избежать боли реально намного сильнее. Инстинкт выживания в угрожающей ситуации выходит на передний план по
сравнению с желанием, например, скушать любимый слад-кий батончик. Поэтому, оказавшись лицом к лицу с перспек-тивой испытать боль, мозг начинает работать активнее, чем
желая очередного удовольствия.
Представьте, что вы, например, стоите посреди пустой дороги. Перед вами сундук, полный золота и драгоценностей, которые могут избавить вас от финансовых забот до конца
ваших дней. Но тут вы видите, как на вас несется потеряв-ший управление грузовик. Вашим решением, вероятно, будет убраться с дороги, а не хватать сокровища, потому что
инстинктивное побуждение избежать боли – а в данном случае и неизбежной гибели – перевесит желание удовольствий.
Если вы ударились о дно и вам очень больно, то просто
надо действовать так, чтобы избежать этого в будущем. Ра-неное животное имеет больше мотивации, чем то, которое
ощущает легкий дискомфорт.
Наши восприятия боли и удовольствия – намного более
сильные драйверы, чем реальные вещи. Мозг, оценивая, что
станет болезненным, а что приятным опытом, исходит из
сценариев, которые, как нам кажется, реализуются, если мы
предпримем какие-то определенные действия. Но порой эти
восприятия ошибочны. На самом деле они чаще всего ошибочны, и это объясняет нашу тенденцию действовать вопре-ки собственным интересам.
Не могу найти лучшего примера, подтверждающего данное правило, чем опыт с чапулинес халапеньо. Это острое
традиционное блюдо мексиканской кухни, вкусное и содер-жащее мало углеводов. Кстати, чапулинес – это кузнечики.
То есть кузнечики, приправленные чили. Насекомые.
Возможно, вы еще не знаете, каковы кузнечики на вкус.
Вы никогда их не пробовали. Но мысль о том, что придется есть кузнечиков, может вас остановить. Вы представляете, что они противные на вкус. Вы представляете, что, если вы
откусите кусочек кузнечика, опыт будет шокирующий. Возможно, вы даже когда-то по ошибке надкусывали кузнечика.
Восприятие того, как это – есть кузнечиков, сразу же удер-живает вас от того, чтобы реально его съесть.
Но факт остается фактом: вы на самом деле так его и не
пробовали. Вы исходите из собственной идеи отвращения,
которое связано с поеданием кузнечиков. Тот, кто уже пробовал блюда из кузнечиков, может убеждать вас, что они
по-настоящему хороши, если приготовлены правильно. Но, возможно, вы все равно не сможете преодолеть внутреннее
представление о поедании насекомых.
Удовольствие и боль меняются со временем. В общем, мы
концентрируемся на «здесь и сейчас»: что я могу быстро получить из того, что принесет мне удовольствие? И что может
случиться очень быстро из того, что причинит сильную боль
и чего мне придется избегать? Думая о комфортности, мы
больше настроены на то, что может случиться немедленно.
Удовольствие и боль, которые могут прийти через месяцы и
даже годы, в действительности мы не фиксируем в сознании
– важнее всего то, что уже стоит на нашем пороге. Конечно, есть и другой путь искажения восприятий, из-за чего мы, к
примеру, регулярно занимаемся прокрастинацией.
Предположим, курильщику нужна сигарета. Это основной
нерв его текущей ситуации. Сигарета дает ему определенное
облегчение или удовольствие. А примерно минут через пят-надцать у него перерыв, и можно будет насладиться своей си-гаретой. Это в фокусе его каждодневного ритуала. Он не думает, что выкуривание сигареты каждый раз, когда она ему
«нужна», может впоследствии вызвать болезненные проблемы со здоровьем. Это отдаленная реальность, которая вообще никак его не мотивирует. А прямо сейчас он хочет поку-рить, потому что жаждет этого, и у него разболится голова,
если он немедленно этого не сделает.
Эмоция одерживает верх над логикой. Когда речь заходит
о принципе удовольствия и боли, ваши чувства затуманива-ют рациональное мышление. Возможно, вам известно, что
какое-то действие хорошо или плохо на вас отразится. Вы
понимаете все причины, почему это хорошо или плохо. Но
если ваше алогичное подсознание побуждает вас думать, что