного. Он бы давным-давно обернулся частью фундамента столицы бессмертных, попираемый тысячами ног. — Он повернулся к Се Ляню и вновь неожиданно пришёл в ярость: — Но только он не ценит доброго отношения, упрямится, капризничает, никак не желает меня слушаться! Постоянно выступает против! Не исправишься? Хорошо, тогда давай проверим, упадёт ли эта стена, если я разобью об неё твою голову!
Советник, видя, что Цзюнь У опять схватил Се Ляня, поспешил остановить:
— Ваше Высочество! Ваше Высочество!!! Его Высочество… молодой принц просто несмышлёныш, пощадите его в этот раз, будет вам! Однажды он образумится…
Цзюнь У бросил взгляд на Мэй Няньцина, и его улыбка сделалась ещё холоднее.
— Ты решил, что я по-настоящему обезумел? Не надейся меня обмануть. В душе ты, должно быть, считаешь истинным несмыслёнышем не его, а меня?
Советник так и застыл, а Цзюнь У продолжил:
— Ты всем сердцем желал взрастить его, наставлял его, наверняка лишь потому, что в твоих мечтах он мог бы превзойти меня. Так ты бы доказал, что я ошибался, а ты был прав, вы были правы. Ты бы мог разочарованно вздыхать, глядя на теперешнего Цзюнь У, но превознося призрачный образ совершенного наследного принца Уюна. Разве не эту цель ты преследовал? Считаешь, я не знаю, о чём ты думал?
— Нет! Не надо опять начинать спор о том, кто прав, кто виноват, кто победил, кто проиграл, я никогда не имел подобных мыслей! — ответил Мэй Няньцин.
Но Цзюнь У его уже не слушал, его голос сделался резким:
— Даже не думайте! Я вам говорю, даже не думайте! Никому не дано превзойти меня! И тем более — ему! — Он рассмеялся словно сумасшедший, затем вновь схватил Се Ляня и принялся бить головой о скалу с криками: — Ты исправишься? Исправишься? Исправишься?!
Се Лянь, будто следом лишился рассудка, схватил Цзюнь У за руку и орал:
— Не исправлюсь! Не исправлюсь! Не исправлюсь!!!
От ударов у принца из глаз посыпались искры, нестерпимая боль пронзила голову, но он упрямо повторял одно и то же, не собираясь давать ответ, который Цзюнь У хотел услышать, лишь прямо заявлял: а вот и не исправлюсь!
Он слишком долго терпел. Как будто все эти годы ждал лишь этой возможности, чтобы, истекая кровью, плакать и орать во всю глотку.
— Вот и не исправлюсь! Будет больно — не исправлюсь, настигнет смерть — не исправлюсь, никогда не исправлюсь!!!
Теперь не Цзюнь У довёл Се Ляня до безумия, а уже Се Лянь до безумия разгневал Цзюнь У!
Глаза последнего налились кровью, он собрался преподать ещё один урок принцу, но вдруг застыл и опустил взгляд, увидев, как на его плечо обрушилась длинная сабля, и ощутив, как в спину ровным рядом летят восемь длинных стрел, выструганных из веток.
Но для него это был сущий пустяк, ведь ни сабле, ни стрелам не пробить его белый доспех. Проблема лишь в том… что его правая рука исчезла.
Рука, которой он держал Се Ляня, исчезла. Пропала от самого запястья, где теперь остался ровный срез. Се Лянь исчез вместе с ней.
Затем Цзюнь У обернулся, и что-то с яростным порывом полетело прямо на него. Взмахнув левой рукой, он схватил летящий предмет и обнаружил, что это и есть его собственная правая кисть.
На другой стороне Небесного моста Хуа Чэн держал в объятиях окровавленного Се Ляня, одной рукой сжимая саблю и обнимая принца за плечи, другой зажимая рану на его голове. Его голос звучал угрожающе:
— Убери… свою грязную лапу.
Не желая признавать поражение даже под страхом смерти, Се Лянь окончательно разозлил Цзюнь У, чтобы тот наконец ослабил бдительность!
Цзюнь У, взяв свою правую кисть, приставил её обратно к запястью, пошевелил рукой и выдернул стрелы из спины. Затем вдруг вспомнил кое о чём, обернулся и как раз увидел за своей спиной побледневшего Му Цина, сжимающего в руках длинную саблю. Тот, поймав на себе его взгляд, немного испугался, но всё же заставил себя, забыв о страхе, сохранять невозмутимость. Но надолго эта невозмутимость не задержалась.
Посмотрев на своё плечо, Цзюнь У спокойно произнёс:
— И всё же тебе, в сравнении с Сяньлэ, не достаёт мастерства.
На лице Му Цина лишь дрогнул мускул, но тут сабля выпала из его рук, и он перестал быть таким уж невозмутимым. Он дёрнул рукав, уставившись на своё запястье, где чёрная проклятая канга сжалась сильнее, а вокруг неё яснее проступили сосуды, словно кровь со всего тела неудержимо потекла к этому месту.
Фэн Синь, видя, что Му Цин стоит, не шевелясь, закричал ему:
— Чего ты встал, беги!
— Фэн Синь, дурья ты голова, — одёрнул советник, — у него ведь ранены ноги, как он побежит?
Фэн Синь от неожиданности выругался:
— Твою ж мать!
Он совершенно забыл об этом!
В прошлом Му Цин, наверное, закатил бы глаза от злости на Фэн Синя, но теперь… даже имей он возможность убежать, это не помогло бы. С кангой на руке… беги, сколько вздумается, не поможет!
Фэн Синь, выругавшись, хотел было прийти на помощь, но Цзюнь У вдруг запустил в него те стрелы, которые только что вынул из собственной спины.
Фэн Синь только и успел почувствовать холод в сердце, опустил взгляд и обнаружил, что все восемь стрел вернулись к нему и теперь торчат из его груди!
Цзюнь У же медленно направился к Хуа Чэну и Се Ляню. Хуа Чэн, не удостаивая противника взглядом, обнимал Се Ляня и звал:
— Гэгэ? Гэгэ?
Принцу так досталось, что он лишь спустя некоторое время пришёл в себя, до сих пор ощущая, как ужасно болит голова. Но даже не открыв глаз, он первым делом спросил:
— Сань Лан? Ты в порядке?
Хуа Чэн, посмотрев на принца, вдруг прижал его к себе сильнее и с нежностью произнёс:
— Я в полном порядке. Лучше бы ты позаботился о себе.
Он крепко сжал принца в объятиях, при этом стараясь не касаться его ран. Се Ляню пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза, и перед ним предстала жуткая картина происходящего.
Му Цин словно окаменевший остался стоять на месте, одной рукой крепко схватив себя за запястье, словно в противостоянии с кангой-кровопийцей. Но по его мертвенно-бледному лицу было ясно — долго он так не продержится.
Фэн Синь, хоть его и не пронзило стрелами насквозь, всё же оказался серьёзно ранен, и теперь упал на мост. Дух нерождённого, от радости то и дело издавая странные вскрики, скакал вокруг него, наступая Фэн Синю на лицо, отчего тот приходил в ярость, но пошевелиться не мог, иначе его раны стали бы серьёзнее.
Небесный мост тем временем рушился, участок за участком, и они в любой момент могли упасть следом!
Се Лянь, поняв, в каких обстоятельствах они оказались, от испуга захотел подняться, и Хуа Чэн поддержал его под руку. Они вместе посмотрели вперёд, на медленно приближающегося к ним Цзюнь У.
В свете пламени, окружающего со всех сторон, его фигура казалась чрезмерно высокой и отбрасывала огромную тень. Се Лянь, старательно стерев с глаз и лица кровь, уставился на эту фигуру.
В руке Цзюнь У держал Чжусинь, направив переливающийся духовным сиянием клинок в сторону и вниз. Сейчас казалось, что вовсе не он в приступе безумия вбивал Се Ляня в скалу, а кто-то другой.
— Сяньлэ, ты прекрасно понимаешь, что твоё поражение неизбежно.
Цзюнь У знал Се Ляня, как никто. Знал всё о его технике боя, а также полностью превосходил его в магической силе. К тому же, даже ещё не вступив в схватку с Цзюнь У, принц почувствовал, что и боевой дух, и магические силы того возросли. Гора Тунлу — его владения, и это заметно подавляло любого противника.
Наверное, он прав — подумал Се Лянь. Принцу не победить. Но даже если так, он непременно должен сразиться!
Только Хуа Чэн вдруг возразил:
— Нет. Ваше Высочество, ты сможешь победить его.
Се Лянь застыл и перевёл на него взгляд, а Хуа Чэн, так же внимательно глядя на принца, добавил:
— Ты сможешь победить. Ты сильнее его.
Единственный глаз демона сиял так ярко, будто внутри что-то горело. Хуа Чэн уверенно сказал:
— Верь мне. Он ошибается, а правда на твоей стороне. Ты сильнее его. Ты намного сильнее!
Цзюнь У издал тихий смешок, должно быть, счёл слова Хуа Чэна смехотворно наивными. Или, может, развеселился из-за мощи, которой поигрывал в ладони.
Сила веры тысяч и тысяч последователей сейчас находилась в его руках!
Но Хуа Чэн схватил принца за плечо.
— И что с того? Это просто десятки тысяч глупцов, они ничего не стоят! А тебе достаточно одного последователя.
Достаточно одного последователя?
Се Лянь не успел сообразить, что происходит, когда Хуа Чэн притянул его к себе.
Глаза принца широко раскрылись.
В его тело бешеным потоком ворвались магические силы.
В этот раз, в отличие от любого из предыдущих случаев, передача магических сил произошла категорически насильно, даже призрачные бабочки и озлобленные духи, казалось, ощутили эту пугающую мощь. Находящиеся слишком близко к Хуа Чэну и Се Ляню бабочки и духи просто-напросто взорвались, послышались хлопки и пронзительный визг.
Принц почувствовал, что его пальцы вот-вот задёргаются в судорогах, ноги задрожали так, что он, казалось, сейчас рухнет на колени, не в силах стоять. В душе Се Лянь кричал — остановись, не надо, но Хуа Чэн обеими руками крепко держал его голову, не давая отстраниться, не позволяя отказаться.
Спустя какое-то время Се Лянь ощутил, как напряжение на шее спало.
Одновременно с этим Хуа Чэн наконец отпустил принца, и у того подкосились ноги — упав на колени, Се Лянь упёрся руками, только так ему удалось сохранить равновесие.
Цзюнь У остановился, глядя в их сторону с посуровевшим лицом. А Фэн Синь, лежавший вдалеке от них, проговорил, не веря своим глазам:
— В-ваше Высочество, твоя… твоя?..
Се Лянь дрожащими руками притронулся к шее.
Ничего нет.
Хуа Чэн влил в него слишком много магических сил. Правда, слишком много, их количество вышло далеко за пределы, которые способна запечатать проклятая канга.
Оковы, что сдерживали Се Ляня больше восьми сотен лет, были сломаны!
С улыбкой чуть бледнеют красные одежды
Му Цин пробормотал:
— Как такое возможно? Откуда так много…???
Ему никогда не приходилось слышать, чтобы кто-то сломал проклятую кангу магическими силами!
Хуа Чэн поднял Се Ляня на ноги со словами:
— Гэгэ, попробуй сразиться с ним теперь!
Весьма кстати Цзюнь У налетел на принца с мечом. Тот неосознанно вскинул руку, чтобы отбить удар пальцами… послышался звон металла, и Чжусинь едва не вылетел из рук противника!
Мощь этого приёма теперь не шла ни в какое сравнение с прежней!
Се Лянь в лёгкой растерянности посмотрел на свои руки. Уже несколько сотен лет его не посещало подобное чувство, словно принц давным-давно позабыл, что это и есть он, настоящий.
Неудержимый до неспособности контролировать собственную силу, поступью сотрясающий земли и горы. Одним шагом преодолевающий тысячи ли, одним шагом взмывающий к небесам!
Се Лянь крепко сжал пальцы в кулак и нанёс яростный удар прямо по лицу Цзюнь У!
С самого начала их битвы это лицо оставалось нетронутым, но на сей раз удар пришёлся в цель, и из уголка губ Цзюнь У наконец вытекла капля крови. Он стёр её большим пальцем и взглянул на свою окровавленную руку.
В следующий миг он резким движением отбросил Чжусинь в сторону.
Похоже, всё-таки решил сойтись с Се Лянем в рукопашном бою!
Принц замахнулся снова, но в этот раз Цзюнь У поймал летящий в него кулак и вывернул Се Ляню руку, которая звонко хрустнула, изогнувшись под неестественным углом. Превозмогая боль, Се Лянь быстрыми движениями вправил сустав на место, затем ударил ладонью, но Цзюнь У отбил и эту атаку. Понимая, что преимущество пока не на его стороне, Се Лянь ринулся подобрать Фансинь, который Цзюнь У отшвырнул в сторону, но тот, разумеется, предвидел подобное и возник у него на пути.
Вот только Цзюнь У позабыл, что за его спиной остались Фэн Синь и Му Цин. И хотя оба сделались полукалеками, всё же попытались незаметно схватить меч, действуя при этом крайне осторожно, но… у Цзюнь У будто глаза росли на спине, он сделал выпад рукой назад, и мост под ногами Фэн Синя и Му Цина рухнул! Двое вместе полетели в лавовую реку!
В последний момент чья-то рука схватила Фэн Синя за сапог, а тот, в свою очередь, успел поймать за сапог Му Цина. Задрав голову наверх, Фэн Синь заорал:
— Твою мать!!! Да твою ж мать!!! Советник, почтеннейший, только ни в коем случае не отпускайте нас!!!
Именно советник и успел их поймать.
— Стало быть, вам известно, что я в почтенном возрасте! — выкрикнул он со вздувшимися на лбу венами. — Тогда скорее забирайтесь на мост!
Мост обрушился от удара Цзюнь У, но Се Лянь успел задержать падение, просто-напросто подвесив рухнувший участок в воздухе. Принц хотел было поднять его наверх, но Цзюнь У не дал ему на это времени. Сейчас трое оказались всего в паре-тройке чжанов от кипящей лавы и отчётливо слышали бульканье раскалённых пузырей. Му Цин, подвешенный ниже всех, ещё и, как назло, оказался вниз головой, потому его охватил ужас: одно неверное движение — и он помоет голову лавой. С лицом, красным от жара, Му Цин закричал:
— Скорее, поднимите меня!
Но спустя несколько мгновений, когда советник уже потянул их наверх, вновь раздался возглас Му Цина:
— Стойте! Не поднимайте меня!
Советник разъярился:
— Да чего тебе, в конце концов, надо?
Фэн Синь вставил:
— Ты серьёзно? Хорошо, тогда я отпускаю!
Му Цин выругался:
— Да чтоб тебя, твою мать, только попробуй отпустить! Вниз посмотри! Меч!
Все трое перевели взгляд в указанном направлении. Прямо под ними чёрный меч торчал из потока лавы, медленно погружаясь глубже. Это был Фансинь, в попытке незаметно схватить который они и оказались сброшены вниз!
Му Цин изо всех сил тянулся к мечу, словно мечтал сейчас лишь об одном — обернуться длиннорукой обезьяной. Но никак не мог достать до рукояти, поэтому выкрикнул:
— Опустите меня пониже, совсем немного не хватает!!!
Вены на лбу советника вздулись ещё сильнее, он пожаловался:
— Вы двое молодых парней, а я — груда старых костей, не перегибайте палку!
Однако он всё же позволил сапогу в своей руке чуть соскользнуть вниз, отчего лицо Му Цина свесилось ближе к лаве, а волосы, убранные в длинный хвост, на конце занялись огнём.
— Твою ж мать, — заорал Фэн Синь, — тебе волосы подпалило!!! Сейчас сгорят без остатка!!!
К счастью, Му Цин наконец вытащил меч и, как сумасшедший охлопывая языки пламени с волос, запустил Фансинь в полёт вместе с брызгами лавы, бросив оружие в сторону принца:
— Се Лянь, лови!
Принц протянул руку и поймал Фансинь за рукоять!
Тем временем силы советника подошли к концу:
— Я больше не выдержу, поднимайтесь быстрее, вы оба!
Фэн Синь, видя, что советник уже трясётся от напряжения, понял — дело плохо, и рывком швырнул Му Цина наверх с криком:
— Сколько можно возиться!
Му Цин было разгневался на Фэн Синя за этот бросок, но тут из пламенного потока под ними, словно рыбёшки из воды, выпрыгнули несколько десятков озлобленных духов, которые повисли на груди Фэн Синя!
И если бы не защита божественного сияния, они бы прожгли его насквозь. Ранее Фэн Синь распугал их своими стрелами, и духи затаили на него злобу, поэтому до сего момента следовали за ним «под лавой», чтобы выбрать момент и напасть. Советник, совершенно не готовый к столь внезапному увеличению веса в своих руках, полетел с моста, и теперь настал черёд Му Цина схватить Мэй Няньцина за сапог.
Фэн Синь оказался в весьма зависимом положении: он был ранен, до сих пор не выдернул несколько стрел из груди; ему пришлось голыми руками отбиваться от озлобленных духов; при этом следовало помнить, что из-за слишком резких движений советник мог его не удержать. Духов внизу становилось всё больше, они всем скопом повисли на Фэн Сине, словно решили сыграть с Му Цином и советником в перетягивание «каната». Обе стороны прикладывали немалые усилия, и если так пойдёт дальше, они вполне могут разорвать Фэн Синя пополам!
— Нельзя ли поскорее избавить меня от страданий?! — взревел Фэн Синь.
— Закрой рот! — огрызнулся Му Цин, но тут заметил, что «ноша» сделалась легче, как будто озлобленные духи наконец отступили.
Му Цин поспешил затянуть Фэн Синя и советника на мост. Поднявшись, Фэн Синь едва отдышался и ещё не оправился от испуга, как снизу раздались яростные вопли духов. Посмотрев вниз, Му Цин и советник в голос воскликнули:
— Фэн Синь, это твой сын!
И действительно, среди огненно-красных лавовых духов угадывалось бледное существо, которое перепрыгивало от одного духа к другому и в бешенстве впивалось в них зубами, стараясь разорвать.
Но каждый призрак представлял собой по меньшей мере двухтысячелетнюю тёмную тварь, к тому же их набралась целая орава, разве какой-то мелкий демон, которого и младенцем назвать нельзя, мог их напугать? Изначально маленькое тельце было белее кости, но теперь ожоги от пламени сочились кровью, на коже тут и там проступили красные пятна. Дух нерождённого издавал демонические завывания, но они вместо желания пожалеть его вызывали лишь ужас. И всё-таки Фэн Синь взорвался и заорал, вне себя от ярости:
— Совсем свою гнилую совесть потеряли? Толпой накинулись на ребёнка!!! Цоцо, сюда!
Не в состоянии справиться с таким количеством тварей, дух нерождённого уже почувствовал опасность, а услышав, что кто-то за него заступился, пронзительно взвизгнул и запрыгнул на плечо Фэн Синя. Тот схватил лук, одним движением выдернул из собственной груди все стрелы и вихрем послал их в лавовую реку, подняв столб огненных брызг. Дух нерождённого так и запрыгал на его плече с криками злорадного восторга.
Тем временем Се Лянь, заметив, что Му Цин, Фэн Синь и советник в безопасности, наконец успокоился на их счёт и уже приготовился всё внимание посвятить битве с Цзюнь У, как вдруг ему сдавило грудь.
Цзюнь У обхватил его со спины, не давая шевельнуться, и заговорил:
— Я же предупреждал… Думаешь, где ты научился всему, что умеешь? Все твои приёмы я знаю как свои пять пальцев!
Если Се Лянь не выберется из этого захвата, он окажется просто раздавлен. Но Цзюнь У наверняка известны все способы высвобождения, которые могут прийти на ум принцу!
До него вдруг донёсся голос Хуа Чэна:
— Гэгэ, не бойся! У тебя точно есть приём, о котором он не знает, на который способен только ты, а он — нет!
В сознании принца сверкнул блеск осознания.
У него есть такой приём?
А ведь и правда, есть!
Если нельзя высвободиться, то и не нужно высвобождаться!
Се Лянь развернулся лицом к Цзюнь У и вместо того, чтобы вырваться из его рук, сам обхватил противника в ответ и по слову выдавил:
— Этот приём… ты точно не знаешь!
Не отпуская Цзюнь У, принц вместе с ним врезался в несравнимо твёрдую каменную стену! В этот удар он вложил всю свою мощь, и скала с грохотом обвалилась, а ещё принц услышал, как что-то треснуло.
Этот звук исходил от Цзюнь У.
Его белый доспех разбился окончательно!
Одновременно с этим Цзюнь У отпустил принца, яростно крича:
— Прочь! Пошли прочь!!!
Се Лянь поднял взгляд, и его охватил ужас. В глаза бросилось то, что заставило Цзюнь У прийти в такое бешенство. Лица.
Три лица снова вырвались на свободу!
Се Лянь опять поднял меч и одним выпадом пронзил сердце Цзюнь У, пригвоздив того к скале!
Изо рта Цзюнь У выплеснулась кровь.
Принц влил в удар столько магических сил, сколько смог, и они мгновенно взорвались, когда клинок вошёл в тело Цзюнь У. Никакая способность к исцелению больше не поможет ему восстановиться!
Гора рухнула.
Цзюнь У, которого пригвоздило мечом к этой скале, после обрушения остался лежать на земле.
Но и сейчас он не собирался сдаваться: схватив Фансинь за рукоять, Цзюнь У как будто собрался что-то написать на клинке. Наверняка какое-то заклинание, его нужно остановить! Но только Се Лянь вскинул руку, к ним бросился советник с криком:
— Ваше Высочество! Довольно, прекратите!
Се Лянь застыл, не понимая, к кому обращается советник, кого просит прекратить. Цзюнь У же, откашлявшись кровью, гневно взревел:
— Пошёл прочь!
Мэй Няньцин, упав рядом с ним на колени, повторил:
— Ваше Высочество, довольно! Правда, прекратите. Нет никакого смысла продолжать сражаться.
— Что ты понимаешь?! Прочь!
— Да, я не понимаю. За столько лет вы были и бессмертным божеством, и Князем Демонов, убили всех, кого хотели, заполучили всё, к чему стремились, чего ради вы бьётесь? Что вам нужно, в конце концов? Что вы хотите доказать?
Растерянность, на короткий миг промелькнувшая на лице Цзюнь У, продлилась совсем недолго; он схватил советника за горло и в гневе взревел:
— Хватит меня поучать! У тебя нет такого права! Ни у кого нет!
Сейчас Цзюнь У не доставало сил, и из его захвата не составило бы труда освободиться. Се Лянь вознамерился было вмешаться, но советник махнул ему рукой, делая знак не двигаться, и продолжил:
— Ох, Ваше Высочество.
Цзюнь У холодно взирал на него, всё так же не разжимая пальцев.
Несмотря на иссякающие силы, свернуть советнику шею ему по-прежнему не составило бы труда, но Мэй Няньцин, даже находясь в столь опасном положении, позволял ему сжимать своё горло.
— Я взял Его Высочество в ученики вовсе не для того, чтобы из него получились «вы, не пошедший по неверному пути». Не для того, чтобы посрамить вас с его помощью. Он — это он, а вы — это вы. По сути своей вы изначально разные, у вас разные дороги, и это вполне нормально. Раньше я уже говорил вам об этом, и вы не поверили, ну а что же теперь?
Цзюнь У молча не сводил с него глаз.
Советник продолжал:
— Я всего лишь по-настоящему тосковал по Вашему Высочеству, по прежнему государству Уюн, по всем нам. И по тем временам, когда мы ещё не вознеслись, вот и всё.
Молчание длилось в ответ.
— Столько лет прошло, — добавил советник, — Ваше Высочество, а я, лишь наблюдая за вами, чувствовал усталость. Неимоверную усталось. Ну а вы сами? Неужели нисколько не устали?
Цзюнь У являлся первым Богом Войны трёх миров, его облик и поведение всегда должны были служить эталоном совершенства, без единого пятнышка. Но сейчас, когда божественный ореол исчез, Се Лянь обнаружил, что даже без трёх отметин поветрия ликов Цзюнь У выглядел слишком бледным.
Черты лица чрезмерно суровы, под глазами заметны тёмные круги, отчего лицо казалось невыразимо мрачным, а вся та мягкость, которая подчёркивалась божественным сиянием, исчезла без следа.
И всё же нынешний Цзюнь У выглядел наконец живым. Пусть и болезненным.
— Ваше Высочество, — произнёс советник, — вы потерпели поражение. Даруйте самому себе освобождение.
Цзюнь У в некотором замешательстве переспросил:
— Я потерпел поражение?
Чрезмерная мощь магической силы принца ударной волной пробила свод грота, и сверху пролился прозрачный солнечный свет.
С неба тонкими струйками закапал дождь. Цзюнь У лежал на земле, Се Лянь стоял и взирал на него сверху. К своему удивлению, принц увидел в его взгляде тень избавления от тяжкой ноши.
Ему невольно подумалось: наверное, в глубине души Цзюнь У всё время носил желание быть поверженным, чтобы кто-то прервал эту вереницу повторяющихся дней, полных безумия и раскола собственной личности.
Внезавно Цзюнь У задал вопрос:
— Как называется… тот приём?
Се Лянь рукавом стёр кровь с лица и ответил:
— Разбивание камня на груди.
Цзюнь У застыл, словно о чём-то подумав, усмехнулся, вздохнул, закрыл глаза и проговорил:
— Красиво.
Больше он не проронил ни слова, но по его лицу все видели, насколько он измотан, больше скрывать это было невозможно. Се Лянь наконец убрал руку с рукояти Фансиня. Не зная, что делать дальше, он невольно поискал глазами Хуа Чэна. Тот оказался на том же месте, посреди единственного уцелевшего участка Небесного моста, где уже долго стоял и спокойно ждал принца, заведя руки за спину. Увидев, что Се Лянь обернулся, Хуа Чэн с улыбкой поймал его взгляд.
Советник, сидя возле неподвижного Цзюнь У, сказал Се Ляню:
— Ваше Высочество, ступайте.
Но сам он вставать не собирался.
— Наставник, вы не пойдёте с нами?
Советник покачал головой:
— Я побуду с Его Высочеством, не волнуйтесь. Ведь когда-то я этого не сделал.
Дождь усиливался, омывая лицо Цзюнь У, его закрытые глаза, смывая кровь и жизнь, вытекающую из его раны.
Се Ляню даже показалось, что три лица, омытые дождём, как будто сделались менее отчётливыми. Впрочем, возможно, ему только показалось.
Постояв немного в молчании, Се Лянь снял со спины доули и уронил её, прикрыв лицо Цзюнь У.
Канга на запястье Му Цина разжалась сама по себе, и он пинком запустил её в лаву, с трудом вернув себе привычное состояние холодного спокойствия. Дух нерождённого спрыгнул с плеча Фэн Синя, на четырёх конечностях подполз к лицу Цзюнь У и осторожно потрогал, совершенно иначе, нежели ранее прыгал по лицу родного отца, чем разозлил Фэн Синя до полусмерти.
Се Лянь же, не обращая внимания больше ни на что, с разбитым лицом помчался к Хуа Чэну, словно обрёл новую жизнь… А ведь он и правда едва спасся от смерти. Врезавшись в Хуа Чэна со всего размаху, он воскликнул:
— Сань Лан!
Хуа Чэн протянул к нему руки, отшатнулся на шаг, едва не сбитый принцем с ног, заключил его в объятия и, лучезарно улыбаясь, произнёс:
— Гэгэ, видишь, я же говорил, ты обязательно победишь! — затем приподнял его лицо, внимательно осмотрел и вздохнул: — Опять ты довёл себя до такого состояния.
Там, где пальцы Хуа Чэна касались лица Се Ляня, пролетала малюсенькая серебристая бабочка, и раны сразу затягивались. Се Лянь так же лучезарно улыбнулся в ответ:
— В следующий раз подобного не повторится!
Хуа Чэн, приподняв брови, напустил на себя суровость:
— Следующего раза не будет.
Помолчав, Се Лянь без улыбки серьёзно сказал:
— Сань Лан, тогда, на горе Тунлу, я говорил, что расскажу тебе кое-что, когда мы выберемся, помнишь?
Хуа Чэн улыбнулся:
— Разумеется, помню. Я помню всё, что ты говорил, гэгэ.
Опустив голову, Се Лянь с трудом набрался смелости и наконец искренне начал:
— События, упомянутые Цзюнь У, тоже имеют отношение к этому. Честно говоря, я вообще-то давно должен был рассказать тебе, но никак не мог решиться, боялся, что ты узнаешь…
— Боялся, что я узнаю, что Ваше Высочество едва не стал Белым бедствием, верно?
Се Лянь оторопел:
— Ты…?
Хуа Чэн больше не стоял перед принцем — опустился на одно колено и поднял на него взгляд, с улыбкой говоря:
— Ну как? Гэгэ, теперь… вспоминаешь?
Как же не вспомнить?
Ведь тогда… безымянный призрак точно так же преклонял перед ним колено!
Та белая маска и улыбающееся лицо Хуа Чэна в этот миг слились воедино. Сердце Се Ляня дрогнуло, колени подкосились, и он просто сел перед Хуа Чэном, бормоча:
— Сань Лан… это… это был ты!
Хуа Чэн усмехнулся, продолжая стоять на одном колене и глядя на принца единственным глазом.
— Ваше Высочество, я всё время присматривал за тобой.
Се Лянь только и смог выговорить:
— Ты… ты…
Он наконец понял, что означали все те слова, которые Хуа Чэн говорил ему как будто невзначай.
Вот оно что. Принцу никогда не приходило в голову, что Умин — и есть Хуа Чэн!
Он всё знал. Он всё видел. Он всегда был рядом!
Тысячи чувств, десятки тысяч слов внезапной волной нахлынули на принца, затопив его сердце. Трогательное волнение, стыд, душевная боль, безумная радость, а ещё глубже — восхищение и любовь, от которых нет спасения.
От переполняющих эмоций грудь принца готова была взорваться, он не мог вымолвить и слова, только бросился к Хуа Чэну, обнимая его с криком:
— Сань Лан! — он, казалось, мог сказать теперь только это, и потому позвал вновь: — Сань Лан!
Хуа Чэн от его броска не устоял и тоже сел, прижимая Се Ляня к себе и громко смеясь. Страх и волнение как рукой сняло, Се Лянь крепко обнял Хуа Чэна за шею и так рассмеялся, что захотелось плакать.
Но слёзы не успели упасть из его глаз, принц вдруг заметил весьма скверную деталь.
Хуа Чэн был демоном, но его тело при этом ничем не отличалось от тела обычного человека.
Вот только сейчас… Хуа Чэн, которого обнимал принц… его яркие красные одеяния… сделались чуть прозрачными.
Се Лянь испуганно схватился за Хуа Чэна.
— Сань Лан?! Что с тобой?
Хуа Чэн по-прежнему спокойно отвечал:
— Всё в порядке. Просто немного перестарался.
Се Ляня его ответ поверг в смятение.
— Почему ты сразу мне не сказал… Разве это называется «всё в порядке»?!
Магические силы! Это всё магические силы!
Магические силы, которые Хуа Чэн переливал Се Ляню, всегда казались неисчерпаемыми, он отдавал их с неизменной улыбкой, словно для него это ничего не значило. И всё же магические силы — не песчинки, приносимые морской волной. Как они могут быть неисчерпаемыми?
Нельзя винить Хуа Чэна в том, что «сразу не сказал», принцу оставалось винить лишь самого себя, что совершенно об этом не подумал. Охваченный сожалением и беспокойством, Се Лянь произнёс:
— Я верну их тебе.
Затем схватил лицо Хуа Чэна и приник к нему поцелуем. Фэн Синь и Му Цин, которые собирались было подойти к ним, при виде такой картины мгновенно отшатнулись на несколько чжанов, оставляя двоих решать проблему своими силами.
Проклятая канга больше не сдерживала принца, и он изо всех сил передавал Хуа Чэну все магические силы, которые только мог собрать, чтобы тот поскорее восстановился. Но отстранившись после долгого поцелуя, Се Лянь обнаружил, что красные одежды Хуа Чэна на рукавах и его серебряные наручи остались прежними и даже сделались ещё более прозрачными!
Се Лянь застыл, в его сердце закрался панический страх, он невольно снова попытался поцеловать Хуа Чэна, но тот оказался быстрее — первым обхватил ладонями лицо принца, оставил на губах лёгкий поцелуй и с улыбкой произнёс:
— Я, конечно, очень рад, что гэгэ проявил инициативу, но всё же нет нужды передавать мне магические силы. Впрочем, если гэгэ хочет просто поцеловать меня, без магических сил, я совершенно не возражаю. Чем дольше, тем лучше. Подобные порывы в высшей степени приветствуются.
Се Лянь, вцепившись в него, на грани срыва закричал:
— Что это значит?!
— Мне просто придётся немного отдохнуть, ничего страшного, гэгэ, не надо бояться.
— Как я могу не бояться? — Се Лянь схватился за голову. — Я сейчас с ума сойду!
Зная Хуа Чэна, он не позволил бы Се Ляню увидеть себя в таком состоянии, если бы проблема не была действительно серьёзной, настолько, что её уже невозможно скрывать!
Столько магических сил, что хватило разбить проклятую кангу… но сколько же именно? Наверняка можно без преувеличения назвать их поток безбрежным морем, бесконечной рекой… Но разве для самого Хуа Чэна это могло пройти бесследно?
С каким трудом… с каким трудом Се Лянь наконец разделался со всеми навалившимися бедами. Объяснился с Фэн Синем и Му Цином. Избавился от проклятой канги, что сдерживала его восемьсот лет. Признался Хуа Чэну в том, в чём всё время хотел, но никак не решался признаться.
Но когда Се Лянь, улыбаясь от души, примчался наконец к Хуа Чэну, тот встретил его в таком состоянии. Как принц мог не бояться? Он испугался до безумия!
Фэн Синь и Му Цин, почувствовав неладное, издалека позвали:
— Ваше Высочество? В чём дело?! — и даже подбежали на несколько шагов ближе, но всё же из-за некоторых обстоятельств остановились на полпути, не решаясь вмешиваться без спроса.
Се Лянь совершенно не замечал никого вокруг, только крепко держал Хуа Чэна, и сердце его, казалось, вот-вот остановится от страха.
— Что же делать?!
Хуа Чэн тихо вздохнул, протянул руки и снова заключил принца в объятия.
— Ваше Высочество, я всё время присматривал за тобой.
Он второй раз произнёс эту фразу, только теперь ещё нежнее. Се Лянь, схватившись за одежду на его груди, растерянно пробормотал:
— Я знаю, я знаю! Но… что же мне делать теперь?!
Хуа Чэн изящными пальцами осторожно поправил растрепавшиеся волосы Се Ляня.
— Ваше Высочество, знаешь, почему я не мог покинуть этот мир?
Се Лянь не понимал, почему Хуа Чэн до сих пор так спокоен, ведь сам он от волнения начал дрожать, но был настолько растерян, что всё же немного глуповато переспросил:
— Почему?
Хуа Чэн прошептал:
— Потому что человек, которого я люблю всем сердцем, всё ещё здесь, в этом мире.
Услышав эту фразу, Се Лянь на миг застыл. Кажется, ему уже где-то приходилось слышать подобное.
Хуа Чэн продолжал:
— Мой возлюбленный — смелая и благородная золотая ветвь с яшмовыми листьями. Он спас мне жизнь, а я с малых лет смотрел на него снизу вверх. Но больше всего мне хотелось догнать его, стать ради него лучше, сильнее. Хотя, возможно, у него не осталось обо мне воспоминаний, мы даже почти не разговаривали. Я хотел защитить его. — Внимательно посмотрев на Се Ляня, он добавил: — Если твоя мечта — помогать людям, попавшим в беду, то моя мечта — лишь ты один.
Се Лянь, полагаясь на воспоминания, дрожащим голосом проговорил:
— Но… если останешься… ты… не обретёшь покоя…?
— Я согласен вовек не обрести покоя.
На короткий миг дыхание Се Ляня остановилось. Он будто сквозь сон услышал два голоса, один из которых спрашивал, другой отвечал.
«Но если тот, кого ты любишь всем сердцем, узнает, что из-за него ты не обретёшь покоя, боюсь, это его опечалит, ведь он будет чувствовать за собой вину».
«Тогда я не позволю ему узнать, почему остался, и всё».
«Если он будет часто видеть тебя, то рано или поздно поймёт».
«А я не дам ему заметить, что оберегаю его, и всё».
Призрачный огонёк. Слабый призрачный огонёк, что Се Лянь купил за монеты в ночь разукрашенных фонарей. Огонёк, что хотел поднять его из пустой могилы в холодную зимнюю ночь. Огонёк, что пытался задержать его, оградить от опасности и Безликого Бая. Огонёк, что кричал вместо него, когда меч сотню раз пронзал его сердце!
Хуа Чэн ровным тоном произнёс:
— Ваше Высочество, я знаю о тебе всё. Твою смелость, твоё отчаяние; твою доброту, твою боль; твою ненависть, твоё отвращение; твой ум и твою глупость. Если бы было позволено, я бы хотел стать камнем под твоими ногами. Мостом, который ты разрушишь, перейдя по нему через реку. Мёртвым телом, по которому ты заберёшься наверх. Грешником, которого ты заслуженно порубишь на тысячи кусков. Но я знаю, что ты не сделаешь этого.
Он всё говорил, и вместе с тем его кленово-красные одежды теряли цвет. Се Лянь, держа его дрожащими руками, по-прежнему переливал Хуа Чэну магические силы, но всё равно не мог остановить этот процесс исчезновения.
У принца перед глазами всё поплыло, сбиваясь и запинаясь, он произнёс:
— Ладно, не говори ничего, я понял… Т-только не надо так, пожалуйста, Сань Лан. Я… я ещё столько магических сил тебе не вернул, которые ты мне одолжил. И ещё, вообще-то я тоже не договорил, много чего. Столько лет никто не слушал, что я говорю, ты ведь останешься, да? В самом деле… не надо так. Я не выдержу, Сань Лан. Я правда не вынесу этого. Дважды, это случалось уже дважды! Я не хочу, чтобы это повторилось в третий раз!!!
Хуа Чэн уже дважды исчезал с лица земли ради него!
— Умереть за тебя в бою — высочайшая честь для меня, — возразил Хуа Чэн.
Эта фраза прозвучала подобно смертельному удару, Се Лянь не смог больше сдерживать слёзы, они так и хлынули из глаз. Словно хватаясь за последнюю соломинку, принц сказал:
— Ты говорил, что не оставишь меня.
А Хуа Чэн ответил:
— Любому пиршеству настаёт пора завершиться.
Се Лянь низко-низко опустил голову, не в силах выдавить ни слова из-за боли, охватившей грудь и горло.
Затем над ним раздался голос Хуа Чэна:
— Но я никогда тебя не оставлю.
Се Лянь резко поднял голову.
Хуа Чэн сказал ему:
— Я вернусь. Ваше Высочество, верь мне.
Он говорил так уверенно, но его бледное лицо тоже начало терять цвет, становясь прозрачным. Се Лянь протянул руку, чтобы коснуться лица Хуа Чэна, но пальцы прошли сквозь него. Принц застыл и снова вскинул голову.
Взгляд Хуа Чэна был нежным и обжигающим, единственный глаз наполнился бесконечной любовью, молча глядя на принца. Кажется, Хуа Чэн что-то сказал, но беззвучно. Не желая смириться, Се Лянь потянулся к нему, чтобы обнять, чтобы расслышать…
Но не успел схватить покрепче, как тот, кого обнимал принц и кто обнял принца в ответ… исчез.
Прямо на его глазах Хуа Чэн рассыпался тысячей серебристых бабочек, обернулся ярким звёздным вихрем, который нельзя ни обнять, ни удержать.
Руки Се Ляня поймали лишь пустоту, и он замер в таком положении, неподвижно. Быть может, просто не осознал, а может, не мог пошевелиться, но принц, широко открыв глаза, просто остался сидеть на коленях среди этого вихря из бабочек, подобного иллюзии или сну.
Фэн Синь и Му Цин совершенно не ожидали, что всё так повернётся, оба побледнели и бросились к Се Ляню с криком:
— Ваше Высочество!
Фэн Синь подбежал первым.
— Почему вдруг такое случилось?! Ведь только что всё было хорошо? Это из-за проклятой канги?!
Му Цин на хромых ногах попытался подпрыгнуть, но ничего не получилось, поэтому он просто задрал голову и прокричал серебристым бабочкам:
— Собиратель цветов под кровавым дождём! Прекращай шутки шутить! Если ещё жив, сейчас же появись!
Ответа от бабочек, разумеется, не последовало, они покружились немного и, помахивая крыльями, полетели к небу. Фэн Синь попытался поднять Се Ляня, но тот остался сидеть. Не зная, что делать, Фэн Синь спросил его:
— Мы можем чем-то помочь? Нужны магические силы? Его можно спасти? Что теперь делать, в конце-то концов???
Му Цин тем временем что-то заметил и шикнул на Фэн Синя.
— Ну всё, захлопнись!.. Ничего делать не нужно.
Небо, полное мерцающих серебристыми искрами крыльев бабочек. Точно как в ночь их первой встречи после расставания длиной в восемь сотен лет.
Одна бабочка неторопливо приблизилась и коснулась поочерёдно тыльной стороны ладони, щеки, лба Се Ляня. Словно движимая бесконечной привязанностью, она будто говорила с ним на одной ей понятном языке. Принц оцепенело вытянул руку, позволяя бабочке сесть к нему на палец.
Бабочка, кажется, очень этому обрадовалась, захлопала крыльями и в самом деле присела на руку принца. Но лишь ненадолго — вскоре и она улетела по ветру.
Только на том месте, где сидела бабочка, на третьем пальце Се Ляня осталась красная нить, яркая, как и прежде.
·
·
·
·
·
— А дальше?
— Всё.
— Всё?
— Всё.
Пэй Мин наконец не выдержал:
— Нет. Как это — «всё»? Даже я, профан в таких вещах, совершенно чётко вижу, что это не всё!
Му Цин с ехидной ухмылкой поставил на стол толстенную стопку счётных книг и сказал:
— Я так высчитал, на этом всё. Могу прямо при вас пересчитать, слушайте внимательно, генерал Пэй: вычесть восемьсот восемьдесят восемь десятков тысяч добродетелей, прибавить шестьсот шестьдесят шесть десятков тысяч, прибавить ещё тысячу семьсот двадцать десятков тысяч, снова отнять…
Вмешался Фэн Синь:
— Ладно, хватит. Что получилось, то получилось, ошибки тут нет, но мы наверняка немало упустили. Ведь всё равно ничего не сходится!
Му Цин пожал плечами:
— Значит, я тут ни при чём, ведь я не ошибся в расчётах. Может, найдёте кого-нибудь другого на роль счетовода? Если бы я знал, что так выйдет, не стал бы соваться не в своё дело.
После разрушения столицы бессмертных разбросанные по свету и предоставленные сами себе небожители с огромным трудом вновь собрались вместе, отгородили себе территорию на вершине горы Тайцан, куда не забираются простые смертные, и основали временные чертоги Верхних Небес. Сейчас они занимались бурным обсуждением постройки новой столицы бессмертных.
Вот только, к их величайшему сожалению, страшный пожар не только спалил дотла необыкновенно величественные золотые дворцы всех божеств, отчего теперь им приходилось тесниться среди пустынных и холодных гор, отдыхая во временно установленных шалашах, но также уничтожил все важные документы и свитки. Споры не стихали уже несколько дней, но до сих пор небожители не могли провести даже простейший подсчёт!
Пэй Мин, одна рука которого висела на повязке, надетой на шею, другой рукой задумчиво потёр подбородок и сказал:
— То ли мне кажется, то ли в тоне Сюаньчжэня в последнее время слышится всё больше ехидства.
Фэн Синь ответил ему:
— Разве он не всегда был таким? Просто теперь ему лень строить из себя приличное божество.
Му Цин закатил глаза, а остальные, тыча в него пальцем, вынесли вердикт:
— Безобразие!
Тогда Му Цин развернулся и вышел. Цюань Ичжэнь, вовсе забинтованный с ног до головы и потому походящий на цзунцзы в форме человека, из которой торчала лишь копна взлохмаченных кудрявых волос, пробормотал сквозь ткань:
— И что нам теперь делать? Кто будет счетоводом?
Все принялись играть в гляделки, кашлять и тихонько отступать назад — никому не хотелось заниматься этим трудным и неблагодарным делом. Глядя на всё это, Пэй Мин вздохнул:
— Эх, вот бы здесь была Линвэнь. Что ни говори, а она лучше всех справлялась с канцелярскими делами, держала все эти бесконечные записи в голове, так что дворцу Линвэнь и пожар не страшен. Она бы высчитала всё за день.
Промучавшись столько времени на этой проклятой горе, все давно поняли, что это чистая правда, просто не решались говорить вслух. И когда кто-то наконец высказался, остальные дружно подхватили:
— Да уж!
— Впредь я никогда не назову дворец Линвэнь бесполезными!
— А я давно перестал их ругать…
Снаружи шалаша кто-то объявил:
— Господа, прибыла Её Превосходительство Повелительница Дождя!
На лицах присутствующих небожителей отразилась радость, все разом высыпали наружу, чтобы встретить гостью. И только Пэй Мин, немного поколебавшись с задумчивым видом, всё же решил не выходить. Тем временем послышался ещё возглас:
— Ваше Высочество, и вы тоже пришли!
На вершине горы Тайцан осядет пыль мирских забот
В одно мгновение выражения лиц небесных чиновников сделались ещё более неловкими, чем у Пэй Мина.
Откликаясь на возглас, к ним приблизился небожитель в монашеских одеяниях, со спокойным лицом, всем своим видом излучающий беззаботную любезность.
Это был Се Лянь. Остальные поприветствовали:
— Ваше Высочество наследный принц.
— Ваше Высочество.
Каждый без исключения старался вести себя с ним крайне осторожно и вежливо. Се Лянь тоже предельно учтиво поздоровался со всеми, затем вышел навстречу Юйши Хуан со словами:
— Ваше Превосходительство Повелительница Дождя.
Юйши Хуан, ведя за поводья своего громадного чёрного быка-хранителя, подошла к временно возведённому шатру и чуть склонила голову в сторону принца.
На спине быка покачивались большие ящики с дарами земли, которые она привезла специально для других божеств. Поговаривали, что эти дары обладают чудодейственным эффектом укрепления здоровья. Едва услышав об этом, небесные чиновники разделились на две группы: одни радостно бросились разбирать подарки, другие не шелохнулись. Се Лянь, к примеру, остался стоять на месте, и Юйши Хуан обратилась к нему:
— Я принесла Вашему Высочеству кое-что особенное.
Се Лянь улыбнулся:
— Ах, в таком случае, заранее вас благодарю! Что же это?
Повелительница Дождя достала из рукава нечто, завёрнутое в белую тряпицу, а когда раскрыла свёрток, Се Лянь с блеском в глазах воскликнул:
— Премного благодарен Вашему Превосходительству! Я как раз повсюду их искал!
Фэн Синь, который тоже подошёл посмотреть, подхватил:
— Редчайшие шёлковые нити! Превосходно! Наконец-то можно будет починить эту твою штуковину!
Пошарив в рукаве, Се Лянь достал порванную надвое белую ленту и радостно отозвался:
— Да! Наконец-то у меня есть подходящий материал для починки! Я немедля этим займусь!
Фэн Синь одёрнул:
— Ты? Да брось! Что ты можешь починить?! Попроси о помощи кого-нибудь ещё. — Он обернулся и крикнул: — Му Цин! Для тебя есть работёнка!
Му Цин, неторопливо приблизившись, язвительно бросил:
— Чего? Что ты имеешь в виду? Чтобы я её зашивал?
— Ты же, вроде, поднаторел в этом деле?
Му Цин хмыкнул:
— Умеете же вы сваливать работу на других. Опять приняли меня за слугу? Не ровён час, полы мести заставят.
Се Лянь весело рассмеялся:
— Ладно, ладно. Я сам справлюсь.
Однако Му Цин уже забрал из рук принца ленту и, закатывая глаза, отправился искать иглу. Тем временем Пэй Мин тоже вышел поздороваться, хотел даже похлопать чёрного быка по голове, но тот звонко клацнул зубами, едва не отхватив небожителю пальцы. Получив отпор, генерал удалился.
Юйши Хуан спросила принца:
— Рука генерала Пэя до сих пор не зажила?
— Нет. В тот раз они с Жун Гуаном условились, что за использование меча Мингуана, помимо извинений, Пэй Мин расплатится рукой. В результате обида Жун Гуана улетучилась, и он проявил милосердие, не стал отнимать руку. Однако всё же нанёс серьёзную рану.
— Вот как. Неудивительно, что генерал Пэй теперь ходит с таким странным выражением лица.
Се Лянь же подумал: «А вот выражение лица у него странное вовсе не поэтому».
Пэй Мин слишком близко к сердцу принял факт, что Повелительница Дождя спасла его и на горе Тунлу, и после, в столице бессмертных. Такой мужчина как он, молодцеватый и похваляющийся собственным бесстрашием, просто не мог смириться с потерей лица перед женщиной, в особенности перед той, с кем их связывали давние конфликты. По сравнению с Повелительницей Дождя ему было гораздо проще противостоять женщинам, подобным Сюань Цзи. Возвращаясь к случившемуся в своих мыслях снова и снова, Пэй Мин так и не сумел успокоиться, а при виде Юйши Хуан вновь переживал случившееся, и выражение лица у него делалось соответствующее.
Впрочем, Повелительнице Дождя и невдомёк было, что именно тревожит генерала Пэя, и она каждый раз при встрече приветствовала его вежливой улыбкой. Однако оба воспринимали случившееся по-разному, и потому их встречи выглядели до странного комично.
— Верно, Ваше Высочество, — спросила Юйши Хуан, — а что стало с Сюань Цзи?
— Её заточили под горой. Хотите навестить её?
После грандиозного сражения сбежавшие из мест своего заточения демоны были временно заключены под стражу в тюрьме, построенной под горой Тайцан. Се Лянь повёл туда Юйши Хуан, но, ещё не дойдя до места, они услышали издалека грубую ругань. Бань Юэ и Пэй Су сидели у входа в темницу с бесстрастными лицами.
Сейчас небесным чиновникам не хватало рук, вот и этих двоих отрядили в помощь Небесным чертогам, сторожить темницу. Внутри был заперт Кэ Мо, у которого при виде старых врагов глаза наливались кровью, и он целыми днями без устали бранил Бань Юэ и Пэй Су всевозможными ругательствами. Они же притворялись, что не слышат, и, подобно деревянным болванчикам сидели рядышком у входа. Увидев пришедших, двое поднялись на ноги и поприветствовали:
— Ваше Высочество, Ваше Превосходительство.
Повелительница Дождя протянула им ящик с дарами земли, а Се Лянь сказал:
— Спасибо вам за помощь. Её Превосходительство пришла повидать Сюань Цзи.
Поколебавшись, Пэй Су произнёс:
— Сюань Цзи…
Се Лянь, чувствуя неладное, спросил:
— Что-то не так?
Войдя в темницу и отыскав место, где держали Сюань Цзи, они с Повелительницей Дождя так и остолбенели.
В клетке оказалось пусто, осталось лишь изношенное до дыр свадебное платье.
Пэй Су пояснил:
— Сюань Цзи… прошлой ночью… развоплотилась.
Выходит, её прежние обиды тоже рассеялись. Просто невероятно! Но ведь совсем недавно эта женщина была настолько одержима Пэй Мином, что цеплялась за него мёртвой хваткой, никак не желая отпускать.
— Должно быть, наконец одумалась, — догадался Се Лянь.
Она всё-таки поняла, почему за эти сотни лет превратилась из доблестной и бесстрашной дочери полководца в безумную брошенную женщину, способную вызвать к себе лишь презрение. Что она потеряла и что получила… Должно быть, Сюань Цзи испытала невыносимый стыд, не желая больше вспоминать об этом.
Она всем сердцем мечтала, чтобы бросивший её мужчина передумал и вернулся, тронутый её жертвами или же поддавшийся на угрозы. Но вдруг обнаружила, что с самого начала ничего нельзя было изменить. Она наконец всё осознала.
Но дело в том, что её в этом мире держала лишь привязанность к Пэй Мину и нежелание смириться со своей судьбой. А с пришедшим осознанием отпала нужда оставаться здесь. Если подумать, в этом не было больше смысла.
Повелительница Дождя села там же, словно намереваясь прочитать для Сюань Цзи посмертную молитву. Всё-таки, кроме неё, та была последним выходцем из государства Юйши. Се Лянь, чтобы не мешать, вышел из темницы.
Оказавшись снаружи, он застал Бань Юэ и Пэй Су за поеданием фруктов, выращенных в деревне Повелительницы Дождя, подошёл к ним и тоже взял один, чтобы присоединиться. Но тут принца вдруг посетило странное чувство, и он резко поднял голову, увидев, как в высокой траве неподалёку что-то мелькнуло.
Позабыв о фруктах, Се Лянь бросил:
— Присмотрите здесь за всем! — и помчался в погоню.
Неизвестная тварь в траве, обнаружив, что её заметили, рванула прочь быстрее. Се Лянь мог догнать беглеца за восемь шагов, но сделал лишь четыре и понял, за кем гонится. Мысли замелькали быстрее молний, и принц замедлил шаг.
Он дал беглянке небольшую фору, после чего неожиданно вылетел сбоку, заслонив дорогу.
— Дева Цзянь Лань, решили уйти, не попрощавшись?
Перед ним оказалась Цзянь Лань, которая пыталась незаметно сбежать в обнимку со своим дитя. Напуганная до ужаса внезапным появлением Се Ляня, она вскрикнула:
— Это ты!
Бледный дух нерождённого в её объятиях оскалил зубы, словно намереваясь напасть, но Цзянь Лань, прижав его покрепче, спросила:
— Явился мне помешать?
Се Лянь, не желая вызывать излишнюю настороженность, ответил:
— Не волнуйся, я лишь хотел отдать тебе кое-что. — Он что-то протянул Цзянь Лань, добавив: — Твой сын, Цоцо, полон мощной затаённой злобы, которую нужно держать в узде. Сейчас он уже встал на путь очищения души, но твой уровень всё же намного ниже, чем у него. Чтобы предотвратить непредвиденные проблемы, тебе понадобится вот это.
Защитный талисман, созданный принцем лично. Се Лянь даже специально добавил разъяснение применения талисмана, чтобы избежать ошибок. Цзянь Лань взглянула на талисман, и её настороженность чуть спала, всё-таки вещь полезная. Поколебавшись секунду, демоница всё же приняла дар и ответила:
— Спасибо.
— Не стоит. Только перед использованием громко скажи: «Прошу Его Высочество наследного принца о благословении», и всё. Тогда помощь запишут за моим дворцом.
Цзянь Лань сделала несколько шагов, остановилась и всё-таки не выдержала, обернулась с вопросом:
— Ты меня не остановишь? Почему?
Се Лянь только и ждал, что она обернётся, и вместо ответа спросил:
— Ну а почему вы, дева Цзянь Лань, непременно хотите уйти? Фэн Синь обмолвился, что будет заботиться о вас, и он сдержит обещание.
Цзянь Лань переменилась в лице и в итоге вздохнула:
— Знаю, что сдержит. Но всё же… не стоит. Мне не хочется больше оставаться с ним.
Се Лянь застыл и поинтересовался:
— Сейчас ты… совсем не испытываешь чувств к нему?
Цзянь Лань, должно быть, устала бежать, и потому села у дороги.
— Чувства тут совершенно ни при чём. Просто я не хочу заставлять его взваливать нас себе на плечи.
Се Лянь сел рядом и, подумав, сказал:
— Фэн Синь наверняка испытывает к тебе истинные чувства. Тогда ему приходилось очень несладко, но никакие трудности не могли заставить его бросить тебя.
Его слова, похоже, заставили Цзянь Лань вспомнить дела давно минувших дней, она рассмеялась:
— Вот ты сказал, и я вспомнила. Он тогда был таким дурачком… Потратил кучу времени, чтобы заработать денег, накопил на одну ночь со мной, но просто притащил табурет и сел напротив, пальцем не тронул, только разговаривал со мной. Над ним тогда все потешались, так было смешно!
Се Лянь тоже усмехнулся:
— Видишь, я же говорю, что ты ему очень нравишься.
Цзянь Лань, стерев улыбку, сказала:
— То, о чём ты говоришь, уже в прошлом. Когда-то нравилась, но это не значит, что чувства продлятся вечно. Мне не нужна ни его милость, ни его презрение.
— Разве стал бы он относиться к вам с презрением? Тебе ли не знать, что он за человек?
— Ваше Высочество далеки от мирских забот, поэтому так просто рассуждаете. Сейчас не стал бы, даже с виду не стал бы. Но пройдёт время, и тут уже трудно сказать. Если бы я хотела, давно пришла бы к нему. Храмы Наньяна не так уж редко попадаются на пути, а в будущем и вовсе появятся повсюду. Но я не хочу. Он вознёсся, обрёл силу, воссиял. Но мы уже обернулись демонами, зачем мне обращаться к нему? Небесный чиновник будет носиться с двумя демонами… Только проблем ему добавлять? В годы расцвета своей красоты я прошлась по нему ногами, и это приятные воспоминания о том, какой гордой я была. Теперь в его душе я навсегда останусь той, прежней, а не как сейчас, разукрашенной и напомаженной, но с морщинками в уголках глаз. — Она ущипнула себя за щёку и добавила: — Если он правда признает нас, ему придётся изо дня в день видеть это лицо, а Цоцо и вовсе такой… Мы лишь станем ему обузой, с каждым разом будем надоедать и утомлять всё сильнее. Однажды это обернётся презрением. Чего ради? Слишком трагичный исход, не так ли?
Пока она говорила, дух нерождённого то и дело облизывал её лицо влажным языком, вызывая странное и отвратительное ощущение умиления, как непослушный ребёнок. Впрочем, простой наблюдатель от омерзения не смог бы на это смотреть.
Цзянь Лань, поглаживая сына по лысой голове, продолжила:
— Всё равно мне достаточно одного Цоцо. Ну кто из нас в бездумной молодости не давал клятв и обещаний вечной любви? Не бросался словами о каких-то чувствах, любви навсегда… Но чем дольше я обитаю на этом свете, тем больше понимаю. «Навсегда» и тому подобные слова — это что-то нереальное. И всегда останется нереальным. Было, и на том спасибо. Никому не под силу по-настоящему доказать это. Я не верю. — Она безнадёжно добавила: — Фэн Синь хороший человек. Просто… правда, минуло слишком много времени. Всё изменилось, и лучше нам забыть о прошлом.
Се Лянь молча слушал, не перебивая, но в душе сказал сам себе: Нет. В его сердце звучал голос, который говорил: «В жизни бывает «навсегда». И есть те, кому под силу это доказать. Я верю».
Цзянь Лань всё-таки ушла, забрав Цоцо.
Когда Повелительница Дождя закончила молитву за упокоение души развоплотившейся Сюань Цзи, Се Лянь проводил её в обратный путь и вернулся на гору Тайцан, чтобы сообщить Фэн Синю об уходе Цзянь Лань, но не нашёл его. Зато пока он бродил в поисках среди шумной толпы, кто-то вдруг крикнул:
— Тайхуа, ты как раз вовремя! Есть минутка? Помоги кое-что посчитать!
В шалаше до сих пор искали кого-нибудь для подсчётов добродетелей. Лан Цяньцю, спешно скрываясь, издалека ответил:
— Не надо мне ничего поручать, я занят, найдите кого-нибудь другого!
Се Лянь со вздохом подумал, что ему стоит самому вызваться и всё пересчитать, но сделал лишь пару шагов, когда услышал за спиной:
— Наста… сове… Ваше Высочество.
Се Лянь обернулся, Лан Цяньцю стоял прямо за ним. Почесав щёку, тот сказал:
— Можно поговорить с тобой наедине?
— Хорошо, — согласился Се Лянь.
Они с Лан Цяньцю вышли из убогого палаточного «дворца небожителей», и на ходу Се Лянь спросил:
— Как дела у Гуцзы? Всё в порядке?
Лан Цяньцю горько усмехнулся:
— Не знаю, можно ли считать, что всё в порядке. Мальчишка целыми днями выспрашивал у меня, где его отец, было ужасно жаль его, так что мне пришлось… собрать крохи души Лазурного демона в лампу. Теперь он каждый день носится передо мной в обнимку с этой лампой и спрашивает, что сделать, чтобы душа из лампы выросла! Я просто…
Лан Цяньцю явно пребывал в подавленном состоянии, и если поразмыслить как следует, в этом нет ничего удивительного. Вот только совершенно неясно, почему он пошёл на такое, ведь Ци Жун погубил всю его семью. Се Лянь едва не похлопал его по плечу, поддавшись порыву, но вспомнил, что сам натворил в государстве Юнъань, и всё-таки сдержался, лишь мягко произнеся:
— Тебе нелегко приходится. Ну так… о чём ты хотел поговорить со мной?
Поколебавшись, Лан Цяньцю запустил руку за пазуху, что-то вынул и протянул принцу со словами:
— Об этом.
При виде протянутой ему вещицы Се Лянь на миг задержал дыхание. То была маленькая, яркая и блестящая коралловая бусина алого цвета.
Голос Се Ляня дрогнул:
— Это…?!
— Эта бусина — реликвия, оставленная потомкам основателем государства Юнъань.
Се Лянь наконец понял, что перед ним не та бусина, что упала с косицы Хуа Чэна, а та, что принц сам когда-то подарил Лан Ину.
Это не бусина Хуа Чэна. Ощущая неподдельное разочарование, Се Лянь всё же взял вещицу из рук Лан Цяньцю, который сказал:
— Покойный предок говорил, что многим обязан тому, кто подарил ему это. Что даритель когда-то помог ему. И что это очень хороший человек.
Се Лянь молчал, а Лан Цяньцю добавил:
— Но сам наш предок совершил нечто такое, из-за чего тот человек потерял всё. Предок говорил, что не жалеет о содеянном, он не мог поступить иначе. Но впоследствии он всё же чувствовал себя виноватым перед тем человеком.
— И что же?
— А то, что в тот день в столице бессмертных я внимательно рассмотрел бусину в волосах Собирателя цветов под кровавым дождём, и она всё больше казалась мне похожей на эту, которую оставил мне мой отец. После я узнал от генерала Сюаньчжэня, что бусины было две, и что они принадлежали тебе. Так вот… я лишь хочу узнать, это правда твоя бусина?
Се Лянь медленно кивнул.
— Моя. В детстве родители подарили мне пару серёжек.
Лан Цяньцю, почесав затылок, добавил:
— Тогда… возвращаю её тебе.
Он всё так же не знал, как ему следует называть Се Ляня. Лан Цяньцю отдал что хотел, помялся немного, затем просто молча ушёл. А Се Лянь остался стоять там, сжимая в ладони красную коралловую бусину.
Больше восьми сотен лет. Пройдя огромный путь, вторая коралловая серёжка вернулась в руки принца. Она принадлежала ему, таковой и осталась. Только вот другая такая же бусина тоже должна была находиться сейчас рядом. Они должны были составить пару.
И вдруг снизу послышался радостный возглас Фэн Синя:
— Ваше Высочество! И остальные! Скорее, сюда!
Тебе так дороги цветы, как дорог мне один лишь ты
Се Лянь убрал бусину и посмотрел вниз. Из убогого палаточного «дворца» вышли ещё несколько небесных чиновников, которые полюбопытствовали:
— Что случилось, генерал Наньян?
И услышали в ответ:
— Поглядите-ка, что я поймал!
Пробившись сквозь заросли горного леса, он взбежал на гору, ведя за собой человека в чёрном одеянии. Остальные потрясённо воскликнули:
— Линвэнь!
Фэн Синь действительно поймал Линвэнь.
— Как ты и предполагал, — сказал он Се Ляню, — она явилась за Божеством парчовых одежд!
Без проклятой канги магические силы Се Ляня возросли до уровня, не уступающего Цзюнь У, и Божество парчовых одежд больше не могло подчинить его себе. Линвэнь, которую Хуа Чэн превратил в неваляшку, потерялась во время последней битвы, а со временем магическая печать рассеялась сама по себе, и небожительница пропала из виду. Но принц догадался, что Линвэнь наверняка захочет забрать Божество парчовых одежд, поэтому снял его с себя и попросил обитателей Призрачного города распустить слух об этом. Как и ожидалось, Линвэнь попалась на крючок.
Будучи преступницей в бегах, Линвэнь, впрочем, не выказала и тени беспокойства, даже когда её конвоировали к временному дворцу собраний. Пэй Мин тут же подошёл и, надавив ей на плечо, заставил сесть за стол, после чего суровым тоном произнёс:
— Ну наконец-то мы тебя нашли! Линвэнь, ты должна заплатить за содеянное!
Около двух десятков небесных чиновников тоже окружили стол, при этом их взгляды сделались почти звериными, а выражения лиц голодными, даже свирепыми. Линвэнь, наконец смутно заподозрив неладное, произнесла:
— Что вы задумали…
«Бух» — на стол перед ней с глухим стуком упала стопка свитков высотой почти с человеческий рост, так что стол содрогнулся вместе со стулом. Пэй Мин, хлопнув рукой по этой стопке, заявил:
— Тебе придётся заняться вот этим.
Линвэнь, кажется, вздохнула с облегчением, при этом чувствуя, что не может подобрать нужных слов. Однако выдохнуть до конца так и не успела, следом послышалось «бух-бух-бух-бух-бух-бух»!
После пары десятков подобных звуков вокруг неё высилось столько же стопок официальных бумаг, которые просто окружили Линвэнь плотной стеной.
Через просветы в лесу из свитков чиновники наперебой заговорили с ней:
— Мы тебя так долго ждали! Скорее, помоги нам всё пересчитать!
— И вот это тоже проверь.
— Не забудь восполнить всё упущенное.
— И лучше всего управься со всей этой горой за два часа!
Линвэнь просто не нашла, что на это ответить.
Прошёл целый день и ночь, прежде чем Линвэнь наконец выпустили из временного дворца собраний.
После яростной битвы с горой свитков все записи были разобраны и чётко распределены по катерогиям. Другие небожители вне себя от радости расхватали свитки, относящиеся к их дворцам, чтобы пересмотреть, а Линвэнь осталась с помрачневшим лицом и вновь вернувшимися после долгого отсутствия тёмными кругами под глазами.
Закончив проверку своих свитков, счастливые небесные чиновники наперебой заголосили:
— Как я и думал, у дражайшей Цзе эта работа получается намного лучше! Теперь всё сходится!
— Расчёты верны! Вот уж поистине премного благодарны Вашему Превосходительству!
По-прежнему оставаясь преступницей, Линвэнь в окружении множества небесных чиновников сухо посмеялась:
— Что вы, что вы, я не заслужила такого внимания.
Видя подобный исход событий, божества, не успевшие вчера подсунуть для проверки свои свитки, а сегодня по-прежнему не сумевшие в них разобраться, тоже окружили Линвэнь:
— Как бы это сказать, в общем, у нас тоже скопились кое-какие дела, которые мы забыли вчера принести вам. Быть может, взглянете на них тоже…
Линвэнь просто онемела.
Се Лянь, который сидел на корточках снаружи дворца собраний и поедал маньтоу, управившись с булочкой, охлопал ладони, затем наконец спас Линвэнь от постигшего её бедствия.
— Господа, отложите свои подсчёты на потом, дайте Линвэнь отдышаться немного.
Раньше слова принца никто не воспринял бы всерьёз, но теперь всё изменилось. Сразу несколько небожителей ответили, не смея перечить:
— Его Высочество совершенно прав.
Линвэнь, усевшись на стул, сомкнула веки и прикрыла лоб рукой. Только когда все небесные чиновники вышли, а в зале собраний почти никого не осталось, она обратилась к Се Ляню:
— Поздравляю, Ваше Высочество, к вам вернулось то, что принадлежит вам по праву. Отличный был план, вот уж не думала, что теперь даже демоны стали вашими последователями и слушаются ваших приказов.
— Они вовсе не последователи, а друзья из Призрачного города. Я лишь попросил их о помощи.
Линвэнь с пониманием кивнула.
Се Лянь же спросил её:
— Линвэнь, у меня к тебе есть вопрос.
— Так задайте же его, Ваше Высочество.
— Сань Лан… я имею в виду градоначальника Хуа, однажды надел Божество парчовых одежд, но твари не удалось пленить его. Тебе известно, почему так вышло?
— Ах, вы об этом. Я думала, Ваше Высочество давным-давно догадались сами.
Се Лянь на мгновение застыл.
— Хотелось бы узнать подробности.
Линьвэнь чинно оправила полы одеяния, села ровно и начала:
— Известна ли Вашему Высочеству легенда о Божестве парчовых одежд?
— Известна. Ты лично его создала.
— Можно и так выразиться. Пусть я и не предполагала, что собранная в этой вещи затаённая злоба превратит его в тёмное существо, но я действительно убила Бай Цзиня, чтобы ускорить падение государства Сюйли, это правда.
Принц внимательно слушал, а Линвэнь продолжала:
— Это одеяние, переходя из рук в руки в мире людей, побывало у бессчётного множества владельцев, которые, заполучив Божество парчовых одежд, избирали путь убийства, вредительства и обмана других с его помощью. И хотя это всё тоже ослабляло затаённую злобу Бай Цзиня… Он был совсем не таким человеком. Ему не нравилось, что его используют в подобных целях, ему это претило. Поэтому, оказавшись на теле человека, чьи взгляды схожи с его собственными, при этом встретив особенного дарителя, он не давал выход своей злобе, напротив, это приносило ему радость.
— Что означают «схожие взгляды» и «особенный даритель»?
— Вы велели Собирателю цветов под кровавым дождём надеть Божество парчовых одежд, но при этом не испытывали к нему неприязни или желания навредить, только полное и безоговорочное доверие. Ну а Собиратель цветов под кровавым дождём, в свою очерень, то же самое чувствовал и к вам. Нет, скажу больше… То, что по-настоящему заставило Бай Цзиня ощутить схожесть между ними, — это тот факт, что даже без Божества парчовых одежд Собиратель цветов под кровавым дождём готов без колебаний совершить ради вас всё, что вы прикажете. Даже умереть за вас.
Се Лянь молча слушал.
— Именно поэтому я тогда догадалась, что юноша рядом с вами и есть Собиратель цветов под кровавым дождём. Пускай мне не до конца известно, что между вами происходит, но я даже не предполагаю, кто ещё это мог быть.
— Почему?
Линвэнь указала на принца рукой:
— Ваше Высочество, а что это висит у вас на шее?
Се Лянь застыл, его рука сама потянулась прикрыть место, на которое указывала Линвэнь.
— Мне доводилось видеть подобную вещицу, — продолжила она. — Это прах, который демон дарит своему возлюбленному, рискуя всем.
Невозможно сосчитать то количество свитков, что прошло через дворец Линвэнь, и нет ничего удивительного в том, что ей приходилось видеть подобное. Впрочем, Се Лянь уже и сам обо всём догадался.
И всё же, когда Линвэнь произнесла это вслух, принц крепче сжал пронизанное светом кольцо.
Линвэнь добавила:
— Это огромная редкость, но столь красивая и чаще всего несущая за собой трагический исход… что впечатление от увиденного осталось довольно глубокое.
— Что ты имеешь в виду под «трагическим исходом»?
— Если демон, которому любовь затмила разум, вручает в чужие руки то, от чего зависит его жизнь, может произойти множество печальных и страшных событий. Вся искренность оказывается выброшенной на ветер. Случалось, что дар, сделанный из праха, был бесследно утерян вместе с одарённым; временами демоны сами уничтожали его; в общем, практически каждого ждал плачевный итог. Однако Ваше Высочество стали исключением. Вы прекрасно справились с хранением, не придерёшься.
После долгого молчания Се Лянь произнёс:
— Ты сказала «схожесть между ними». Значит, генерал Бай Цзинь тоже был таким человеком?
Линвэнь улыбнулась:
— А иначе разве мне удалось бы его обмануть?
— Думаю, это нельзя считать обманом. Ты же не могла не заподозрить, что слухи о Божестве парчовых одежд я распустил специально, но всё-таки пришла за ним.
— Это ведь прекрасное оружие и средство защиты.
— Будь это «просто оружие и средство защиты», ты бы тогда не пошла на столь серьёзный риск, чтобы выкрасть его. И после провала не отправилась бы с ним на гору Тунлу.
Линвэнь безразлично ответила:
— Разве у меня был иной выход, кроме как отправиться туда? Я уже выдала себя, вы сами, Ваше Высочество, поймали меня с поличным.
— Вообще-то, пожелай ты придумать отговорку, чтобы всё сгладить, могла бы что-то придумать. Подкупила бы пару небесных чиновников, и даже если тебя понизили бы в должности да отняли добродетели, дело не дошло бы до превращения в беглую преступницу. Но самое главное… ты хотела помочь генералу Бай Цзиню стать непревзойдённым, чтобы он поскорее обрёл сознание.
Линвэнь усмехнулась:
— Ваше Высочество, не стоит говорить так, словно я ради него готова пойти на что угодно. Всё же я такой человек, который не признаёт ни дружбы, ни родства, разве я способна на нечто подобное?
— Думаешь, это так?
— Думаю, это так.
Се Лянь прибрался на развалинах монастыря Хуанцзи на пике наследного принца и построил там простенький домишко, где планировал временно поселиться. Место располагалось довольно далеко от остальных, и, если требовалась помощь, принц отправлялся во временный дворец собраний, а если помощь не требовалась, коротал время в спокойном одиночестве.
По прошествии недели Му Цин наконец починил Жое и принёс её принцу. Едва открыв дверь, Се Лянь успел лишь заметить, как что-то белое бросилось ему в лицо, после чего перед глазами потемнело. Принц сдёрнул ленту с лица, а та принялась извиваться и крутиться перед ним, словно демонстрируя своё обретённое после воскрешения прекрасное тело.
— Тебя только починили, так что не стоит слишком сильно кривляться. Берегись, как бы не порваться вновь.
Услышав его слова, Му Цин тотчас возмутился:
— Как такое возможно? Все многочисленные одеяния, что я зашивал тебе, хотя бы раз рвались снова?
— Тут ты прав, — согласился Се Лянь.
Схватив извивающуюся подобно водоросли Жое, принц внимательно её осмотрел и убедился, что сшито наславу — шов был почти не виден — и похвалил:
— Ты всё так же искусен.
— Твоя похвала в данном случае нисколько меня не радует. Только в этот раз, больше такого не повторится. Я не собираюсь впредь этим заниматься.
Се Лянь подумал: «Но вид у тебя явно весьма довольный…»
Пробормотав пару фраз, Му Цин сказал:
— Ну ладно, раз с этим я закончил, пойду. Во дворце Сюаньчжэня нужно пересчитать имущество и служащих.
— Тоже уходишь? Хорошо, я вскоре поднимусь помочь. Как соберёшься, скажи мне, я провожу.
Когда они поймали Линвэнь и разобрались с недостающими цифрами, переписав несколько запутанных расчётов, небесные чиновники решили вместе заново отстроить столицу бессмертных. Так что временный дворец собраний на горе Тайцан можно было оставить. Му Цин помахал рукой, не отказавшись, но и не согласившись, сделал несколько шагов, но остановился и обернулся со словами:
— Ты… так и останешься на горе Тайцан?
— Да.
Поколебавшись, Му Цин предложил:
— Может, всё же отправишься с нами?
— Нет, — улыбнулся Се Лянь. — Я должен кое-кого дождаться.
— Можно дожидаться и в чертогах Верхних Небес новой столицы бессмертных!
Но принц покачал головой:
— Думаю, когда он вернётся, первым делом отправится сюда, и мы сразу сможем встретиться. А если не сюда, то в храм Тысячи фонарей в Призрачном городе. Отсюда до Призрачного города не так уж далеко, удобнее, чем спускаться из столицы бессмертных.
Му Цин, похоже, долго не решался спросить, но всё же проговорил со сложной палитрой чувств на лице:
— Ты правда веришь, что он вернётся?
Се Лянь, как само собой разумеющееся, ответил:
— Верю!
Все те, кто нахлынул на гору Тайцан подобно приливу, точно так же утекли прочь, словно воды отлива. Гора вновь сделалась безлюдной и заброшенной.
Давным-давно здесь рос кленовый лес, занимавший огромную территорию. Пожар спалил его дотла, но через сотни лет он возродился вновь. И хотя это были уже не те деревья, по верхушкам которых Се Лянь прыгал в процессе тренировок, пейзаж вышел таким же, как и в далёком прошлом.
Се Лянь по обыкновению прогуливался по кленовому лесу в одиночестве. Горящие огненно-красным цветом клёны, заполняющие собой всю округу, позволяли принцу ощущать себя в огромных тёплых объятиях.
Принц прожил в одиночестве более восьми сотен лет, оно вошло у него в привычку. В случае надобности он спускался с горы ответить на молитвы и пособирать рухлядь, а если такой нужды не возникало, оставался заниматься огородом и приготовлением пищи.
Но вот что странно, такие дни в одиночестве, когда-то очевидно ставшие для Се Ляня обыденностью, теперь обернулись тяжким бременем, и принцу потребовалось потратить довольно много времени, чтобы привыкнуть к ним снова.
Наверное, если кто-то всю жизнь ест только горькую пищу, он привыкает к горечи. Но вот однажды ему дают вкусить сладости, и позже он, помня сладкий вкус и вновь попробовав поесть горького, наверняка нахмурится.
Раньше, живя в одиночестве, Се Лянь постоянно втайне желал, чтобы кто-то пришёл к нему. Поговорить или помочь — неважно, главное — чтобы ощущалось чьё-то присутствие. Но теперь он относился к подобному с меньшей приязнью.
Поскольку, стоило принцу услышать стук в дверь, его душа неожиданно наполнялась сумасшедшей радостью и бесконечным ожиданием. Но подбежав к двери и открыв её, он каждый раз видел за ней или перед ней не того, кого ждал.
Иногда это был Фэн Синь, иногда Му Цин, иногда Ши Цинсюань, иногда мёртвые жители Призрачного города, которые приходили «выразить ему своё почтение как старшему».
Все относились к принцу очень хорошо. Но… они были не тем, кого он ждал.
В первый месяц Се Лянь принёс на гору несколько цветущих деревьев и посадил у входа в дом, планируя тем самым украсить обстановку и скрыть бедность ветхого жилища. Принц подумал, что возможно, когда Хуа Чэн вернётся, они как раз зацветут.
На второй месяц Се Лянь разобрал свой домишко и выстроил заново, а также выдрал с корнем все сорные травы на горе. Иначе Хуа Чэн, увидев по возвращении столь ужасную картину, наверняка отправит кого-нибудь помочь прибраться.
На третий месяц деревья зацвели. Ветви их были усыпаны ярко-красными цветками, Се Лянь стоял под деревом и смотрел вверх, в одиночестве любуясь цветением, и при этом думая: «Вот и цветы распустились. Должно быть, уже настала пора ему вернуться».
На четвёртый месяц принц починил все дороги, ведущие на гору. Так Хуа Чэн, когда вернётся, сможет быстрее подняться сюда.
На пятый месяц Фэн Синь и Му Цин пришли проведать его, спросили, не желает ли он покинуть своё жилище и прогуляться, но Се Лянь пригласил их вместе отобедать, и они сбежали.
На шестой месяц сезон цветения деревьев прошёл.
Он всё ждал и ждал, ждал и ждал… Се Лянь не спешил, не терял самообладания, не лил горькие слёзы, напротив, чем дальше, тем спокойнее и терпеливее он себя чувствовал.
Ведь если подумать, кто в этой жизни не проводил долгое время в полном одиночестве?
Хуа Чэн ждал его больше восьми сотен лет, что с того, если принцу придётся подождать Хуа Чэна столько же?
Пусть даже тысячу, десять тысяч лет, он всё равно будет ждать, будет всё время ждать.
Что уж говорить про всего-то один год?
В тот день Се Лянь, по обыкновению, собрал большую гору рухляди, погрузил её в купленную на заработанные деньги телегу, запряжённую быком, и отправился на гору.
Проезжая через кленовый лес, на середине пути Се Лянь невзначай обернулся и увидел, как в тихом ночном небе парит несколько сияющих точек.
Приглядевшись внимательнее, принц заметил, что это фонари негасимого света. Тогда его посетило осознание, и он произнёс, обращаясь сам к себе:
— Ах, значит, сегодня Праздник фонарей.
Должно быть, прямо в этот момент небесные чиновники в чертогах Верхних Небес опять устроили состязание фонарей на пиру в честь праздника. Се Лянь, не в силах удержаться, потянул за поводья, остановил телегу и бездумно уставился на летящие ввысь фонарики.
Он вдруг вспомнил, что они с Хуа Чэном впервые встретились именно на Праздник фонарей.
То был год, когда маленький мальчик с вымазанным грязью и покрытым ранами лицом стоял на городской стене среди волнующейся толпы и смотрел вниз, а семнадцатилетний наследный принц Сяньлэ, Се Лянь, с головы до пят излучающий свет, устремив взгляд наверх и увидев падающую с высоты фигурку, не задумываясь, совершил прыжок.
В день торжества на Праздник фонарей, на улице Шэньу. Прыжок и мимолётный взгляд на сотни лет его пленили.
Се Лянь с улыбкой подумал: «А ведь в итоге пленённым оказался не он один».