Се Лянь налил себе чаю и вознамерился выпить, но опустив взгляд и вновь увидев на дне стакана тёмные следы от заварки, на мгновение замешкался. Ему всё же не удалось преодолеть себя. Принц со вздохом поставил стакан на стол, невзначай обернулся и тут же замер.
Через улицу напротив, в другом, более роскошном здании трактира, в одиночестве сидел человек.
Высокий и стройный мужчина в красном одеянии.
Его глаз закрывала чёрная повязка, что делало его образ несколько необузданным, но не умаляло красоты. Наряд краснее клёна, кожа белее снега; в руке серебряная винная чарка, такая же сверкающая, как и его серебряные наручи. С одного взгляда он привлекал к себе внимание, а сейчас как раз посмотрел в сторону Се Ляня, издали переглянувшись с ним. Заметив, что Се Лянь смотрит на него, мужчина чуть улыбнулся и приподнял чарку, словно чествуя принца вином через разделяющее их растояние.
Сам не зная, почему, от этого соприкосновения взглядами Се Лянь почувствовал, будто через тело прошёл разряд молнии, и принц торопливо отвёл глаза.
Но как бы он ни старался сделать вид, что ему безразлично, сердце всё равно забилось как бешеное.
Что поистине странно. Мужчина действительно обладал ослепительным шармом и некой загадочной притягательностью, однако принцу и раньше доводилось встречать элегантных мужчин, подобных ему. Почему же именно на этого у Се Ляня возникла такая реакция?
Поразмыслив ещё, принц отбросил это суждение. Оно изначально было неверно. Ведь, если припомнить как следует, ему и впрямь никогда раньше не доводилось видеть настолько элегантных и красивых мужчин.
Подумав об этом, Се Лянь про себя решил, что такую личность повстречать не так уж легко, поэтому лучше уделить ему побольше внимания, и вновь повернулся к окну. Однако на сей раз мужчина в красном… исчез.
Вот так взял и исчез. Словно яркий кленовый лист, мягко слетев с дерева, игриво промелькнул перед глазами, озарив взгляд, а потом пропал. Словно это была не реальность, а лишь мимолётная иллюзия.
Вновь сдержанно поглядев на роскошное здание трактира и не увидев ни тени незнакомца, Се Лянь наконец сдался. И, наверное, из-за лёгкого разочарования, тихо вздохнул и потёр точку между бровей, про себя говоря: «Ну ладно».
Но вот какая неожиданность — стоило принцу повернуться, и он увидел, что в какой-то момент перед ним кое-кто возник. И теперь сидел, подперев щёку ладонью, и внимательно смотрел на него.
Их взгляды встретились, Се Лянь слегка опешил, а незнакомец, посмеиваясь, произнёс:
— Даочжан, не угостишь ли меня чаркой вина?
Это был тот самый мужчина в красном наряде, который только что издали поприветствовал принца вином.
Он вот так просто взял и сел напротив.
Се Лянь, поморгав, лишь спустя некоторое время наконец удостоверился, что этот человек говорит именно с ним.
Тут же к принцу пришло осознание, что нельзя ударить в грязь лицом перед человеком с такой поразительной аурой. Сохраняя невозмутимый вид, принц со всей любезностью произнёс:
— Вот беда, ваш покорный слуга отказался от употребления вина. Боюсь, мне не удастся угостить вас.
Мужчина в красном рассмеялся, принял ещё более небрежную позу и переспросил:
— Правда? Но, судя по вашему виду, даочжан, вас словно гнетёт какая-то печаль, и вам необходимо рассеять её с помощью вина!
Се Лянь, не дрогнув мускулом, ответил:
— В таком случае, боюсь, Ваше Превосходительство ошиблись.
И пускай самый серьёзный обет Се Ляня был нарушен, это вовсе не означало, что нужно махнуть на себя рукой и позабыть о других, менее важных обетах.
С виду принц вёл себя сдержанно с самого начала, но мужчина явно не собирался отступать, напротив — он словно закрепился на своём месте прочнее, и сказал:
— Ну раз даочжан не соглашается меня угостить, могу я… поступать, как мне заблагорассудится?
Се Лянь посмотрел на него, затем огляделся по сторонам. Странно. Ведь кругом не то чтобы не осталось свободных мест, почему же ему непременно понадобилось сесть именно здесь для распития вина? Впрочем, причины отказать ему тоже не было, и Се Лянь ответил:
— Как вам будет удобно.
Незнакомец вальяжно взмахнул рукой. Слуга трактира никогда ещё не видел гостя с такими манерами, поэтому, даже вздохнуть не смея, быстро принёс кувшин с вином и чарку, да ещё старательно протёр стол, боясь, как бы гость не счёл отношение к своей персоне недостаточно учтивым.
Наблюдая за незнакомцем, который безмятежно сам налил себе вина и выпил, Се Лянь неудержался от вопроса:
— Неужели Ваше Превосходительство, повстречавшись с кем-то впервые, каждый раз просит угостить вином?
Мужчина, широко улыбаясь, сказал:
— Хм? Что вы, вовсе нет. Не стану скрывать от вас, даочжан, что обыкновенно людям не выпадает возможности повстречаться со мной.
Прозвучало… довольно высокомерно. Впрочем, Се Лянь вовсе не ощутил неприязни.
Они сидели, словно каждый был погружён в своё занятие. Се Лянь всё время смотрел куда-то в сторону и выглядел при этом так, будто ему совершенно всё равно. Спустя ещё какое-то время первым всё-таки заговорил тот мужчина.
Подперев щёку рукой, он сказал:
— Даочжан, позвольте узнать вашу драгоценную фамилию [321]. Как я могу вас называть?
Се Лянь, не задумываясь, выдумал ненастоящую фамилию:
— Оставьте церемонии, моя фамилия Хуа.
— Оу… — мужчина приподнял бровь, — даочжан Хуа.
— Как я могу называть Ваше Превосходительство?
— Даочжан, вам лучше всего называть меня Сань Ланом.
Се Лянь, в душе понимая, что этот человек не желает сообщать ему своего настоящего имени и статуса, решил не настаивать. Поразмыслив, он не припомнил знакомого, который где-либо значился третьим по счёту, и не стал утруждать себя предположениями. Тем временем принц вдруг заметил, что возле щеки этого мужчины в красном висит тонкая косица из волос цвета воронова крыла, украшенная на конце красной коралловой бусиной.
Бусина блестела и мягко переливалась, маленькая, но с первого взгляда дающая понять, что ценой превзойдёт целый город. И Се Ляню сразу показалось, что он будто бы где-то видел эту бусину. Может быть… в собственных покоях, где жемчуга и драгоценные камни разбросаны по всему полу?
Однако он не мог сказать наверняка. Сань Лан, заметив взгляд принца, спросил:
— Вам нравится эта вещица?
С такими словами он аккуратно взял изящными бледными пальцами эту коралловую бусину и покрутил между подушечек. По какой-то причине, когда это произошло на глазах Се Ляня, его грудь вдруг больно ущипнуло, словно кое-какое место на его теле тоже сжали пальцами, и принц резко отпрянул назад.
Движение вышло излишне размашистым, что привлекло внимание сидящих неподалёку посетителей чайной. Сань Лан медленно поднял веки и с изумлением спросил:
— Даочжан, что с вами?
Он протянул к Се Ляню руку, будто собираясь поддержать его, но тот, разумеется, не отозвался на жест, торопливо сел ровно и пробормотал:
— Н-нет, ничего. Эта бусина…
С губ Сань Лана не сходила улыбка.
— О, эта? — Он принялся ещё усерднее поигрывать яркой блестящей бусиной. — Это подарок от моей любимой супруги. Даочжан, как вам она?
Се Лянь, помолчав, ответил:
— О… недурно, очень недурно.
Вообще-то принц сам не знал, что говорит. Сидя как на иголках, он положил руки на колени и крепко сжал пальцы.
Незнакомец в красном поигрывал, очевидно, всего лишь прелестной бусинкой, движения его были проще некуда, однако принц углядел в них малую толику непристойности.
Словно в плену кончиков этих пальцев, которые нежно поглаживали, медленно потирали, сжимали, массировали и покатывали, оказалась не красная бусина, а некая чувствительная часть его тела, Се Лянь неожиданно для себя почувствовал волну жара, охватившую лицо. Его дыхание участилось, и выносить подобное было невероятно трудно.
Ненормально. Это совершенно ненормально.
Мужчина в красном, представившийся «Сань Ланом», красив-то был без сомнения, вот только от всепоглощающей волны демонического очарования, исходящей от него, становилось по-настоящему страшно. В душе Се Ляня громко зазвенел тревожный колокольчик, однако принц заставил себя успокоиться. Приведя дыхание в норму, он без страха уставился на собеседника и сказал:
— Хотелось бы узнать, ради чего Ваше Превосходительство по собственной инициативе приблизились к вашему покорному слуге?
Сань Лань усмехнулся и, растягивая слова, произнёс:
— К чему такая настороженность? На то нет особой причины. Просто я, увидев, насколько изящен ваш облик, преклонился перед ним, не в силах сдержать чувств, вот и всё. Если этим я имел неосторожность оскорбить вас, надеюсь на ваше безмерное великодушие.
Се Лянь промолчал, не зная, стоит ли поверить в эти слова. Он отвёл взгляд, втайне раскаиваясь, что позволил этому человеку сесть напротив и привести собственные мысли в такое смятение. Как раз к тому времени певица закончила своё выступление, поклонилась слушателям, обворожительно улыбнулась Се Ляню и летящей походкой покинула чайную. Раз она ушла, то и принцу не было нужды здесь оставаться, он поднялся со словами:
— Разрешите откланяться. Ваше Превосходительство может не спешить и как следует насладиться этой чаркой вина.
Последняя фраза должна была прозвучать несколько вызывающе, но из уст принца всё равно получилась крайне учтивой. Не решаясь задерживать взгляд на незнакомце в красном, Се Лянь ветром вылетел из чайной, некоторое время бродил по улицам, а убедившись, что за ним никто не гонится, наконец выдохнул с облегчением.
Однако, остановившись, вновь растерялся.
Его одежда, ценное имущество, меч — всё исчезло, как и его слуги и магические силы. За все свои семнадцать лет ему никогда не приходилось оказываться в столь беспомощном положении. Се Лянь покачал головой, остановил прохожего и поинтересовался, где находится. Прохожий ответил, но принц никогда не слышал о таком месте, и потому задал ещё вопрос:
— В таком случае, скажите, далеко ли отсюда императорская столица? В какой она стороне?
Он не уточнил, что спрашивает о столице Сяньлэ, а прохожий ответил:
— Столица? Мы находимся на юге от столицы, а до неё ещё очень далеко!
Так и думал. Здесь и люди говорят иначе, и строения выглядят странно — непохоже на окрестности императорской столицы. Принц догадался, что находится от неё очень далеко. Неясно только, какую цель преследовал тот, кто перенёс его сюда.
Пройдя ещё немного, Се Лянь столкнулся с новой проблемой.
Он проголодался.
Но ведь, как было отмечено ранее, всё имущество принца исчезло. Подвеска, что являлась доказательством его статуса наследного принца, тоже испарилась, и даже пожелав отплатить духу земли несколькими золотыми листками, Се Лянь ничегошеньки не нашёл. Попусту просидев в чайной, принц только за занятое место отдал пару медяков, которые наскрёб с огромным трудом. А ведь и глотка чая не выпил, не в силах стерпеть древний осадок на дне стакана. И теперь желудок принца был по-прежнему пуст.
Вот уж поистине — жалкие гроши способны сломить дух настоящего героя.
Нахмурившись от постигшей его неприятности, принц вдруг заметил, что на дорогу впереди рядом с кусочком черепицы как будто упало что-то блестящее.
Се Лянь подошёл, присел посмотреть и был несказанно удивлён. В этом маленьком грязном переулке на земле лежало несколько золотых листков!
Кроме золотых, рядом нашлись ещё серебряные листки и немного мелких монеток. Посреди бела дня найти на дороге деньги? Да ведь это всё равно что пирожок, упавший с неба! Принц поистине не знал, назвать себя невезучим или же удачливым.
Подобрав находку, первым делом Се Лянь подумал, что кто-то по неосторожности обронил деньги. Он вышел из переулка и спросил у прохожих:
— Простите, кто обронил здесь деньги?
Большинство качали головой. Какой-то местный лодырь беззастенчиво завопил:
— Я обронил! Я обронил!
Тогда Се Лянь спросил его:
— Сколько вы обронили?
И тот замялся, не в состоянии дать ответа, потому убежал под смех толпы.
Се Лянь, боясь, что хозяин вернётся искать пропажу, остался терпеливо ждать на месте. Но по прошествии двух часов, когда никто не явился за деньгами, а принц всё сильнее чувствовал голод, он наконец вздохнул, посмотрел на богатства, лежащие в рукаве, и подумал: «Может быть, я пока позаимствую немного, а потом верну в десятикратном размере».
Иного выхода не оставалось. Поэтому, подождав ещё полчаса, Се Лянь купил у дороги одну маньтоу.
Он никогда не пробовал маньтоу. Тем более таких, сделанных из грубого теста, на вид больших и твёрдых, белых и бесвкусных. Но принцу не хотелось брать в долг слишком много, что если эти деньги срочно кому-то понадобятся? Получится не очень хорошо. Поэтому Се Лянь взял лишь самую малую монету.
Он впервые в жизни держал в руках такую большую маньтоу, так что для принца это был новый опыт. Се Лянь прошёл через переулок, оказался на более-менее безлюдной улочке и уже собирался откусить первый кусочек, как вдруг откуда ни возьмись протянулась рука, которая забрала маньтоу у принца.
Да и само движение вышло крайне удивительным — Се Лянь застыл, а его ладони уже опустели. Обернувшись, принц увидел рядом мужчину в красном из трактира!
Принц так и остолбенел, потрясённый. Он не предполагал, что этот человек последует за ним сюда, и тем более не предполагал, что посмеет отбирать у него маньтоу!
Постояв неподвижно, принц всё-таки вспомнил, что нужно вернуть отобранное и подпрыгнул:
— Отдай!
Он совершил крайне быстрый бросок, чтобы забрать маньтоу из рук мужчины, но тот оказался быстрее, к тому же ещё и выше ростом, поэтому моментально увернулся и бросил:
— Не ешь это.
С такими словами он сам откусил булочку, оставив след своих зубов. Теперь Се Лянь не съел бы её, даже если бы захотел. Будучи драгоценным наследником престола, он ни в коем случае не мог позволить себе доедать надкушенную кем-то маньтоу.
Принц с вытаращенными глазами воскликнул:
— Ты! — Запнувшись, он рассерженно добавил: — Как ты можешь так поступать?
А ведь увидев его впервые, Се Лянь посчитал незнакомца какой-то поразительной личностью, даже захотел завязать знакомство, но никак не ожидал, что тот окажется таким бездарным нахалом!
Две фигуры, красная и белая, двигались так быстро, что рябило в глазах, и случайный зритель ни за что не поверил бы, что столь захватывающий бой завязался всего лишь из-за какой-то маньтоу. И хотя Се Лянь смутно ощущал, что может ещё ускориться, настолько, что догонит этого Сань Лана в мастерстве, всё же он будто бы не был уверен в себе до конца, и конечности словно не слушались. К тому же, за весь день на него напала и усталость, и раздражение, и подозрения; поясницу и ноги ломило, душа погрузилась в негодование, так что колени вдруг подкосились, и принц упал на землю. В тот же миг тихий стон боли просочился сквозь его сжатые зубы.
Боль.
Боль, о которой неудобно заговорить, в месте, о котором неудобно заговорить.
Это ощущение существовало и раньше, но Се Лянь, тщательно обработав свои раны, очень постарался поскорее о них забыть, поэтому боль утихла. Но от падения его лицо мгновенно переменилось. Как и лицо Сань Лана, который немедля склонился и схватил принца за руку выше запястья.
У него вырвалось:
— Гэ… — Однако он сразу же исправился: — Ты в порядке?
Се Лянь чувствовал себя невыносимо, ему хотелось прямо сейчас вырыть яму и похоронить себя в ней. Изо всех сил отдёрнув руку от незнакомца, он с пылающим лицом воскликнул:
— Прошу, оставьте эти обращения без соблюдения приличий, и не надо так меня хватать!
Сань Лан в самом деле отпустил его руку, но лишь для виду, потому что сразу же схватил за плечо и повторил:
— Ты в порядке? Где-то болит?
Он говорил с заботой в голосе, не похоже, чтобы притворялся, и Се Ляню следовало бы принять этот жест, ведь, как говорится, рука не поднимется ударить улыбающееся лицо. Но стоило принцу вспомнить, где у него болит и почему, он вновь ощутил стыд и гнев, весь день подавляемая в душе досада накатила волной, и Се Лянь одним ударом отбросил руку незнакомца, перекатился и сам поднялся на ноги.
— У меня нигде не болит, совсем не болит! — бросив эту фразу, принц бросился бежать.
К его удивлению, мужчина схватил теперь его запястье, так что вырваться не получалось. Се Лянь, не в силах этого стерпеть, рывком развернулся к нему, вытаращив полные гнева глаза, но тот, назвавшийся Сань Ланом, посмотрел на него внимательным взглядом и тихо вздохнул:
— Ох, даочжан, произошла чудовищная ошибка, это всё я виноват, не сердись на меня. Давай я ещё раз приглашу тебя выпить со мной чарку, дабы загладить вину.
Принц и сам не мог понять, почему, стоило ему увидеть это лицо, сердце начинало биться неспокойно. Это чувство было ему крайне непривычно, хотелось лишь поскорее сбежать, поэтому Се Лянь ответил:
— Не нужны мне твои приглашения, я никогда не пил вино! Сейчас же отпусти меня.
— Ладно, ладно. Пить не будем. Тогда приглашу тебя поесть. Ты, наверное, голоден?
Се Ляню едва не сделалось дурно от гнева. Каким тоном с ним разговаривает этот человек? Прямо-таки как будто утешает маленького ребёнка! Такого унижения принцу ещё не приходилось испытывать, и он ответил:
— Мне и на ужин приглашения твои не нужны. Я не голоден. Прошу, не стоит выходить за рамки приличия!
Но вот ведь как неловко, именно в тот момент, когда принц это произнёс, его желудок издал слабое урчание, явно протестуя.
Се Лянь застыл, потом разозлился ещё сильнее, да так, что покраснело лицо, а сам стал заикаться:
— Т-т-ты кто такой? Зачем привязался ко мне? Прекрати меня преследовать!
Сань Лан, неотрывно глядя на него, ответил:
— Даочжан, неужели ты не замечаешь?
Видя его серьёзное выражение лица, Се Лянь переспросил:
— Чего не замечаю?
— На тебе тёмная сущность!
Се Лянь удивлённо замер, как вдруг белая лента, привязанная к его запястью, ослабла и соскользнула с руки, вытянулась перед ним во весь его рост и бросилась к принцу!
Вот только незнакомец в красном не дал ей завершить бросок, поймал одной рукой.
— Видишь?
В его руках лента, словно змея, которую схватили за сердце, принялась неистово извиваться, отчего у принца кровь застыла в жилах.
На его теле прятался этот монстр!
Се Лянь наконец понял. Поморгав, он произнёс:
— Выходит, ты приблизился ко мне, потому что заметил на мне это существо?
Лицо Сань Лана сделалось ещё серьёзнее.
— Гм. Эта тварь показалась мне чрезвычайно странной, поэтому я решил проявить бдительность. Хорошо, что она не причинила тебе вред.
Истина раскрылась. Се Лянь припомнил, как ранее отнёсся к молодому господину не слишком вежливо — то выказывал недовольство, то отбрасывал руки. Теперь же, когда тайное стало явным, получилось, что этот человек приблизился к нему с добрым намерением, и принц почувствовал себя весьма неловко.
Отвесив искренний поклон, Се Лянь сказал:
— Премного благодарен Вашему Превосходительству. Ранее я ошибся в вас.
Но принц даже не успел склониться, как Сань Лан не дал ему завершить поклон и поднял под руки.
— Ну полно, полно. Для меня это сущий пустяк.
Подняв взгляд, Се Лянь пришёл в лёгкое недоумение. По какой-то причине ему всё время казалось, что этот мужчина в красном, хоть и выглядит серьёзным, а всё же прячет в уголках глаз улыбку. Стоило принцу подумать, что предстал перед незнакомцем в столь растрёпанном и жалком виде, и он почувствовал себя неловко.
Впрочем, это странно. Среди сверстников Се Лянь уже считался довольно сдержанным человеком, однако стоило ему взглянуть на этого мужчину, он не мог сохранять самообладание, тот приводил его в состояние сильного беспокойства. Сань Лан, похоже, не заметил ничего подобного.
— Раз мы во всём разобрались, в таком случае… я пойду. Даочжан, до следующей встречи?
Се Лянь невольно бросил в ответ:
— Гм. До следующей встречи.
Сань Лан помахал рукой, развернулся и ушёл. Се Лянь, не контролируя себя, прошёл несколько шагов следом.
Возможно, он просто на самом деле не знал, куда ему идти, а может, просто растерялся. Сань Лан обернулся к нему, Се Лянь удивлённо вздрогнул и наконец пришёл в себя, поэтому тут же остановился, притворяясь, что смотрит в другую сторону. Вот только было уже поздно.
От Сань Лана послышался смешок, и у принца от смущения покраснели мочки ушей.
Отбросив стыд, он всё же посмотрел на Сань Лана, который, сложив руки на груди, улыбнулся.
— Вижу, нам всё же лучше не дожидаться следующей встречи. Мне кажется, сейчас как раз самое подходящее время, чтобы встретиться. Как считаешь? Даочжан, не согласишься ли сейчас пойти выпить со мной чарку?
Всё то же роскошное здание трактира.
Новый знакомый Се Ляня оказался на редкость щедрым: едва поднявшись на второй этаж, он заказал целый стол лучших кушаний и вина, которому уступили бы даже блюда, что подавали в императорском дворце. К тому же, многие рецепты были принцу в новинку, он никогда таких не видел. Ужасно проголодавшийся, Се Лянь всё ел и ел и лишь спустя какое-то время заметил, что Сань Лан всё это время сидел напротив, подперев щёку рукой, и неотрывно смотрел на него. Таким взглядом, словно сам принц был для него закуской.
Се Лянь от этого вновь почувствовал себя как на иголках. Убедившись, что не выставил себя в неприглядном свете из-за голодного вида во время еды, он положил палочки и тихо кашлянул:
— Мне так неловко…
— Хм? Чего тебе стыдиться? Не обращай на меня внимания. Прошу, прошу. Продолжай.
Затем он достал ту самую маньтоу, за которую они совсем недавно едва не подрались, и с невозмутимым видом принялся её поедать. От такого зрелища Се Лянь смутился ещё сильнее.
Он сел ровнее, бросил взгляд на ту белую ленту и решил перевести разговор в серьёзное русло.
— Почему же всё-таки эта тёмная тварь спряталась на моём теле? И ведь я совершенно не замечал её присутствия, просто как будто…
Просто как будто она уже давным-давно с принцем, и он просто привык её носить. Белая лента, виляя обоими концами, раз за разом пыталась подползти к принцу, и если бы не Сань Лан, который крепко её держал, она, должно быть, связала бы его на манер цзунцзы. Впрочем, с виду она весьма… симпатизировала Се Ляню.
Сань Лан, намертво придавив ленту палочкой для еды, не позволял тем самым ей наброситься на Се Ляня. Он с улыбкой произнёс:
— Видимо, эта тварь имеет весьма дурную привычку, придётся как следует вразумить её.
— Чем заниматься её вразумлением, не лучше ли для начала разузнать, откуда она взялась?
Они ещё немного поговорили на разные темы. Се Лянь с малых лет рос в императорском дворце Сяньлэ, а после отправился самосовершенствоваться в монастырь Хуанцзи, но никогда ему не приходилось встречать столь интересного в беседе человека с таким богатым кругозором. Покуда принц слушал Сань Лана, у него горели глаза, а с лица не сходила улыбка, так что он едва не позабыл обо всех своих тревогах. Лишь спустя довольно долгое время он наконец вспомнил, что попал в весьма странный водоворот событий, и серьёзным тоном сказал:
— Сань Лан, могу я узнать у тебя об одном человеке?
Сань Лан бросил белую ленту на пол и каким-то образом заставил её обмякнуть, так что лента больше не подпрыгивала, и произнёс:
— О ком?
— Дело вот в чём. Я ищу человека по имени Хуа Чэн.
Услышав имя, Сань Лан приподнял брови.
— Хм. Я могу поспрашивать. Ты ищешь этого человека ради какой-то конкретной цели?
— Не стану лукавить, я не знаю.
По тону Сань Лана принц догадался — он знает, кто такой Хуа Чэн, и спросил ещё:
— Тебе может показаться, что я тебя обманываю, но это так. Я сам не знаю, зачем ищу его. Сегодня, проснувшись, я обнаружил себя в весьма странных обстоятельствах. — Он на одном дыхании пересказал всё, что с ним случилось сегодня, умолчав лишь об одной постыдной детали, а в конце добавил: — Поэтому мне думается, что этот человек очень важен. Если ты, Сань Лан, знаешь, кто он такой, не затруднит ли тебя поведать мне об этом?
Сань Лан улыбнулся:
— Ах, ничего затруднительного. Даочжан, мы с тобой словно подружились с первого взгляда, разумеется, я хочу помочь тебе. Что до Хуа Чэна…
Се Лянь приготовился внимательно слушать.
— Что с ним?
— Он безумец.
— В каком смысле?
Сань Лан налил себе вина и поднял чарку.
— Он — последователь.
— Чей последователь?
— Наследного принца Сяньлэ.
— Кхэ-кхэ-кхэ…
Се Лянь поскорее выпил глоток чая, чтобы откашляться.
— Постой, постой. Я… наследный принц моего государства Сяньлэ, Се Лянь, он ведь ещё не стал божеством? Откуда взяться последователю?
Сань Лан безразлично ответил:
— Ну, рано или поздно он вознесётся. К тому же, с божествами ведь так и есть — скажешь, что он божество, он и будет таковым. Скажешь, что нет, значит, не будет. Если он так считает, следовательно, так и есть.
Се Лянь, не зная, как на такое реагировать, воскликнул:
— Но ведь это слишком несерьёзно! — Помолчав, он добавил: — Неужели… он правда верит, что Его Высочество наследный принц непременно станет божеством?
Сань Лан медленно произнёс:
— Не «верит». — Затем с широкой улыбкой поправил: — А твёрдо уверен.
Се Лянь в ответ тоже широко улыбнулся и подумал: «Что ж, я ни в коем случае не обману его ожиданий».
Вслед за собеседником скрестив руки на груди, принц сказал:
— И что же, где я могу увидеть этого самого Хуа Чэна?
— Даочжан, ты правда желаешь этой встречи?
— Да!
Сань Лан, похоже, не поддерживал его стремления.
— Хуа Чэн вообще-то очень плохой человек.
Се Лянь чуть нахмурился.
— Очень плохой? И в чём это выражается?
Ему не слишком-то хотелось верить, что последователь, твёрдо убеждённый в его вознесении, — плохой человек.
— Ну, как сказать… — протянул Сань Лан.
И тут Се Лянь кое-что заметил.
Всё это время он вёл себя осторожно и избегал смотреть прямо на Сань Лана. Но сейчас, когда они уже провели вместе некоторое время и успели познакомиться поближе, Се Лянь немного расслабился и позволил себе рассмотреть собеседника.
Одна рука Сань Лана как раз покоилась на перилах второго этажа, пальцы уверенно постукивали по дереву. Пять длинных пальцев, а на среднем повязана тонкая-тонкая красная нить, подобная яркому узлу судьбы.
Се Лянь мгновенно вспомнил, как в чайной, под звуки песни девушки, в его памяти мелькали разрозненные картины: тесно переплетённые пальцы рук под лёгким газовым пологом.
И на руке, лежащей сверху, была повязана точно такая же красная нить.
Глаза Се Ляня внезапно округлились.
Пока он сидел с видом человека, который не может поверить в происходящее, Сань Лан спросил:
— Что-то не так?
Но разве Се Лянь мог сейчас вымолвить хоть слово? Стыд от того, что попался на обман и закружился волчком в чужой игре, переживания и горячая кровь разом захлестнули сознание. Он ударил ладонью по столу и выдавил сквозь сжатые зубы:
— Так. Это. Был. Ты!
Стол не выдержал удара — разломился на части. Повезло, что на втором этаже трактира кроме них не было никого, иначе посетители наверняка бросились бы в панике врассыпную. Оружия у Се Ляня не имелось, поэтому он снова занёс ладонь. Сань Лан же остался сидеть на своём месте, только чуть повернул голову.
Удар пришёлся в стену за его спиной, посыпались обломки камня, но сам мужчина не шелохнулся. Скрестив руки на груди и чуть подняв веки, он спросил:
— Даочжан, что всё это значит?
Лицо принца горело огнём, он даже не представлял, насколько сильно сейчас покраснел. Хрустнув суставами другой руки, он с мрачной злостью проговорил:
— Ты… даже не думай притворяться. Тебе прекрасно известно, что ты… со мной сделал.
Сань Лан приподнял веки чуть выше.
— Сожалею, но я действительно не очень понимаю, что же я сделал с даочжаном, раз ты так рассердился. Может, объяснишь?
Се Лянь просто онемел.
И он без зазрений совести просит принца сказать это вслух! Как можно такое произнести? Заговорить о подобном среди бела дня?! Се Лянь никогда не встречал настолько наглых людей, от злости он задрожал от плечей до самого сердца, лицо краснело всё сильнее, речь сделалась сумбурной:
— Замолчи! Ты… настоящий… Я… убью тебя… бесстыжего… гнусного… подлого… ты…
Сань Лан, вздохнув, сказал:
— Даочжан, вот уж не думал, что мой искренний порыв встретит такой ответ. И всё же, где именно я оказался бесстыжим, гнусным и подлым?
С огромным трудом вернув себе самообладание, Се Лянь ответил:
— Даже не думай снова меня обмануть! Красная нить на твоей руке доказывает, что ты и есть тот… тот…
— О? — Сань Лан неторопливо поднял руку. — Ты об этом? А что не так с красной нитью?
При взгляде на красную нить Се Лянь будто почувствовал укол иглой.
— Я видел. Тогда, ты… на твоей руке была именно такая красная нить…
— Когда?
В какой-то момент Се Ляню по-настоящему захотелось убить его. Он ведь прекрасно знает, но всё равно спрашивает, неслыханная подлость!
Но Се Лянь сам не знал, почему, каким бы сильным ни был гнев, клокочущий в душе, он не мог и пальцем тронуть подлеца. И вовсе не потому, что находился под чьим-то контролем. Его собственное тело не позволяло ему исполнить задуманное!
Тем временем несколько человек шумно взбежали по лестнице с криками:
— Дорогие гости, что вы делаете?! Как же можно затевать драку на ровном месте?!
Се Лянь обернулся, чтобы бросить:
— Здесь опасно! Вам лучше… — но от одного взгляда вновь застыл как вкопанный.
На руках этих людей тоже оказались повязаны красные нити! У принца вырвалось:
— Что происходит? Откуда эти нити у вас на пальцах?
— Нити? Красная нить — и есть красная нить, что тут необычного? Ничего не происходит, кря… Гм. Ничего не происходит, ага!
Се Лянь совсем запутался. Неужели в здешних краях красная нить на руке — это простое украшение, дань обычаю?
Принц повернулся обратно, а Сань Лан, будто прочёл его мысли, сказал:
— Даочжан верно полагает, повязывать на палец красную нить — это местный обычай. Не веришь, можешь посмотреть на посетителей внизу.
Се Лянь выглянул через перила на первый этаж и действительно увидел, что среди гостей, сменяющих друг друга непрерывным потоком, очень многие носили на пальцах красную нить, а некоторые повязывали даже сразу несколько.
— Что это за обычай?
— Ну, как сказать, — улыбнулся Сань Лань, — вообще-то это тоже связано с тем самым Хуа Чэном.
— А?
— Он и его вторая половинка носят на пальцах такие нити. Многие люди в этом подражают им, нить означает молитву о заключении брака или что человек уже влюблён.
Се Лянь слушал, не шевелясь, затем произнёс:
— Получается… этот Хуа Чэн всё-таки весьма поразительная личность? Раз люди столь рьяно стремятся ему подражать…
— Поразительная или нет… смотря с кем сравнивать. Кстати, даочжан, кажется, на пол что-то упало, позволишь мне поднять и взглянуть?
Тут до Се Ляня наконец дошло, что он всё это время сохранял атакующую позицию. Когда он понял, какой вышел конфуз, весь его гнев как рукой сняло, и принц моментально опустил руки.
— Прошу прощения, прошу прощения. Сань Лан, я правда… в самом деле виноват перед тобой. Погорячился и опять неправильно тебя понял…
Сань Лан, всё время сохранявший спокойствие, склонился и что-то подобрал с пола.
— Ничего страшного. Даочжан, это ты обронил?
Он выудил из беспорядка, царящего на полу, золотой листок, который, должно быть, выскользнул из рукава принца, когда тот нанёс удар. Се Лянь только собирался ответить, как вдруг Сань Лан поднёс листок к глазам, сощурился и сказал:
— Хм? Вещица на вид… кажется знакомой.
После он неторопливо достал кое-что из-за пояса. Ещё один золотой листок. И оба оказались совершенно одинаковыми!
У Се Ляня вырвалось:
— Так значит, это твоё?
— Гм. Я действительно выронил немного, поэтому и вернулся на поиски…
Се Лянь, боясь, что его превратно поймут, поспешил оправдаться:
— Сань Лан, послушай, я всё объясню.
— Не стоит так волноваться. Разумеется, я выслушаю твои объяснения, даочжан.
Се Лянь вздохнул с облегчением.
— Вот как было дело. Эти золотые листки я подобрал только что на улице. Вначале хотел дождаться владельца, чтобы вернуть находку ему, но прождал больше двух часов, и никто не пришёл за ними. А я в самом деле… — На этом моменте принц почувствовал укол стыда и опустил голову, тихо продолжив: — Потому и… позволил себе распорядиться находкой на своё усмотрение, решил занять немного и купить съестного, как раз ту самую маньтоу… Я намеревался впоследствии вернуть долг в двойном размере, но, что ни говори, выходит, я… взял их без спроса. Прошу меня простить.
Сань Лан, расплываясь в улыбке, произнёс:
— Даочжан, к чему извинения? Это ведь совершенно нормальный поступок! Не говоря уже о том, что я изначально и намеревался пригласить тебя отобедать вместе, и та маньтоу в итоге всё же досталась мне. Не обращай внимания на такие пустяки. Тебе это не кажется чудесным совпадением? Удивительно, что потерянные мною деньги нашёл именно ты, даочжан. Поистине, что называется «если встреча суждена, мы найдём друг друга и за тысячу ли» [322].
Се Лянь, заполучив прощение, почувствовал, что сердце перестало сжиматься.
— Но должен заметить, Сань Лан, что впредь тебе следует проявлять осторожность. Золото так явно упало на землю, а ты даже не заметил. В следующий раз не стоит быть столь невнимательным!
Тем временем дрожащие от страха слуги трактира вмешались:
— Уважаемые гости, вы успокоились или нет, кря? Если успокоились, давайте подсчитаем плату за сломанный вами стол, кря!
Се Лянь виновато замолчал. В прошлом он без лишних разговоров мог бы возместить сколько потребуют, но сейчас он даже маньтоу не мог себе купить.
Сань Лан же ответил:
— Конечно. Запишите всё на мой счёт.
Очевидно, что это принц первым атаковал Сань Лана, но теперь тот вызвался помочь ему возместить ущерб за поломанные вещи. Се Лянь был так растроган его добротой и заботой, что не мог произнести ни слова. Только сглотнул и пробормотал:
— Ты…
Слуги тоже повели себя несколько странно: им едва не разгромили весь трактир, а они с радостными улыбками принесли ещё более роскошный стол, за который двое уселись вновь. Се Лянь, не в силах избежать угрызений совести и в то же время благодарности, чувствовал только, что не может выразить этого никакими словами.
Тогда Сань Лан снова заботливо произнёс:
— Даочжан, только что в твоих речах я услышал некий скрытый смысл. Что случилось? Даочжан, кто-то с тобой что-то сделал?
Но как Се Лянь мог заговорить о подобном? Едва пришедшее в норму лицо вновь залилось краской, принц промямлил:
— Ничего, совсем ничего.
Сань Лан однако не отступал:
— Если не возражаешь, могу я узнать в общих чертах? Возможно, Сань Лан найдёт способ хоть немного помочь тебе.
Он говорил это с добрыми намерениями, но Се Лянь, которого он совсем загнал в угол, вновь беспокойно поёрзал, затем беспомощно сказал:
— Правда, ничего не случилось. Сань Лан, не мог бы ты перестать спрашивать…
«У меня язык не повернётся такое рассказать».
Видя реакцию принца, Сань Лан решил не настаивать:
— Ладно. На чём мы только что остановились? Ты хотел увидеться с Хуа Чэном, верно?
Се Лянь, приведя мысли в порядок, серьёзно ответил:
— Да. Сань Лан, тебе известно, как это сделать?
— Разумеется, известно. Вот только ближайшие несколько дней с Хуа Чэном встретиться не получится.
— Почему?
Сань Лан палочками сложил из овощей на тарелке улыбающееся лицо.
— Говорят, в последнее время его второй половинке нездоровится, поэтому он должен находиться рядом с ней. У него больше ни на что нет времени.
Се Лянь подумал, что этот Хуа Чэн и впрямь оказался самоотверженным романтиком, для которого любимый человек значит очень многое, и ещё больше восхитился им.
— Вот как, значит. Но… сколько придётся ждать, чтобы всё-таки встретиться с ним?
— Самое большее — пять дней, но по меньшей мере три. Я бы посоветовал даочжану не переживать и до той поры отдохнуть в спокойствии.
Только Се Лянь подумал, что ему негде отдыхать, Сань Лан тут же сказал:
— Если даочжану некуда пойти, может, временно остановишься у меня? Всё равно в моём большом доме почти нет обитателей.
Се Лянь не выдержал и тихо выдохнул:
— Сань Лан, ты правда… такой хороший!
Принц впервые похвалил кого-то вот так откровенно, и ему стало несколько неловко. Но кроме этих слов он в самом деле не мог отыскать других, которые выражали бы его мысли более ясно. Сань Лан, словно весьма удовлетворённый похвалой, заулыбался:
— Чья же вина, что мы с тобой, даочжан, с первого взгляда подружились? Ох, верно, я забыл задать ещё один вопрос. Даочжан, сколько драгоценных лет тебе исполнилось в этом году?
— Семнадцать.
— Ах, семнадцать. Значит, ты младше меня.
И действительно, Сань Лан выглядел примерно на двадцать лет.
— Что ж, если так посудить, — как бы невзначай бросил он, — даочжан должен называть меня «гэгэ».
Се Лянь, будучи сыном императорского рода, беспримерно почитаемым Его Высочеством наследным принцем, не обязан был называть кого бы то ни было «братьями», мало кто мог вынести груз такой великой чести. Но этот Сань Лан на самом деле произвёл на Се Ляня очень хорошее впечатление. Да и сам принц, который никогда не обращался к посторонним людям подобным образом, испытал сильнейшее любопытство, поэтому с улыбкой произнёс:
— Значит, мне следует называть тебя Сань Лан гэгэ.
Неизвестно, показалось ли принцу, но когда он сказал «гэгэ», улыбка Сань Лана вдруг сделалась немного странной.
Её поистине было трудно описать словами.
Глаз Сань Лана будто бы загорелся огнём, таким горячим, что Се Лянь даже почувствовал жар на собственной коже. Поморгав, принц спросил:
— В чём дело?
Тот ужасающий жар немедля испарился, Сань Лан вернулся к прежнему виду и с улыбкой ответил:
— Ни в чём, просто я очень рад, вот и всё. У меня дома нет никого младше по возрасту, и я никогда не слышал, чтобы кто-то так меня называл.
— Если Сань Лан не гнушается, в таком случае… я могу тебя так называть?
Сань Лан заулыбался так, что взгляд сверкнул, но на словах всё же принялся вежливо отказываться:
— Ох, разумеется, я ни в коем случае не гнушаюсь. Тут нужно спрашивать самого даочжана, не против ли ты.
— Не против, конечно, не против. Сань Лан гэгэ, мы прямо сейчас можем пойти к тебе домой или…?
Сань Лан положил палочки на стол.
— Что ж, идём прямо сейчас, ступай за мной.
Жилище Сань Лана оказалось невероятно просторным и великолепным поместьем. Се Лянь, оказавшись внутри, подумал, что оно не уступает некоторым покоям императорского дворца Сяньлэ, и ещё сильнее убедился, что этот Сань Лан далеко не обычный человек.
Вечером, в одиночестве лёжа в кровати, Се Лянь то и дело ворочался с боку на бок.
Ему всё время казалось, что рядом чего-то не хватает, как ни повернись — спокойно уснуть не получается. Кроме того, из-за едва ощутимого телесного недомогания, если лечь на спину, от давления ныла поясница; если же перевернуться на живот, то казалось, словно что-то давит сверху.
Промаявшись между сном и явью, Се Лянь посмотрел множество хаотичных отрывков сна. Он хотел пошевелиться, но кто-то крепко его держал. Голос возле уха говорил с ним шёпотом: иногда он принадлежал мужчине, иногда юноше; иногда называл его «гэгэ, гэгэ», иногда «Ваше Высочество»; говорил ему «не бойся, Ваше Высочество».
Нежный до крайности, порочный до крайности, но при этом полный бесконечной любви и заботы.
Принц рывком пробудился, вся его одежда промокла насквозь от пота. Пытаясь отдышаться, Се Лянь сжал кулаки и в беспомощной ярости ударил по кровати. Запустив пальцы во влажные волосы, он подумал: «Когда же всё это… наконец забудется?! Дайте только поймать этого бесстыжего ублюдка, я непременно…»
Тут принц заметил, что в какой-то момент у изголовья его постели появилась одежда. Тоже белые одеяния, но уже более соответствующие его вкусу. Словно испытав огромное облегчение после тяжкого испытания, Се Лянь поспешил во внутреннюю часть комнаты, чтобы наскоро принять омовение.
Он избавился от одежд и опустился в воду, но вдруг заметил на своей шее тонкую серебряную цепочку.
На цепочке висело искрящееся на свету кольцо. Неизвестно, сколько оно было спрятано за пазухой принца, он совершенно не чувствовал его на своём теле, поэтому удивился:
— Разве я носил такую подвеску?
Кольцо было настолько ослепительно красивым, что Се Лянь погрузился в увлечённое созерцание. Но при этом не ослабил бдительности, и когда внезапно рядом сверкнул серебристый блик, вскрикнул:
— Кто здесь?
Принц нанёс удар ладонью по воде, брызги взлетели гребнем и словно стальные бусины ринулись в бой, со стуком разбиваясь о стены. Но атаковал принц, как оказалось, не человека, а… саблю?!
В полном недоумении схватив твёрдую саблю, Се Лянь вдруг увидел, как серебряные линии на рукояти оружия разошлись, словно открылся глаз, и за «веками» показалось вращающееся глазное яблоко. Се Ляня это потрясло ещё сильнее.
Что это за необыкновенная вещица?!
Клинок сабли отличался изящной формой. Словно живое, оружие с пылким радушием кинулось к нему в объятия. Се Лянь не был к такому готов, поэтому сабля достигла цели, и принц от прикосновения ледяного металла вскрикнул и содрогнулся с ног до головы.
Должно быть, из-за отсутствия Ци убийства, принц интуитивно чувствовал, что сабля для него не опасна. И потому лишь с трудом оттолкнул оружие от себя, но совершать какие-то более грубые действия, к примеру, одним ударом забросить за девятое небо, не собирался. Тем временем мелькнул красный силуэт, который резким движением забрал саблю у принца и с угрозой произнёс:
— Вот ты где, значит…
Приглядевшись, Се Лянь увидел у края бассейна Сань Лана, который сжимал в руке саблю. И хотя он улыбался, на его лбу всё же смутно виднелись вздувшиеся вены. Бесцеремонно шлёпнув саблю ладонью, он произнёс:
— Я же сказал, что сейчас тебе сюда нельзя!
— Сань Лан, — позвал принц, — эта сабля — твоё… магическое оружие?
Когда Сань Лан повернулся, на его лбу уже не было вздувшихся вен, юноша вновь сделался невозмутимым.
— Никчёмная железка, не более. Гэгэ… то есть, я, твой гэгэ, выставил себя посмешищем перед тобой.
Но Се Лянь проникся к нему искренним почтением, у принца даже глаза заблестели. Схватившись за полу красных одеяний, он сказал:
— Нет, нет, нет. Сань Лан гэгэ просто поразителен! У тебя даже получилось создать оружие, у которого есть собственное сознание!
Сабля, которой только что досталось от Сань Лана, обиженно нахмурилась, а когда Се Лянь похвалил её, вновь принялась самодовольно вращать глазом, пытаясь незаметно подобраться к принцу. Сань Лан весьма хладнокровно отвесил ещё удар.
На сей раз сабля окончательно обиделась — с громким «бум» упала на пол и принялась кататься туда-сюда, словно маленький плачущий ребёнок, которого ударил взрослый. Се Лянь почти слышал собственными ушами её рыдания. От такого зрелища принцу стало жалко бедняжку, и он торопливо поднялся:
— Постой, Сань Лан! Будет тебе, не бей его. Думаю, он просто в порыве озорства пришёл поприветствовать меня. Не стоит так его ругать!
Только показавшись из воды, принц вспомнил, что под водой был совершенно голым, отчего-то покраснел и, смутившись, погрузился обратно. Сань Лан тем временем уже совершенно естественно развернулся и вышел.
Второпях выбравшись из бассейна, Се Лянь переоделся в новую одежду, сделанную из материала, весьма приятного к телу. Неприятное ощущение от того, что к коже прикасается грубая ткань, наконец исчезло, и Се Лянь в душе ощутил ещё большую благодарность. Он вышел из комнаты и очутился в изысканном зале для приёма гостей, где его уже ждал Сань Лан, сидящий на высоком месте.
Неизвестно, какие воспитательные меры он применил к своей сабле, но та теперь послушно покоилась на поясе, не шевелилась и вообще выглядела крайне сурово и невозмутимо. Было совершенно невозможно представить, как она только что каталась по полу и капризничала.
Увидев принца, Сань Лан улыбнулся.
— Ты уже встал? Как спалось?
Се Лянь не стал лукавить:
— Первую половину ночи мне почему-то всё время виделись сны… Но потом я уснул спокойно.
— Наверное, ты слишком устал.
Они обменялись парой отвлечённых фраз, потом ещё немного пообщались, и так прошёл весь день. Наверное, им предстояло подобным образом сосуществовать друг с другом до того момента, когда у этого Хуа Чэна появится свободное время.
Но когда Се Лянь в ночи опять лежал в своей кровати, он снова увидел сон, от которого становилось неспокойно и даже жарко.
В этом сне принца снова и снова доводили до невыносимого исступления, и когда он резко проснулся, опять с ног до головы облился потом. В беспомощной ярости Се Лянь поднялся и вышел из комнаты, чтобы прогуляться и охладиться, как вдруг услышал доносящиеся из дальней комнаты голоса.
Это была комната Сань Лана. Звуки во всём поместье отлично изолировались, и голоса были едва слышны, но Се Лянь всё же уловил их благодаря своему острому слуху. Он задержал дыхание, сосредоточился и бесшумно подобрался к комнате.
Сквозь дверную щель принц заглянул внутрь и увидел сидящего там Сань Лана, который держал в руках кисть цзыхао [323] и как будто что-то писал. Сейчас его суровое лицо разительно отличалось от того, с каким он обращался к Се Ляню.
Рядом с ним стоял человек в чёрном одеянии и маске демона, он чуть склонился и что-то тихо докладывал. Но по какой-то причине ощущение присутствия этого человека в маске почти стиралось, по невнимательности можно было даже не заметить, что он там есть.
Се Лянь приготовился внимательно слушать, но человек уже закончил доклад, и принц уловил лишь несколько смутных коротких фраз вроде: «эта тварь давно бесчинствует», «должно быть, он отозвался на молитву и отправился разобраться с ней, тут и случилось непредвиденное», «это только что определённое местонахождение».
Слуга как раз неторопливо перебирал бумаги, когда Сань Лан сказал:
— Сейчас я должен быть рядом с ним, не могу отлучиться. Схвати и приведи эту тварь ко мне не позднее завтрашнего вечера.
Человек в маске тихо отозвался:
— Слушаюсь. Вы желаете оставить твари сил на один вздох?
Сань Лан положил кисть на подставку, оглядел написанное своей рукой, но, похоже, остался не слишком доволен — смял бумагу в комок и выбросил, после чего наконец ответил, растягивая слова:
— Оставь на несколько вздохов. Я заставлю её выплюнуть съеденное, а затем уж не торопясь размельчу её собачью голову в крошку.
Выражение лица и тон, с которым он это произнёс, любого заставили бы содрогнуться от страха. Но Се Лянь совершенно не ощутил неприязни или настороженности. Человек в маске согласно кивнул и развернулся, чтобы уйти, так что принцу пришлось спрятаться.
Вернувшись в свою комнату, Се Лянь теперь тем более не мог уснуть. Он несколько раз прошёлся из угла в угол с мыслями: «Что же за человек этот Сань Лан? О какой твари он говорил?»
Из разговора принцу показалось, словно некая давно бесчинствующая в мире людей тварь проглотила что-то очень важное, чем прогневала Сань Лана. Но поскольку он вынужден присматривать за Се Лянем, не может отлучиться, чтобы размозжить этой твари голову.
Подумав об этом, Се Лянь почувствовал себя крайне неловко. Этот Сань Лан отнёсся к нему с такой невероятной искренностью!
И вдруг сознание принца озарилось мыслью: с какой стати он должен сидеть здесь без дела? Всё равно пока встреча с Хуа Чэном откладывается, а ведь ему давно хотелось хоть чем-то отплатить Сань Лану, этому замечательному гэгэ. Что если помочь ему пленить ту тварь?
Сказано — сделано. Приняв решение, Се Лянь оставил в комнате письмо, где говорилось, чтобы Сань Лан гэгэ не беспокоился, Лянь ненадолго отойдёт и сразу вернётся, и тому подобное. Затем принц легко подпрыгнул, взлетел в воздух и бесшумно покинул роскошное поместье.
Место, названное человеком в маске демона, найти оказалось совсем не сложно. Это была горная обитель в нескольких ли к югу от поместья. Будучи уверенным в том, что обычный человек не сравнится с ним по скорости, Се Лянь намеревался прибыть на место быстрее подручного Сань Лана.
Так и вышло — спустя два часа он уже ворвался в горы, избивая горных демонов-шаньсяо и полуночных вестников беды, что попадались на пути, так что округа огласилась демоническими завываниями. Наконец принц добрался до нужной пещеры.
Тварь скромностью не отличалась: ворота в её логово охраняли три-четыре сотни прихвостней, которые, впрочем, для Се Ляня оказались сродни трём-четырём охранникам. И всё же вначале он заподозрил, что враг будет слишком силён, поэтому не решился действовать опрометчиво — терпеливо ждал некоторое время возле горной обители, подслушивая разговоры мелкой нечисти. И убедился, что самой твари в последнее время тоже приходится несладко.
— Да уж, да уж, хозяин с огромным трудом спасся от какого-то вонючего монаха. Перепугался до полусмерти, вернулся раненный, бросил обжитые владения и примчался сюда, наделав в штаны со страху.
— Вот оно как! А я-то думал, почему он вдруг велел всем явиться сюда. Значит, боится расплаты от того монаха!
— Бояться-то и нечего! Хозяин успел укусить его пару раз, и теперь, если даже тот очнётся, наверняка и север отыскать не сможет.
— Да как же не бояться? Всё-таки хозяин — прославленный оборотень, проживший несколько сотен лет. А монах, говорят, выпрыгнул неизвестно откуда и всего двумя ударами так отделал хозяина, что у того нос съехал набок да глаза скосились. Но сам монах, кажись, был ранен, и лишь поэтому хозяин изловчился и укусил его. Иначе, боюсь, мы бы больше его не увидели.
— Мамочки! И откуда взялся этот грубиян?! Такой сильный!
Здесь Се Лянь решил, что услышал достаточно, и неторопливо вышел из укрытия, затем вежливо поприветствовал:
— Здравствуйте.
Мелкие демоны в потрясении подскочили:
— Кто таков?!
— Откуда взялось это белое личико?
Се Лянь мягко улыбнулся, но времени на объяснения у него не было, пришлось сразу прорываться в пещеру с боем. Одним движением он поймал сразу несколько демонов, ещё взмах — и они уже летят за несколько десятков чжанов. Даже без применения магической силы он так напугал мелких тварей, что те заголосили:
— Что это ещё за белое личико?! Выглядит вежливым, а кулаками машет совсем невежливо!!!
Словно вырывая сорняки с корнем, Се Лянь беспрепятственно проник в пещеру и уже приготовился к сражению с прославленным оборотнем, но, к своему удивлению, обнаружил его в человеческом облике катающимся по земле. Тот держался за живот и громко причитал от боли.
Сперва принц решил, что тот притворяется, но поведение твари не походило на спектакль. У оборотня сильно надулся живот, словно он проглотил что-то очень страшное. Се Лянь присел на корточки и спросил:
— Что с тобой?
Должно быть, от боли у твари помутился рассудок, ведь едва увидев принца, он громко заверещал:
— Ты как раз вовремя! Тебя! Я есть не буду! Я не осмелюсь! Больше никогда не осмелюсь! Я сейчас же верну тебе всё, что сожрал! Оно не переваривается, не переваривается, ай!
— Ты, наверное, обознался? Ты ничего у меня не съедал, что ты собираешься мне вернуть?
Но оборотень всё катался по земле, не собираясь отвечать на вопрос. Се Лянь не понимал, что происходит. Тогда он неглядя нарисовал талисман, решив для начала забрать тварь с собой. Но вот какое удивительное дело… стоило талисману коснуться оборотня, как тот обернулся кругленьким неваляшкой с животом в два раза шире, чем у обычных неваляшек, что выглядело весьма комично.
Се Лянь и посмеялся, и подивился, посмотрев на свой талисман. Почему оборотень превратился в игрушку? Неужели принц ошибся в рисунке?
Впрочем, не такая уж это большая проблема. «Сражение» оказалось проще простого, и когда Се Лянь вышел из гор, небо уже просветлело. Он спрятал неваляшку в рукав и направился обратно в город.
Се Лянь пребывал в прекрасном настроении, ведь ему всё же удалось что-то сделать для Сань Лана. Он уже начал размышлять, как немного погодя покажет Сань Лану пойманную тварь. В мыслях принц наставлял сам себя, что если Сань Лан удивится, следует вести себя сдержанно, не показывать радости. Проведя ночь на бегу, он ощутил усталость в ногах, и потому отыскал первую попавшуюся придорожную лавку и попросил бесплатного чая.
Принц пил чай, пил, пил, и вдруг услышал, как за спиной его позвали:
— Се Лянь!
Он тут же поставил пиалу.
Кто же настолько преисполнился храбрости, что решился прямо посреди улицы называть его по имени? Следует заметить, что даже члены императорского рода редко позволяли себе подобную неучтивость. Любому сперва надлежало назвать его «Ваше Высочество», непременно с почтением и священным трепетом.
Обернувшись, принц обнаружил, что это обыкновенный горожанин, который широким шагом подошёл, неся большой деревянный ящик, и прокричал:
— Постой! Постой же! Ты Се Ляня забыл! Его тоже возьми!
Так значит, называли не принца, а человека с такой же фамилией и именем. Но это ещё сильнее удивило Се Ляня. Он вовсе не придавал значения всяческим правилам вроде «избегания имени» [324], и всё же ему показалось странным, что кто-то осмелился взять в точности такое же имя, как у него.
Впрочем, вскоре принц узнал, что «Се Лянь», о котором говорит горожанин, — это вовсе не человек.
Недалеко от Се Ляня сидел здоровяк, к которому и подошёл горожанин с ящиком. Он сел рядом, похлопал по ящику и сказал:
— Я принёс Се Ляня. Не забудь сегодня поставить его рядом с тем, кому поклоняются в твоём доме! И не вздумай не поверить в дурную примету, ведь если этим двоим не поклоняться вместе, уж точно навлечёшь на себя большую неудачу!
— А то как же! Я, конечно, разумею…
Се Лянь просто не смог стерпеть и заговорил:
— Простите…
Двое мужчин разом повернулись к нему.
— Извините что позволил себе вмешаться в ваш разговор. Поведайте мне, что у вас в ящике?
— Я разве не сказал? Внутри Се Лянь!
Принц не понял:
— Но… разве Се Лянь — это не Его Высочество наследный принц?
Мужчинам, похоже, вопрос показался смешным.
— Никто и не говорит, что он не наследный принц! Он и есть. Гляди! — с такими словами они открыли ящик.
Се Лянь округлил глаза. В деревянном ящике оказалась маленькая ниша для божественной статуи, а в ней — изваяние божества, покрытое пылью, которое изображало монаха в белых одеждах и доули за спиной.
Се Лянь такого не знал.
Он совершенно не понимал, что происходит.
— Хотите сказать, что эта божественная статуэтка — и есть наследный принц Сяньлэ, Се Лянь?
— Кто же ещё?
Остальные посетители тоже постепенно окружили их. Половина смотрела на чудака в лице Се Ляня:
— Вы, молодой человек, такой странный, а ещё с виду монах! Почему же не знаете даже таких простых вещей?
Половина уставилась на «божественную статую»:
— Ого! А мусорное божество вырезано неплохо! Достаточно несчастное.
— Ага, так и веет невезением, с первого взгляда ясно, что это облик неудачника!
— Прекрасно, прекрасно! Чем хуже он выглядит сейчас, тем лучше будет смотреться, когда тот, второй, поможет ему снять ореол невезения. Постоят вместе дней восемь, не больше, и эффект не заставит себя ждать.
Се Лянь растерянно переспросил:
— Мусорное божество? Почему теперь он стал мусорным божеством???
— Этот даочжан и впрямь какой-то странный! Се Лянь ведь всегда занимался сбором всяческой рухляди!
Принц был не из тех, кого легко вывести из себя, но сейчас он начал понемногу раздражаться. Любой, услышав, что кто-то назвал его сборщиком мусора, был бы не слишком рад. Принц немедля вскочил и мрачно произнёс:
— Господа, императорский род Сяньлэ чем-то вас обидел? А даже если так, подобные оскорбления наследного принца всё же не очень соответствуют церемониалу, не находите?
Люди переглянулись и рассмеялись над ним:
— Что ты болтаешь? Какому ещё церемониалу? Государство Сяньлэ пало уж больше восьми сотен лет назад!
Спустя два часа Се Лянь брёл по улице, всё ещё находясь словно в тумане.
Кошмар. Всё, что он только что узнал, — сущий кошмар для него.
«Как государство Сяньлэ могло пасть? Но ведь мои отец и матушка до сих пор прекрасно жили на свете! Кроме того, как я мог способствовать этому? Я проиграл войну? Я уничтожил своё государство? Да ещё был дважды низвергнут с Небес? Я стал сборщиком рухляди?»
Он раз за разом спрашивал себя, затем раз за разом отвечал: невозможно. Невозможно. Невозможно!
Он пытался себя убедить: «Это всё нереально, наверняка какой-то закулисный злодей строит против меня козни».
Но обстановка вокруг косвенно указывала на обратное. Странный говор людей, странные одеяния и причёски, странная архитектура, ещё странные Фэн Синь и Му Цин — всё говорило принцу, что это не кошмарный сон и не какая-то иллюзия. Ни одна тёмная тварь не способна создать столь масштабную и реалистичную иллюзию.
В самом деле уже прошло восемьсот лет.
Но как могло пройти восемьсот лет?
И как он через восемьсот лет мог сделаться таким?
Государство Сяньлэ пало; его царственные родители мертвы; Фэн Синь и Му Цин вознеслись. А он стал сборщиком рухляди.
Как такое могло случиться?
Этого не может быть. Не должно быть!
Се Лянь шёл всё быстрее, пока наконец не побежал, словно за его спиной наползала бескрайняя тьма, готовая вот-вот его поглотить. Неожиданно мелькнула красная тень, и высокая фигура преградила ему путь.
— Даочжан, куда ты запропастился? Заставил же ты меня поискать тебя.
Это был Сань Лан. Он по-прежнему улыбался и уже хотел подойти, чтобы взять Се Ляня за руку, но тот, едва взглянув на него, содрогнулся в ужасе, выкрикнул:
— Не подходи!!! — и сразу осёкся.
Сань Лан застыл на месте и с неизменным выражением лица спросил:
— В чём дело?
Крепко сжав кулаки, Се Лянь сурово задал вопрос:
— Кто ты, в конце концов, такой? Что тебе надо?
— Я думал, вчера мы отлично пообщались и больше не вернёмся к этим пустяковым вопросам.
— Ты обманул меня.
Помолчав, Сань Лан произнёс:
— Ты всё знаешь?
— Я всё знаю. Уже…
Прошло восемьсот лет.
Раньше Се Лянь заподозрил бы неладное гораздо быстрее, но этот человек всё время намеренно обманывал его и так запутал, что принц совершенно потерялся. А иначе как могло случиться, что правда раскрылась только спустя целый день?
Сань Лан шагнул к нему.
— Ваше Высочество.
Но Се Лянь отступил на несколько шагов и выкрикнул:
— Не подходи!!! Приблизишься, и я тебя побью!
И в его голосе, и в теле ощущалась дрожь. Се Лянь был охвачен истинным страхом.
Он боялся не какой-то тёмной твари и не этого то ли святого, то ли подлого мужчины перед собой. А целого незнакомого мира. В этом мире у него не было ни гордого великолепия, ни верных подчинённых, ни родителей, которые так любили его, ни собственного государства, ни последователей, преклоняющихся перед ним. Этого нет, того нет, ничегошеньки у него нет!
Но Сань Лан всё-таки сделал к нему ещё шаг.
— Не бойся, Ваше Высочество.
От этой фразы Се Лянь переменился в лице. Он вдруг вспомнил мужчину из обрывков воспоминаний, который шептал ему на ухо «не бойся, Ваше Высочество».
И как он не заметил? Ведь и голос, и интонация были совершенно одинаковые!
Се Лянь затрясся от гнева.
— Это был ты… Это и правда был ты…
Только подумав, что этот человек его одурачил, а он сам проникся к нему благодарностью и симпатией, то и дело называя его «гэгэ»… Се Лянь не смог вынести гнева, накатившего волной. С криком:
— Ты обманщик! — принц нанёс удар.
И удар пришёлся прямо в грудь Сань Лана. Се Лянь хотел нанести ещё один, но вдруг заметил, что совершенно не может пошевелиться.
Его собственное тело не желало повиноваться!
Се Лянь не понимал, в чём дело, а Сань Лан схватил его за руку. Вздрогнув от испуга, принц по фразе выдавил:
— Не тронь меня! Ты, обманщик, соглал мне. Я больше тебе не поверю. Ты…
Но Сань Лан настойчиво произнёс:
— Ваше Высочество, верь мне.
— Я не верю!!! — в ярости выкрикнул Се Лянь. — Я!..
Но… так же, как прерванная атака, последнее «не верю» никак не хотело вылетать из его рта.
Забота и боль в глазах мужчины перед принцем были самыми настоящими. Кто угодно при виде такого взгляда не усомнился бы в его искренности.
Словно желая оградить Се Ляня от незнакомого пугающего мира, Сань Лан наконец заключил его в объятия, прижал к груди и, осторожно целуя его волосы, нежно проговорил:
— Не бойся, Ваше Высочество. Всё уже в прошлом. Ваше Высочество. Ты всё преодолел.
Прошло много времени, прежде чем тело Се Ляня расслабилось. Теперь он мог как следует всё обдумать, отбросив смущение. Ведь в осколках воспоминаний голос, которым его звал этот человек, всегда был в высшей степени мягким и нежным, без тени принуждения.
Что до него самого… Он действительно молил о пощаде и всхлипывал, но теперь отчётливо расслышал, что всё это совершенно не походило на отказ. Просто раньше принц никак не хотел посмотреть правде в глаза, потому и не замечал этого. Се Лянь наконец понял, почему ему с первого взгляда неудержимо хотелось довериться этому человеку. Должно быть, восемьсот лет спустя их отношения с Сань Ланом… были не так просты.
Окончательно прекратив сопротивление, принц позволил своему телу следовать за сердцем, зарылся лицом в грудь Сань Лана и едва слышно произнёс:
— Мы…
— Гм, — ответил Сань Лан.
Спустя долгое молчание Се Лянь пробормотал:
— Почему… я вдруг забыл всё, что случилось за восемьсот лет?
— Это моя вина. Позавчера ты среди ночи неожиданно получил молитву и в спешке убежал её исполнять. Я не восстановил тебе магические силы и не успел предупредить, что если та тварь тебя укусит, то поглотит твои воспоминания.
— Выходит, это не твоя вина, а моя неосторожность.
— Ваше Высочество никогда ни в чём не будет виноват.
Се Лянь выдавил улыбку и вновь расстроенно сказал:
— Но, Сань Лан, как я мог… уничтожить государство Сяньлэ?
Ведь он же так любил свой народ, так дорожил им, все его великие устремления были направлены на то, чтобы государство Сяньлэ процветало тысячу лет.
Сань Лан обнял его крепче и уверенно ответил:
— Это не твоя вина.
Се Лянь опять пробормотал:
— Как я мог быть таким неудачником? Как я мог стать таким?
Кто же в самом начале своего пути не желает совершить грандиозный подвиг, от которого содрогнутся Небо и Земля, слава о котором останется в веках? Но даже из миллиона вряд ли найдётся хоть один, способный по-настоящему достичь желаемого. Вот только Се Лянь никогда не сомневался, что как раз он и являлся тем самым, одним из миллиона.
Наверное, это и есть причина, по которой Сань Лан не давал ему понять, что уже прошло восемьсот лет.
— Ты не неудачник.
— Но у меня больше нет последователей, — покачал головой принц.
— Есть.
От одного воспоминания Се Ляню становилось больно на душе.
— Я — мусорное божество, я просто собираю всякую рухлядь, никто не считает себя моим последователем, никто не смотрит на меня как на божество! Кто станет почитать бога, собирающего мусор?
Это совсем не то, о чём он мечтал!
— Я ведь уже сказал тебе, — возразил Сань Лан, — у тебя есть один последователь.
Се Лянь поднял на него глаза, Сань Лан улыбнулся:
— Ваше Высочество, я говорил, что ты очень скоро сможешь встретиться с Хуа Чэном. Сейчас ты видишь его перед собой.
Се Лянь вскинул голову, вгляделся в его лицо и растерянно спросил:
— Сань Лан, когда… ты познакомился со мной?
— Очень-очень давно. Ещё до твоего вознесения.
Се Лянь медленно моргнул.
Хуа Чэн добавил:
— Ваше Высочество, возможно, теперешнему тебе кажется, что спустя восемьсот лет ты стал неудачником. Возможно, ты разочарован, не можешь этого принять. Но прошу, поверь мне, что это не так. — Его яркий левый глаз неотрывно смотрел на Се Ляня, и взгляд был таким же нежным, как и голос. — Ты спас меня. И я всегда присматривал за тобой. На этом свете бесчисленное множество людей были «успешнее» тебя. Но ни один из них не смог спасти меня так, как ты. И никто не смог сделать то, что сделал ты… Ты не знаешь, сколько смелости ты мне дал, чтобы стать тем, кем я являюсь сегодня. В моём сердце ты навсегда останешься единственным божеством.
Се Лянь:
— А ты навсегда останешься моим самым преданным последователем.
Спустя мгновение Се Лянь обнаружил, что последняя фраза сорвалась неподконтрольно, словно он где-то слышал это нерушимое обещание. Хуа Чэн усмехнулся, взял принца за руку и поцеловал тыльную сторону его ладони.
— Да.
Спустя ещё какое-то время Се Лянь, будто приняв решение, вынул из рукава неваляшку в виде оборотня.
— Это и есть та тварь, что поглотила мои воспоминания?
Хуа Чэн взял у него неваляшку.
— Я так и думал, что Ваше Высочество разорит его новое гнездо.
Се Лянь кивнул.
— Чтобы вернуть воспоминания, нужно забрать их у него, верно?
Неваляшка в ладони Хуа Чэна широко разинула рот, и из её пасти вылетело несколько светящихся искр, напоминающих светлячков, которые затанцевали вокруг Се Ляня.